Камни вместо сердец - К. Сэнсом

– Да. Он опасен.

– Я знаю это. Хотелось бы знать, хватит ли у мистрис Эттис духа взять на себя защиту общинного леса? Мне кажется, что селяне пойдут за ней.

– Она показалась мне женщиной боевой. Чуть похожа характером на Тамасин, только постарше. А теперь пошли читать письма!

Оказавшись в своей комнате, Джек вскрыл письмо своей жены и погрузился в чтение, а я занялся посланием Гая. Оно было датировано четырьмя днями назад, двенадцатым июля:

«Дорогой Мэтью, письмо твое получил. Тебе будет приятно узнать, что дела Тамасин складываются благоприятно, хотя по мере приближения срока она испытывает все более сильную усталость. Дома Колдайрон ходит мрачным после того, как я призвал его к порядку, однако больше не наглеет. Джозефина как будто бы обрела кое-какую уверенность – я слышал, как она говорила юному Саймону, вновь заявившему, что он хотел бы пойти на войну, что война – жестокая штука и что ей хотелось бы, чтобы Бог установил вечный мир среди своих людей. Мне было приятно слышать это, однако я не мог не вспомнить того момента, когда она выругалась по-французски. Я вновь побывал у Эллен. Внешне она ведет себя нормально. Она приветлива и как ни в чем не бывало возится с пациентами. Она сказала мне, что теперь чувствует себя хорошо и я могу больше не приходить. Однако она совсем не упоминала тебя, и я ощутил в ней сильное чувство, скрытое под гладкой поверхностью. Когда я покидал Бедлам, ко мне подошел Хоб Гибонс и сказал, что два дня назад смотрителя Шоумса посетил хранитель Метвис. Зная о твоем желании знать все, что может касаться Эллен, Гибонс попытался подслушать, однако они говорили негромко, и он мало что сумел разобрать. Он сказал, что в одном месте они заговорили на повышенных тонах: Метвис крикнул, что ее нужно забрать отсюда, раз ее рот сделался ненадежным, a Шоумс ответил, что ты находишься под защитой королевы и он не станет этого делать. Мэтью, мне кажется, что тебе нужно возвращаться как можно скорее.

Я посмотрел на Барака:

– А что пишет Тамасин?

Он улыбнулся:

– Что ей скучно, что она устала и ей тяжело. Она хочет видеть меня дома. – Он с облегчением вздохнул. – Ну а что слышно от Гая?

Передав ему письмо врача, я вскрыл конверт от Уорнера. Его письмо было датировано вчерашним днем и пришло ко мне без промедления. Но вскрыв его, я понял причину такой спешки: кроме письма Роберта, внутрь была вложена небольшая записка, подписанная почерком самой королевы. Я сломал печать. Записка была написана накануне, 15 июля, в Портчестере.

«Дорогой Мэтью, я получила ваше письмо, из которого с ужасом узнала о смерти бедной мистрис Хоббей. Похоже, что мастера Хоббея обвинять особо и не в чем, и если этот несчастный мальчик не имеет ничего против, нам не следует сейчас ввергать его в суетные тенеты Опекунского суда. Я знаю, что мистрис Кафхилл согласится со мной. Мы только что прибыли в Портчестерский замок. Через два дня король отправится в Портсмут. Последние сообщения о числе французов и продвижении по Каналу их кораблей выглядят воистину устрашающе. Вам пора уезжать, возвращаться в Лондон».

Затем я обратился к письму Уорнера: оно оказалось кратким, написанным в явной спешке и без обычного внимания к почерку.

«Дорогой Мэтью, двор прибыл в Портчестерский замок. Прилагаю письмо королевы. Мы оба согласны в том, что вам надлежит как можно скорее возвращаться в Лондон. Прошу принять предложение брата Дирика об издержках. Надеюсь и верю в то, что расследованию удалось отыскать убийцу. Кстати, я слышал, что по поводу кончины мастера Миллинга был вынесен вердикт случайной смерти. Король сейчас наиболее озабочен приближением французского флота. Возможно, я больше не сумею написать вам до разрешения этого отчаянного кризиса в ту или иную сторону. С приветствиями и добрыми пожеланиями, Роберт Уорнер».

Я передал своему помощнику оба этих письма:

– Мне еще никогда не приходилось получать письма от королевы.

– Счастливец! – улыбнулся тот. – Итак, дело Кертиса закрыто.

– Понимаю. Но здесь душно. Давай выйдем отсюда.

Мы вышли наружу – в безветренный летний вечер. Я посмотрел на черепичную крышу, прочные старинные стены и высокие новые трубы Хойлендского приорства.

– Эта ночь, слава богу, станет последней, проведенной нами в этом месте, – проговорил Барак, поворачиваясь ко мне. – Ты по-прежнему считаешь, что Уорнер может быть каким-то образом связан с Эллен?

