Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий

К каждой линзе подведен один детонатор, который для большей гарантии одновременного взрыва имеет два электрозапала (…).

6. Дюралюминиевая оболочка

Слой взрывчатого вещества и линзы покрыты дюралюминиевой оболочкой, к которой крепится подрывное устройство весом 180 кг. Внутренний диаметр оболочки примерно 1400 мм, вес вместе с подрывным устройством около 700 кг.

7. Наружная оболочка из бронированной стали.

8. Стабилизатор

Сборка бомбы

Шар металлического урана помещается вовнутрь алюминиевого шара таким образом, чтобы имеющееся в нем отверстие приходилось против отверстия в алюминии. На наружную поверхность алюминия укладываются бруски ВВ с линзами, за исключением одного бруска, расположенного над отверстием в алюминии. Линзы укрепляются на дюралюминиевой оболочке, к которой также крепится подрывное устройство. В таком виде бомба готова для транспортировки к месту употребления. Дальнейшая сборка проводится следующим образом. Инициатор вкладывается вовнутрь шара активного материала — плутония, который вкладывается вовнутрь темпера. Пробки ставятся на место, после чего накладывается последний брусок ВВ и закрываются отверстия в дюралюминиевой и стальной оболочках.

Вследствие того что плутоний и радиоактивные вещества инициатора самонагреваются до температуры, на 90 градусов Цельсия превышающей температуру окружающей среды, к месту окончательной сборки бомбы перевозят в специальных контейнерах, снабженных системой охлаждения.

18 октября 1945 года. Верно: Полковник — Василевский. Документ состоит из пяти машинописных страниц, составлен по информации агента Листа (речь идет о Дональде Маклине). Этот документ был первым, который докладывался лично Сталину в марте 1942 года Записка И. В. Курчатова в разведку, переданная им переводчице E. М. Потаповой, которая периодически встречалась с руководителем Лаборатории № 2 и знакомила его с развединформацией, поступавшей из нью-йоркской резидентуры от агентов Чарльза и Персея В архивах внешней разведки кроме отзывов И. В. Курчатова сохранились еще три небольших оценочных заключения на агентурные материалы из США по вопросам разделения изотопов урана, собственноручно подготовленных академиком И. К. Кикоиным — два из них приводятся впервые на страницах этой книги Подготовленный И. В. Курчатовым и написанный его рукой запрос на имя заместителя начальника внешней разведки Г. Б. Овакимяна (в документе его инициалы указаны ошибочно). В запросе высказывается просьба о разрешении допустить профессора Ю. Б. Харитона к ознакомлению с исключительно важным материалом разведки по имплозион-методу за исключением страницы № 22 Этот документ был подготовлен на основе данных двух агентов — Чарльза и Персея — и доложен летом 1945 года лично Берии После встречи профессора Терлецкого с Нильсом Бором была подготовлена записка на имя Сталина о результатах поездки советского ученого в Данию вместе с сотрудником внешней разведки полковником Л. П. Василевским Последняя рукописная записка И. В. Курчатова, направленная им в конце 1946 года новому министру госбезопасности В. С. Абакумову, в которой впервые упоминается сверхбомба, то есть водородная (или термоядерная) бомба

Владимир Чиков

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нелегалы. Часть 2

«Дачники» в Лондоне

Находясь в Москве, Коэны не скрывали, что участие в деятельности советской разведки являлось для них святой обязанностью, что они продолжают гордиться тем, что сделали для Советского Союза. «Если коммунизм считается религией, — говорили они, — то всю свою последующую жизнь в России мы готовы посвятить этой религии». В первое время они много ездили по стране, плавали по Волге и Енисею, отдыхали на лучших курортах СССР, ходили по московским музеям и выставкам, а потом их стали привлекать к кое-каким мероприятиям по линии МГБ. Иногда с ними даже консультировались, но к настоящей оперативной работе не подпускали. Пока их только проверяли на предмет того, как они относятся к советской действительности, как оценивают внутреннюю и внешнюю политику СССР. В этих же целях на их квартире поставили даже слуховой контроль. Что поделаешь, агентам-иностранцам по вечной традиции ЧК уготована такая судьба — их держат как бы на привязи и только внешне обращаются как с равными. Коэны чувствовали это и переживали, они представляли свою жизнь в Москве совсем иначе, полагая, что в Советском Союзе после всего того, что сделали для него, они будут равные среди равных. Но не тут-то было! Им все еще не доверяли при всей внешней любезности. Страшный дискомфорт Коэны ощущали и из-за незнания русского языка. Им хотелось жить так, как хотелось, не приспосабливаясь ко всему советскому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда об этом стало известно руководителю нелегальной разведки, то ее начальник Арсений Тишков[315] пригласил непосредственно куратора Коэнов подполковника Корешкова.[316]

— Александр Афанасьевич, — начал нахмуренный, строгий генерал, — прошу доложить, как адаптируются к новым условиям жизни ваши подопечные. Чем они недовольны, к чему стремятся, чем занимают себя и тому подобное.

Спокойный и немногословный Корешков ответил не сразу.

— Коэны — удивительные люди, — начал он после небольшой паузы, — Терпеливые, совестливые, разуверившиеся и в Боге, и в черте. И в то же время глубоко сохранившие веру в добро, в правду и справедливость. Очень скучают по Америке. Она им, зараза, до сих пор во сне снится. Причем они нисколько не скрывают, что любят свою страну. Коэны заявляют, что если бы не воинственные настроения Пентагона и не его пропагандистские страсти о «холодной войне», то руководители наших стран могли бы вполне найти дорогу к миру. А то, что это возможно, США и СССР, говорят они, доказали в годы войны, когда шли вместе против фашизма. Со временем, убеждали меня Коэны, американцы и русские будут наверняка жить вместе в мире и работать рука об руку…

— Ну, хорошо, — прервал Корешкова генерал. Он еще больше нахмурился, когда его подчиненный заговорил чуть ли не о дружбе с Америкой, и глубокая складка надолго залегла на его высоком лбу. — А почему же все-таки Коэны недовольны жизнью в Москве?

— Прежде чем ответить на этот вопрос, товарищ генерал, я хотел бы дать ответ на ранее заданные вами вопросы: что делают и к чему стремятся? Так вот, они страшно недовольны, что теряют зря время в бессмысленной болтовне и ничегонеделании из месяца в месяц. Безделье и бездействие для них — сущее наказание. Моррис, чтобы занять себя, начал писать книгу. А Леонтина, так та вообще не может найти себе применения. Живем, говорит она, как узники: ни с кем не общаемся, в советских радиопередачах ничего не понимаем, слушаем и понимаем только классическую музыку…