Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книги 1, 2, 3. Самая полная версия - Алексей Львович Шерстобитов

моими услугами, да и познакомиться тоже. Взяв на эту «игру» разрешение у Андрея Пылёва, разумеется, не раскрывая все карты и свои интересы в ней, я якобы проговорился, что пару раз встречался с «Солоником», второй раз – уже после его побега, случайно, конечно, при встрече с другими людьми. По всей видимости, о той встрече и писали СМИ, а высокий молодой человек, «близкий» к СВР – это я. Реакция была мгновенной, и предложения о встречах посыпались на меня валом. Выждав время и узнав, кто есть кто, я выбрал Андрея Саратова, полковника, одного из начальников отдела РУОП. Со вторым я познакомился чуть позже, он представлял другую организацию, через него я и пытался помочь старшему Пылёву (причем частично даже удачно, в смысле влияния на Интерпол), в попытке доказать его непричастность к криминальной среде, разумеется, не бесплатно. Испанцы ответ приняли, но до прокуратуры доставить не смогли – его перехватили чудным образом «ребята в чёрном», и это был не единственный их выход на сцену в том «спектакле».

Итак, Саратов. Почему он, а не кто-либо, скажем, из Московского уголовного розыска? Возможно, это ошибка в выборе предпочтений, возможно, не предвидение, а возможно – единственный правильный выход на то время. На тот период «шаболовские» были беспредельно «бесшабашными», имели огромный вес в МВД, во главе со своим, как они называли его, «папой» Рушайло, и такой же «авторитет» в уголовном мире. Только ленивые «бригады» не пытались наладить с ними контакты, прикладывая хотя бы небольшие усилия и добивались в этом успеха, чем на некоторое время обеспечивали безопасность своего существования – либо за информацию, либо за «долю малую». Самое интересное, что в своё время какие-то связи там наладили и другие представители нашего «профсоюза», о чём я узнал лишь после ареста. МУР же, со своими интеллигентно-интеллектуальными ресурсами, ещё обладал огромной информационной базой. Правда, меня она не пугала, потому что каких-либо сведений обо мне или на прямую связанных со мной в ней не содержалось вплоть до 2003 года (до написания «явки с повинной» Олегом Пылевым), но настораживало то, что я не знал, осталось ли что-нибудь от показаний Гусятинского и «Пол – порции», выкупленных нами в прошлые времена. Да и не хотелось, связавшись с ними, случайно вдруг попасть в какую-нибудь разработку или в подвалы, работавшие по выходным дням в их ИВС.

На Шаболовке тоже были клетки, стоящие вдоль забора сразу за главным входом, забивавшиеся до предела, но воздействие там было хоть и очень грубым, но быстрым, а потому ни о каких разработках там речи не было. Поэтому, всё взвесив, я выбрал то, что выбрал, хотя сейчас понимаю – возможно, выиграл бы более, если бы выбор пал в пользу «Петровских». Разумеется, других силовиков я не рассматривал – там можно было, не приняв предложение, от которых обычно не отказываются, на что-нибудь не ответив или отказавшись в чём-нибудь помочь, просто пропасть. К тому же хватало уже имеющегося кое с кем знакомства с училищных времён.

Моя же задача состояла не в цели стать «сексотом» или наняться «чистильщиком», но, балансируя на полуинформации, получить возможность черпать свою, а также иметь некоторую гарантию безопасности и, в определённом смысле, «крышу» – как полезный человек, обладающий иногда информацией, а иногда – связями. А главное, в чём была тогда острая нехватка у всех, – стать передаточным звеном от силовиков к криминалу, и наоборот. В моём лице можно было получить гарантию неразглашения тайн, потому что я был один, и это было не то что бы моё кредо, но как раз залог минимализации утечки. Мало того, никто из вышеперечисленных и представить себе не мог, что обязанности мои, как и занятия, иногда выходят за рамки сбора сведений, их анализа и дальнейших выводов, а также организации связей.

Лично мне подобный ресурс сулил одни выгоды, от поступившего в этой ситуации предложения официально оформиться агентом я отказался, хотя тем самым мог существенно облегчить себе судьбу на потом. По многим причинам и, прежде всего, по своей природной невозможности подобного выбора, а так же из-за того, что о подобной сделке должен был знать ещё один человек, разумеется, с занесением всего этого на бумагу, а значит, и любой другой, кто смог бы заиметь к этому доступ. Также нужно понимать – информатор ограничен в своих действиях и находится под плотным контролем, для него дезинформация – почти смерть карьерная и неприятности физические, любого из них вполне могут использовать и самого как рупор информации, не имеющей ничего общего с действительностью, а то и просто разменять или подставить. Я же собирался «играть» сам, и сам готов был воспользоваться возможностями их ресурсов, распространения, добычи и самой базы данных. И, главное, мне нужен был сиюминутный щит от кого бы то ни было, который может и не помог бы мне самому, но семье точно. Я знал, что после звонка Саратову, по предварительной договорённости, через 15 минут по указанному адресу будет группа «боюсь-боюсь» в масках и бронежелетах, и «уронит» всех на пол, даже таких же милиционеров, что не раз случалось, и о таких случаях я был прекрасно осведомлён. Тогда такое проходило на «ура».

Саратов ненавидел даже имя этого человека, что ни странно. Солонику хотелось быть известным, влиятельным, независимым…, но только при жизни. Саша Солоник незадолго до задержания.

Первый раз с Андреем Саратовым мы встретились в Ромином офисе на улице Алабяна, со всеми предосторожностями с обеих сторон. Легенду мою я оставил такую же, как и для Ромы, только для нового знакомого якобы чуть больше приоткрытую, заодно попытавшись проверить его способности хранить тайны, ведь Ромчик обязательно поделился бы услышанным. Возможностями друг друга, остались довольны. Его задачей было найти «Солоника», в чём присутствовало и чувство личной мести – в перестрелке на Петровско-Разумовской, где участвовал и был арестован Солоник, погиб его друг, и Андрей обещал в случае удачной Сашиной поимки «не довезти» его по дороге из Шереметьева, во что я, конечно, поверил!

Встречи продолжались, как и обмен информацией, всё, что говорил я, представляло собой сбор действительных фактов, но происходивших не в то время и не с теми людьми, и имели в основном подоплёку далёкого прошлого или, может, настоящего, но приправленного теми нюансами, которые он сам хотел слышать. Ценности в ней никакой быть не могло, но ореол загадочности, информированности и рабочего уровня создавался вокруг меня грандиозный. Для увеличения серьёзности своего имиджа приходилось постоянно менять не