Тайные фрегаты - Виктор Лаптухин

В этой же каморке пришлось провести двое суток. Не делал ничего, просто принимал казенный паек с щедрой адмиральской добавкой и винной порцией, да еще отсыпался за все прошедшие месяцы. Такую службу готов был продолжать и дальше, но в дверь тихо постучали.

— Его превосходительство генерал-адмирал, сиятельный граф, соизволил приказать вашей милости явиться в нашу канцелярию, — почтительно произнес появившийся в дверях майор. — Вам, господин лейтенант, требуется ознакомиться с расспросными листами известного лица.

Только сейчас Иван окончательно понял, что значит иметь в России чин. Казенный человек называет тебя не Ивашкой и не тычет в шею, а обращается человечно, говорит — «ваша милость»… Хотя особо ликовать не стоит. Давно известно, что все зависит от державной воли монарха. Он может и патриарха от дел отставить и собственную жену в монастырь сослать. По его слову на плахе льется кровь и дворян, и холопов. В этом все равны.

— Хотя до рассвета еще далеко, но извольте лицо прикрыть плащом, — продолжал майор. — В пути ни с кем не разговариваете, вопросов не задавайте.

С флагмана ушли на шлюпке, а на пристани сели в уже поджидавшую карету. Ехали недолго и встали возле какого-то здания. Караульные отдали честь, распахнули ворота. Потом шли длинным коридором, спустились в подвал. Обдало сырым холодом, запахом лежалых бумаг и табака… Все было почти так же, как и в подобных заведениях некоторых служб на английской земле. Ивану даже показалось, что сейчас из-за угла появится Боб или кто-нибудь из его подручных.

В низкой комнате было тихо, но из-за соседней двери доносились чьи-то рыдания и грозные голоса. За широким столом, заваленном пачками бумаг, скрипел пером бледный человек в темном кафтане. При появлении майора вскочил, низко поклонился.

— Покажи господину лейтенанту листы пыточных речей.

— Все?

— Только то, что его касается. Что с последним? Пришел в себя?

— Прохор дал ему водки. Сказал, что через пару часов можно будет допрашивать снова.

На листе, который положили перед Иваном, было написано, что в Лондоне кто-то встречался с обвиняемым и предложил ему наняться на корабль, идущий в Россию. Еще просили передать письмо немцу-лекарю при Адмиралтействе в Санкт-Петербурге. Имени этого человека обвиняемый не знает, в Ревеле ему надо встретиться с…

Продолжение записи допроса было на другом листе.

— Кто в Лондоне мог дать такое письмо, господин лейтенант? — спросил майор.

— Где само письмо?

Писец было замялся, но майор молча кивнул.

Иван увидел знакомый почерк советника Гедда из шведского посольства. Содержание письма пустая болтовня, но на широких полях, после того, как их прогрели над пламенем свечи, появились мелкие строчки. Писано хитро, вместо отдельных слов стоят цифры. Но опытный человек поймет, что кто-то хочет узнать время прихода кораблей с севера. Это значит, из Архангельска. Еще просит сообщить о количестве умерших от болезней на строительстве новой российской столицы и назвать всех английских корабельных мастеров, находящихся на царской службе.

… Значит, после того, как полковника Хандсона выслали из Лондона, его заменил этот советник. Вспомнились сообщения о его встречах с подозрительными людьми, тесно связанными с якобитами. Еще мистер Дефо рекомендовал обратить на это внимание. Да и Юргену будет интересно узнать новое о своем старом знакомом… Сейчас высказывать все эти мысли майору не надо, у него своя работа. Но вот в Лондоне можно будет тряхнуть шведского посла Карла Гилленборга и всю его команду!

— Кто этот беззубый матрос? — спросил Иван, после того как перевел майору содержание тайной приписки. — Если английский подданный, то придется отпустить. Их посольство за своих стоит горой.

— Он и верно сперва назвался английским матросом, но наши моряки быстро раскусили его хитрость. Тогда объявил себя венецианским подмастерьем. А когда привели в этот подвал, заговорил по-русски. Признался, что совсем запутался.

— Не врет?

— Пригрозили жечь железом и три раза поднимали на дыбу, а кнутом били только раз. Все показания повторил слово в слово, значит, не врет. Оказался дворовым человеком князей Прозоровских. Был послан с барином в Италию, учился на живописца. Да только от тамошней сладкой жизни спился. За ним, милостивый государь, еще кое-что оказалось, но об этом знать не положено. За помощь большое спасибо, а в листах ваше имя его превосходительство приказал не упоминать.

— Очень вам признателен, господин майор, — почтительно поклонился Иван. Хорошо знал, что по старинному московскому правилу, для сохранения тайны следствия, обвинителя часто брали под стражу. Из дальних городов вместе с обвиняемым везли в столицу скованных одной цепью.

— Про то, что здесь видели и слышали, забудьте, милостивый государь, — напутствовал его майор. — Этот случай надлежит к особому рассмотрению как «слово и дело» и расценивается как государственная измена.

Глава 65

Последующие дни Ивану не пришлось бездельничать. По приказу адмирала его обложили казенными бумагами. Одни приказали прочесть, к другим сделать примечания.

Тем временем фрегат «Феб» закончил погрузку и вещи лондонского купца Джона Карпентера, ведущего торговлю с Россией, были доставлены на корабль. Вскоре явился и он сам, испытавший все радости российского гостеприимства, в щегольской лисьей шубе и сильно навеселе. Встретил его капитан Фишер, облаченный в бархатный кафтан, подбитый соболями. Он крепко держался за поручни капитанского мостика и, улыбаясь, подставлял побагровевшее лицо под мелкий холодный дождь, сыпавшийся с низко несущихся облаков.

— Слава Всевышнему! — радостно прокричал он. — Уходим в море! Ветер быстро освежит голову. Думал, что этот «кьюлбьяк» меня совсем доконает.

— Кулебяка? — переспросил Иван. — О! Это кушанье действует посильнее ростбифа.

— Вчера за ужином русские друзья меня заставили съесть два куска. Да еще миску горячего супа из кислой капусты и несколько стопок ледяной водки. Потом было такое чувство, что проглотил трехфунтовое пушечное ядро, но совсем не охмелел. Эй! Лоцман на борту? С якоря сниматься!

«Феб» и транспорт с разобранными скампавеями, подарок датскому королю, медленно выходили из гавани. Прогремели прощальные салюты, и с флагманского линейного корабля пожелали счастливого плавания. Четыре дежуривших на взморье заставных судна, на иностранный манер их теперь стали называть «крейсерами», развернулись и пошли рядом. Чтобы оказать честь, им было приказано проводить гостей до выхода в открытое море.

— Хорошо идут, — произнес Джек, указывая на эту четверку. — Не думал, что царь обзавелся не только многопушечными гигантами, но и такими полезными рабочими лошадками.