ДНЕВНИКИ - Александр Шмеман

Чикаго. Отель "Хилтон". Суббота, 12 марта 1977

Восемь утра. Из окна – огромный вид на самый большой в мире аэродром. Каждую минуту прямо перед отелем взвивается аэроплан. Вчера вечером – Литургия Преждеосвященных Даров в Троицком соборе, затем – собрание Foundation в Миннеаполисе, вечером домой… Мне всегда не хочется уезжать из дома, но я по-своему люблю это отельное одиночество, эту внезапную тишину, остановку в моей шумной и бурной жизни.

В церкви опять то же самое: молодежь тянется, хочет, старшие безнадежны. Исповедовал молодого А.Г., с которым познакомился в прошлом году, когда целую неделю сидел в Чикаго. Чудная служба, чудное пение – по-английски, молодых. И молчаливая вражда ко всему этому старшего духовенства.

На сон грядущий читал Andrй Frossard "La France en gйnиral"3 (о генерале де Голле): "…il avait reЈu la seule rйcompense qu'il meritat et qui fыt digne de lui: Г ingratitude" (p.251)4.

Понедельник, 14 марта 1977

Болен, без голоса, с кашлем и потому – дома. Поездка в Миннеаполис "до конала" меня: две лекции, вопросы на протяжении трех с половиной часов. Уже вчера служил через силу. Днем крестили у нас маленькую [внучку] Наташу.

1 заранее назначенные ветречи (англ.).

2 на сегодняшний день (ангп.).

3 Андре Фроссара "Генеральская Франция" (фр.).

4 "…он получил единственное вознаграждение, которое он мог заслужить и которое было достойно его: неблагодарность" (стр.251) (фр.).

Только что кончил Фроссара. Книга не из замечательных или исключительных по своему "удельному весу", но всегда освежительно прикоснуться к исключительной судьбе, подышать воздухом чего-то большего, чем наш, ужасно маленький и мелочный, мир. А это как раз то, пожалуй, что Фроссар лучше всего передает: 1'absence de commune mesure1 между ним и людишками, с которыми он имел дело. Одиночество, свобода от партий, от избитых "лагерей" и идей…

Один из тех дней, когда я твердо знаю, что ничего не сделаю, никакой работы не выйдет. Возможно, это – от "перетянутой струны" трех последних дней и тоже от недомогания, и все валится из рук.

По первым сведениям, вчерашним, правда, во Франции на первом туре муниципальных выборов "ведут" левые, la gauche unie2 . И выходит: что осталось от де Голля? Есть ли, как утверждает Фроссар, "аи plus intime de la conscience nationale… se forme de maniere du reste incomprehensible 1'unite d'un peuple et I'irreductible noyau de volonte qu'il oppose aux forces de dissociation qui viennent 1'assaillir…" (p.13)3? Иными словами, есть ли это, почти мистическое национальное чувство – нация как "трансцендентальная личность"? Библия как будто говорит: да : "возлюбленный сын мой Израиль" и т.д. Но остается ли "да " это в силе после Христа? После явления Церкви? Де Голль, во всяком случае, никогда не различал нации и государства (1'Etat), последнее для него было воплощением, жизнью "нации". А это-то и кажется мне questionable4 с христианской точки зрения. Под вопросом, потому что ничто, ничто так не повредило христианству и Церкви, как слияние христианства с национализ мом, как выведение Церкви из "природного" или, напротив, сведение ее к природному.

"L'Etat": французы официально, "общепринято" не любят ни одного режима, существовавшего в их истории: ни монархии, ни революции, ни империи, ни четвертой, ни пятой республики. Что это значит? На что это указывает?

Только что долгий звонок от о.П.Кусинды. Как я и думал: началось – кого выбирать в митрополиты, как выбирать и т.д. И длиться это будет семь месяцев! Они не могут поверить, что мне решительно все равно , и совсем не от "цинизма", а от веры и знания, что безошибочная и немного страшная логика христианства, Церкви – в том, что поражение в ней претворяется в победу, а победа в поражение. Это Божественная логика, и против нее бессильны все наши расчеты и интриги…

Вторник, 15 марта 1977

Валяясь вчера весь день на кровати, прочел "Ревизора" и "Женитьбу". Поражен "Женитьбой" – почему это хорошо? Ведь это, в сущности, абсолютно ничтожно, именно ничтожно, и, читая, спрашивал себя: почему Гоголь это

1 отсутствие общей мерки (фр.}.

2 объединенные левые (фр.).

3 "на самой глубине национального сознания… возникает – необъяснимым образом – единство и непоколебимое волевое ядро народа, которое он противопоставляет действующим против него разъединяющим силам…" (стр.13) (фр.).

4 сомнительным (англ.).

