Советская эпоха. Исповедь отщепенца - Александр Александрович Зиновьев

Для меня эта проблема была не отвлеченно-теоретической, а практической. Я изобретал свои правила жизни, живя согласно им на самом деле и лишь время от времени осознавая их и возводя в ранг общих принципов. У некоторых людей из моего окружения мое поведение вызывало восхищение, у других – насмешку и мнение, будто я – непрактичный дурак, не способный использовать свои возможности для лучшего устройства своих дел и наслаждения жизнью. Мои либеральные и прогрессивные друзья, угадывавшие в моем поведении определенную систему, обвиняли меня в том, что я якобы хочу «остаться чистеньким», уклониться от той черновой (по их мнению) работы, которую они якобы выполняли на благо общества и прогресса. Лишь одно время у меня образовалась сама собой группа учеников, которых я обучал моей системе психофизической гимнастики. Это было нечто вроде самодельной йоги и составляло самую несущественную часть моего учения о житии и приложение этого учения к физическому аспекту жизни.

О многих принципах моего поведения можно сказать, что они были известны ранее. Я не претендую здесь на приоритет, на роль первооткрывателя. Но должен подчеркнуть, что я эти принципы не вычитывал из книжек. Я жил в реальном коммунистическом обществе, какого еще не знала история человечества. Я совершал конкретные поступки в конкретных ситуациях. Если я совершал эти поступки так, а не иначе, если я решал и впредь поступать так же, то это было открытием для жизни в новом обществе, независимо от того, совершалось это раньше или нет. Опыт жизни людей в прошлом, описанный в виде различного рода теоретических концепций, идеологических, моральных и религиозных учений, сам по себе не мог служить образцом для жизни в обществе, в котором эти люди никогда не жили. Сходство жизненных ситуаций не давало оснований для переноса прошлого опыта на современность. Лишь на основе осмысления опыта жизни в новых условиях можно было сравнивать его с опытом людей в прошлом и делать какие-то более широкие обобщения.

Одним словом, если я в своих поисках «открывал Америку», это не играло для меня принципиальной роли. Все равно это было мое открытие. К тому же открываемая мною для себя «Америка» была не той, которую открыли и обжили другие люди, а совсем другая, лишь внешне похожая в некоторых чертах на последнюю.

Идея элитарного общества

Будучи склонным по натуре и воспитанию к коллективизму, я сначала пытался решить свою проблему как проблему коллективную, т. е. вместе с другими людьми, которые казались подобными мне в отношении к явлениям окружающей жизни. Я вел с ними бесконечные разговоры на эти темы. Они охотно участвовали в таких разговорах, соглашались со мною во многом, но не более того. Эти разговоры играли роль средства прояснить и оформить словесно мои собственные идеи для меня самого, а не роль пропаганды некоего готового учения.

Моя основная идея в этих беседах заключалась в следующем. Мир сходит с ума. Эволюция человечества пошла в направлении, неприемлемом для нас. Мы не способствуем этому направлению и сами не идем в нем. Возможно ли уклониться от мощного потока мировой истории? Наше общество пронизано всеми пороками. Мы не в силах противостоять этому, не в силах изменить общество. Жизнь в нем причиняет страдания. Уйти из него невозможно. Раньше люди уходили из своего общества и открывали новые страны, основывали новые общества в необжитых ранее краях. Теперь это невозможно. Да и мы не хотим покидать наше общество – мы все-таки сами суть продукт цивилизации. Возможно ли уйти из своего общества, вызывающего отвращение, оставаясь одновременно в нем? В нашем обществе индивид находился под контролем коллектива и властей. Есть ли какая-то возможность выйти из-под этого контроля и создать в рамках большого общества свое маленькое элитарное общество, независимое в каких-то отношениях от большого? Как это сделать?

Мы образованные люди, мыслящие, творческие. Нам не безразлично многое такое, к чему большинство населения равнодушно. Мы видим, что мировую сцену вновь захватила сравнительно небольшая кучка людей. Массы населения и в нашем обществе отстранены от активных ролей на сцене истории. Разговоры насчет масс как решающей силы истории – обман и самообман. Это способ, при помощи которого небольшая часть населения дурачит все население страны и живет за его счет. Те, кто вырвался на активные роли в спектакле истории, суть далеко не лучшие экземпляры рода человеческого и далеко не лучшие образцы цивилизации. Они устраивают свои пошлые спектакли и навязывают их нам. Видеть все это оскорбительно. Мы же все равно не участники этих спектаклей. Мы в лучшем случае зрители или статисты. Так плюнем на них! Затеем свои спектакли. Пусть маленькие. Пусть кустарные. Но свои. Такие, в которых мы сами будем главными актерами. Не надо нам зрителей. Не надо статистов. Мы все играем самые главные роли. И играем их для самих себя.

Моя идея была очень простая. Мы должны создать свое маленькое общество, объединенное идеей какого-то дела. Члены общества регулярно встречаются, обмениваются мыслями и информацией, обсуждают общие проблемы. В этом миниатюрном обществе вырабатываются свои моральные и эстетические принципы, свои критерии оценки явлений жизни, культуры, политики. Мой тогдашний друг и ученик Г. Щедровицкий серьезно отнесся к этой идее и создал полулегальную группу такого рода. Но из такого человеческого материала и на таком интеллектуальном уровне, что получилась карикатура на мою идею. И я от нее отказался. Многочисленные группки возникали в нашей среде постоянно, но они даже в ничтожной мере не приближались к моему идеалу. Их участники оставались полностью в рамках официального общества, практически живя как обычные приспособленцы. Сама житейская практика разрушила мою идею элитарного частичного общества внутри обычного общества как бесперспективную. И я нашел для себя иное решение моей главной жизненной проблемы на пути социального индивидуализма.

Решение проблемы

К концу хрущевского периода я построил свою систему правил жизни. Она отвечала на вопрос, как должен жить я сам, а не на вопрос, как должны жить другие люди. Я шел фактически и намеревался идти и впредь своим путем, что бы по этому поводу ни думали и ни говорили другие. Иду, чего бы это мне ни стоило. Иду, независимо от того, идут другие тем же путем или нет.

Я не собирался записывать и предавать гласности мою концепцию жизни. Впоследствии я использовал ее в литературных произведениях, приписав отдельные ее принципы литературным персонажам, причем не всегда положительным персонажам и не всегда в положительном виде. Я думаю, что на Западе мало