– Не знаю. – Я глубоко вздохнул. – Завтра мы можем уехать прямо с утра. Я еду в Портсмут, a ты поворачиваешь на Лондон. При удаче, я проведу там всего несколько часов и смогу нагнать тебя на следующий день на дороге.

– Не надо тебе туда ездить.

– Я должен.

– А если придут французы?

– Я должен поговорить с Уэстом. Кто, как не я, растревожил осиное гнездо в Рольфсвуде?

– A теперь ты решил попробовать загнать ос обратно?

– Я намереваюсь установить, что именно произошло на этой плавильне.

Джек качнул головой:

– Какого черта тебе это надо? Вот что: в таком случае завтра я еду с тобой в Портсмут.

– Нет. Возвращайся в Лондон. Я отыщу Ликона – возможно, он поможет мне еще раз отыскать Уэста.

– Тебе не следует делать это одному.

Я посмотрел на помощника:

– Ты в этом уверен?

– Если я буду с тобой, мы уедем сразу же, как ты повстречаешься с Уэстом. А если я отпущу тебя одного, ты застрянешь в Портсмуте и попадешь в другие опасности.

Я улыбнулся:

– Тогда спасибо тебе.

– Когда мы вернемся в Лондон, тебе придется перемениться. Тебе больше нельзя вести подобную жизнь. Как, впрочем, и мне, – заявил вдруг мой клерк с неожиданной силой в голосе.

Он вновь строго посмотрел на меня, но в глазах его читались тревога и сдержанность.

Я опять улыбнулся, но на этот раз печально:

– Ликон сказал мне нечто в таком же духе. О том, что я старею.

– И проявляешь склонность к навязчивым идеям. Как никогда прежде.

Я глубоко вздохнул:

– В таком случае, похоже, что теперь я нуждаюсь в твоем руководстве. Спасибо тебе, Джек.

Мы вернулись в дом. Я подумал: он прав, когда мы вернемся домой, пора устраивать мою собственную жизнь, перестать жить трагедиями других людей. Я понял, что именно этим занимался прошедшие долгие годы… Сколько ж их было, этих трагедий, вызванных бурными переменами и конфликтами, которые король навлек на Англию! Быть может, так я отреагировал на все это безумие?

Фальстоу стоял в большом зале, разглядывая стены, на которых прежде висели гобелены. Он обратил ко мне полный вражды взгляд. Его светлые волосы и борода контрастировали с угольно-черным траурным дублетом.

– Вам известно, где находятся сэр Квинтин и его сын? – спросил я без церемоний.

– Уехали, – холодно отозвался Амброуз.

– A члены семьи?

Управляющий с ненавистью поглядел на меня, отбросив последние крохи почтительности:

– Я не позволю вам беспокоить их… в том состоянии, в которое вы привели их на расследовании!

– Вам не следовало бы забывать про хорошие манеры, дворецкий, – проговорил я спокойным голосом.

– Я распоряжаюсь в этом доме, согласно воле мастера Хоббея. Говорю еще раз: я не позволю вам больше беспокоить их.

– Где находится мастер Дирик?

– Он с мастером Хоббеем.

– Завтра мы уезжаем. Передайте мастеру Дирику, что мне нужно перед отъездом переговорить с ним.

При этой новости на лице моего собеседника отразилось облегчение:

– Передам. Общего обеда в зале сегодня не будет. Трапеза будет подана в комнаты.

Развернувшись на месте, он отправился прочь.

Я поднялся в свою комнату. Вскоре в мою дверь постучали, и вошел Винсент, мрачный и злой.

– Вам будет приятно услышать, сэр, – проговорил он, – что мастер Хоббей слег. A Дэвид весьма расстроен.

– Готов держать пари, что он не настолько расстроен, как мастер Эттис, – парировал я, глядя ему в глаза.

Совесть укоряла меня за то, что я был вынужден сделать на расследовании, но в отношении Дирика я ощущал только гнев и презрение. Прежде я предполагал, что при всей своей комичной задиристости этот человек искренне считал, что я несправедливо отношусь к Хоббею из-за Хью. Однако роль, сыгранная им в преследовании Леонарда, доказала мне его продажность и жестокость.

Мой коллега фыркнул:

– Эттис! Жена которого, несомненно, окажется вашим клиентом.

– Вы будете рады услышать, что я имею разрешение принять ваше предложение в отношении завершения дела Хью Кертиса на основе отсутствия взаимных претензий по издержкам, – сообщил я ему вместо ответа.

– Ах, да, этот королевский гонец… – Винсент расплылся в мерзкой улыбке. – A я заметил, что вас с мастером Хью больше нельзя назвать друзьями. После того, что вы заставили его сделать сегодня, думаю, он так же мечтает избавиться от вас, как и все остальные обитатели этого дома.