вообще написал? Читал же из-за статьи какого-то М.Дубинина в "Русской мысли" – о Гоголе и Оптиной Пустыни, о приезде его туда в июне 1851 года, то есть меньше чем за год до смерти. Он был подавлен, мертвый – по свидетельству Киреевских. Объяснение Дубинина: монах Парфений укорял его за карикатурность его творчества, Гоголь испугался "революционных" выводов, делавшихся из его писаний, атмосферы 1848 года и т.д. Выходит, в сущности, что струсил… Впечатление на него от письма Белинского. Удивительно, как с Гоголем все куски puzzle'a1 всегда остаются проблематичными. Одно мне кажется несомненным: что-то страшное, темное, "чертовское" (в той же статье Дубинина ужас его перед числом ссылок на "черта" в его писаниях) было в нем самом, какая-то бездонная гордыня и из-за нее – неуверенность в себе…

В той же "Русской мысли" выпад – первый по такой резкости – Зинаиды Шаховской против "третьих". Выпад оправданный (во всяком случае, судя по отрывкам и цитатам, приводимым [в статье]), но, я уверен, и бесплодный. Обрыв культуры совершился, ров, пожалуй, незасыпаем… Читал также "Живую историю" М.М.Корякова. Это книга, в отличие от почти всего, что пишут сейчас, – доброжелательная , в этом ее редкая тональность, но и какая-то бескостная и мелкотравчатая.

Интервью Амальрика, Буковского… More of the same2 . Все верно, все на месте. Но чувство такое, что права-то личности все очевиднее становятся в нашем мире какой-то отвлеченностью, они ни из чего не вытекают, ни на чем не основаны.

В воскресенье в "Нью-Йорк тайме" статья о резком падении посещаемости церквей и упадке "верований" в смысле принятия догматов, той или иной доктрины. Заявление молодого католика: "Я не вижу, что принятие того или иного догмата Церкви изменило бы в моем подходе к жизни". Думал об этом сегодня и "координировал" в мысли с успехом всяческой субъективной "религиозности". Убывает вера, усиливается религия. Боюсь, однако, что вера -то, в сущности, давно стала убывать, что "держались" Церкви в последние века не верой, а той же религией, и держались ею, пока она "социально" соответствовала чему-то в культуре, обществе и т.д., соответствовала, может быть, в ту меру, в какую "свобода" и "секуляризм" не проникали в толщу сознания и цивилизации. Но теперь это совершилось, и вот первой жертвой является Церковь . Протестантизм был "расцерковлением" христианства или, во всяком случае, началом такого расцерковления. И не случайно "постватиканская" Церковь протестантизируется (отказ от авторитета, от понятия "ереси", от тональности "объективности"). Потому и Православие держится только держанием за Церковь как за природное общество – этническое, национальное и т.д. Но в основе Церкви как уникально христианского явления лежит вера . Вера вечно рождает и исполняет Церковь, и только вере Церковь и нужна как "осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом"3 . И нужна только в меру эсхатологизма христианской веры, то есть как таинство "будущего века". Ре-

1 Puzzle (англ.) – картинка-загадка (собирается из отдельных кусочков).

2 Все то же самое (англ.).

3 Евр.11:1.

лигии, да и то далеко не всякой, нужна не Церковь, а нужен храм . Храм – "религиозного" происхождения (отсюда евангельское: "разрушьте храм сей…"1 ), а Церковь – христианского. Однако Церковь – наша, во всяком случае, – давно уже отождествила себя с "храмом", растворила себя в "храме", и это значит – вернулась к языческому храму как "фокусу"2 природной жизни, как к ее религиозной санкции. Протестантизм был попыткой спасти веру , очистить ее от ее религиозной редукции и метаморфозы. Но он это сделал ценой отказа от эсхатологии, замены ее "спасением" предельно личным, индивидуальным. И потому – в сущности – отказом от Церкви … В плане "природного" наибольшим анахронизмом было, пожалуй, католичество. Ибо оно "возможно" было только пока можно было отрицать или ограничивать свободу личности , то есть основной "догмат" Нового времени. Попытавшись переменить рельсы, соединить себя со свободой, оно просто рухнуло, и я не вижу, как возможно его возрождение (разве что при "фашизации" человечества, при новом отказе его – вполне возможном – от взрывчатого синтеза свободы и личности ). Что же касается Православия и протестантизма, то они гибче. На глубине Православие, мне кажется, давно уже "протестантизируется": "верит" в нем каждый по-своему, но соединены все "религией", то есть храмом и обрядом. Отсюда двойное движение: если от религии к "вере", то к расцерковлению, к уходу в личную религию; если от "веры" к религии – то к православию, Типикону, кадилу и иконам. Оба движения "неполноценны": в одном торжествует индивидуализм (отрицание Церкви), в другом – "религия" (редукция Церкви) и, в сущности, тоже индивидуализм.