Нансен. Человек и миф - Наталия Будур

И не поехал.

Но Уэллс поехал. Для этой поездки у него уже был в голове готовый, изображённый им самим «каворит» — утопическое представление о благах, сопряжённых с первым мировым опытом великой коммунистической республики. Иными словами, абсурдное основание будущему роману для клерков уже было заложено.

Военнопленные были не только в России, но томились в лагерях практически повсюду по берегам Чёрного моря. Там, в Греции, после окончания Первой мировой войны было около 10 000 болгарских военнопленных, которых греческое правительство использовало в качестве бесплатной рабочей силы. Только под давлением Нансена эти несчастные были отправлены домой.

Практически такое же положение сложилось с 15 000 болгарских военнопленных в Югославии, которых соглашались «вернуть» на родину только в обмен на определённое количества угля. И снова пришлось вмешаться Нансену.

Тысяча турок была отпущена из Греции домой — но по пути вновь захвачена греческим же военным кораблём — вновь уладить дело смог великий норвежец.

Таким примерам несть числа. Позже Нансен скажет:

«Никогда ранее в жизни я не сталкивался с подобными проявлениями жестокости и страданий. Но все эти ужасы — не что иное, как неизбежные последствия войны, которая в 1914 году перевернула всю жизнь с ног на голову».

В Россию Нансен, вопреки крикам русской эмиграции, тоже приехал — и 6 июля 1920 года присутствовал на первом заседании Петроградского Совета. Горький произнёс на нём речь в честь почётного гостя:

«Вы являетесь сосредоточием той мировой энергии, которая притягивает сюда всё лучшее со стороны мира.

Весьма отрадно, что такие замечательные люди, как Фритьоф Нансен, люди высокой энергии, притягиваются к нам. У таких людей, как Нансен, есть чему поучиться. Их пример и их энергия — лучшее и большее, что есть в человеке. И мы должны горячо приветствовать такого человека, как Фритьоф Нансен».

Из Петрограда Фритьоф едет в Москву, где договаривается с Советским правительством о том, что каждую неделю к западной границе будет прибывать очередной эшелон с продуктами и лекарствами, а обратно в Европу он будет уходить заполненным военнопленными.

Из Москвы Нансен выехал в Европу, где принял участие в ряде заседаний, посвящённых вопросу возврата военнопленных. По возвращении домой он написал тёплое письмо Горькому, в котором, в частности, говорил:

«…С тех пор как мы расстались, я много думаю о Вас и обо всём, что Вы мне рассказали, и, признаюсь, очень за Вас беспокоюсь, так как при нашей встрече Вы выглядели неважно. Я считаю, что Вам совершенно необходимо изменить обстановку и питание и поэтому Вы должны на время покинуть Россию. Мне кажется, что Вам, например, было бы очень полезно пожить некоторое время в Норвегии или где-нибудь на юге, если Вы это предпочитаете. Петроградский климат Вам в настоящее время вреден. У вас слишком слабое здоровье для того, чтобы выдержать его, и оставаться в Петрограде на следующую зиму Вам было бы просто опасно.

Я это очень ощущаю, и Вы, конечно, должны понимать, что Ваша жизнь слишком драгоценна для всего мира, так же как и для Вашей родины, чтобы непростительно пренебрегать всем необходимым для укрепления Вашего здоровья.

…Если я чем-либо могу помочь в организации Вашей поездки, сообщите, пожалуйста. Посылаю Вам пока, как обещал, несколько книг. Книги Ханса Кинка — нелёгкое чтение, но он весьма талантлив и, как мне кажется, является первым нашим писателем в настоящее время.

С глубоким уважением к Вам, дорогой Горький, и, поверьте, с самыми лучшими пожеланиями, искренне Ваш

Горький отвечал:

«Дорогой Фритьоф Нансен! Я очень тронут Вашим письмом и сердечно благодарю Вас за приглашение приехать в Норвегию, литературу и людей которой я давно искренно люблю. Вероятно, я воспользуюсь приглашением Вашим в декабре или январе. Я действительно устал и был бы рад несколько отдохнуть, работая над книгой, которую мне хочется писать.

Ещё раз — примите мою благодарность за доброе Ваше отношение, — это так ценно, так важно теперь, когда связи между людьми столь легко рвутся и всюду возникает вражда, часто — бессмысленная, лишённая оправданий…»

По просьбе Горького весной всё того же 1920 года Нансен предпринял ряд шагов к установлению дипломатических отношений между Советской Россией и западными державами, в частности Великобританией.

Надо сказать, что Нансен всегда поддерживал не столько коммунистическую Россию, сколько выступал «против того, чтобы невинные люди подвергались лишениям и голоду во имя интересов политики».

Горький, как говорилось выше, с благодарностью принял приглашение Нансена — и собирался приехать в Норвегию в декабре 1920 года, но не смог, зато в феврале 1921 года они снова встретились в Москве, а затем отправились в Петроград. Вместе с Горьким Нансен активно включился в борьбу с голодом.

Семь лет войны нанесли непоправимый урон запасам страны, нарушили транспортное сообщение внутри неё. 17 миллионов человек и 2 миллиона лошадей были изъяты из сельского хозяйства, а блокада Советской России отняла у страны возможность получать помощь извне. Кроме того, весной 1921 года Поволжье, часть Украины, Крым и Южный Урал охватила жестокая засуха.

Коммунистическое правительство довольно долго скрывало положение дел, но, когда стали очевидны масштабы катастрофы, было вынуждено обратиться за помощью к мировому сообществу и сделало это через Горького, который воззвал к учёным, писателям и народам всего мира оказать помощь голодающей России.

В результате первым бросился на спасение умирающих людей Фритьоф Нансен. Он был потрясён полученным от Горького 13 июля письмом и уже 20 июля обратился к стортингу и правительству Норвегии:

«Наш долг ясен, — говорил он. — Большие пространства России страдают от голода, который увеличивается с каждым днём.

Любое количество продуктов, которое поступит в какую-либо часть страны, уменьшит давление голода. Мы будем иметь в виду только одну великую цель: прийти на помощь нашим страдающим братьям великим и щедрым путём для поддержания чести нашей родной страны».

4 августа МИД Норвегии сообщил, что передаст России рыбных продуктов на пол миллиона норвежских крон.

Какая-то сумма на закупку продовольствия была переведена в виде кредита от Швейцарии (во многом благодаря дружеской поддержке супружеской четы Зульцер). Великобритания и Франция на обращения Нансена вначале отвечали отказом. Сам Нансен высоко оценил помощь американцев, а именно — АРА (Американская администрация помощи — American Relief Administration), которую возглавлял министр торговли и будущий президент США Герберт Гувер[64]. И это действительно так, однако, поскольку наша книга посвящена Фритьофу Нансену, подробно об этом мы говорить не будем.