Мурманский сундук - Юрий Любопытнов

— Друзья, — ответила Ольга. — Не волнуйтесь! Вот это Николай Воронин. Вы его уже видели, это Афанасий, Владимир Константинович… Они вам не сделают ничего дурного…

Степан на секунду прикрыл глаза, показывая, что он понял Ольгу.

— Что с «Камнями»? — спросил он. — Их сожгли?

— Левое крыло здания пострадало от пожара, — ответил Николай. — Остальное невредимо.

— А люди? Что с людьми?

— Бандиты и охранники уничтожили друг друга. Обслуга осталась.

— Слава Богу. А Стысь? Что с ним?

— Стысь удрал из «Камней», — ответил Николай. — Женщина из обслуги видела, как он уехал на машине в сторону города, как только началась перестрелка.

— Надо знать Алекса…

— А где Пол Заг? — спросил старика Афанасий.

— Пауль? Он в Москве. Позавчера уехал. — Степан закашлялся. Кровавая пена хлынула изо рта.

— Кончай, ребята задавать вопросы. Ему нельзя разговаривать, — строго произнёс Владимир Константинович.

— Может, все-таки отправим его в больницу? — спросил Николай у Лазутина.

Тот не успел ответить. Его опередил Степан.

— Я никуда не поеду. Я чувствую, что пришла пора прощаться с этим миром. Не надо меня трогать. Дайте умереть спокойно. Вот что, — продолжил он через минуту, — не хочу уносить на небо свои грехи… Не знаю, как вы ко мне относитесь, спасибо, что хоть не бросаете умирающего старика на произвол судьбы. Вы, наверное, осуждаете меня, если знаете немного о моей судьбе, а вы, должно быть, знаете… мне Ольга говорила… Чтобы судить, надо понять и тогда суд, может быть, будет не такой строгий. Я не хочу уходить с проклятием от вас… Выслушайте меня…

— Молчите, — сказала Ольга. — Вы истекаете кровью…

— Я не опоздаю на тот свет. — Рука Степана поймала руку Ольги, хотела пожать, но сил не было. — А вы можете опоздать меня выслушать. — Он позвал всех поближе слабым мановением руки.

Кладоискатели сгрудились вокруг него.

— Я враг народа, — начал Степан своё повествование.

Говорил он тихо, иногда прерываясь, чтобы передохнуть, набраться сил и продолжать дальше. Он рассказывал о ключнике Изоте, о сгоревшем ските, об Антипе, о своей жизни на хуторе, как арестовали отца и его, как он бежал из лагеря, убил охотника, жил в обществе воров, как сбежал от них, не в надежде найти сундук, а для счастливой жизни, подальше от лагеря и уголовников.

— Приехал я на большую уральскую стройку, — продолжал Степан рассказ. — В массе народа легче затеряться, хотя документы у меня были в порядке. Может быть, и проработал бы я там долго, и другая жизнь была бы у меня, не случись однажды того, что в одном из вахтёров я узнал охранника из лагеря, того самого «носулю», о котором я уже говорил. Эта встреча начисто отравила мне жизнь. Я ходил на завод, подняв воротник, низко нахлобучив шапку на лоб и опустив глаза. Что, думал, если он меня узнает, тогда прощай свободная жизнь. Надо же такому случиться, что чёрт прислал его, как будто больше места не было в такой огромной стране, как Россия. Здесь началась финская кампания, и это меня спасло, а может быть, погубило. Я был призван в армию, воевал на карельском перешейке. Был контужен и взят в плен. После этого началась моя вторая жизнь. Я не хотел возвращаться в Советский Союз, потому что там меня ждало существование в постоянном беспокойстве и нервотрёпке. Я решил остаться. Не буду говорить о моих приключениях, этого хватило бы на целую книгу, скажу только, что после войны с Германией очутился я в Швейцарии. Я к тому времени сносно говорил по-немецки, работал на предприятии у одного богатого швейцарца, добился кое-каких успехов. У него была дочь, Марта, и так получилось, что мы сначала подружились, а потом поженились. В пятидесятых годах фирму не без моего участия преобразовали. Я стал богат, и вся жизнь, проведённая в России, стала казаться кошмарным сном. Когда родился внук Пауль, предприятие наше процветало. О сундуке я и думать забыл, тем более, считал историю о нём сплошным вымыслом. Но однажды, когда навалилась тоска по Родине, рассказал свою историю сыну, в том числе и про сундук. Наш разговор подслушал маленький Пауль. С тех пор поиски сундука стали его мечтой фикс…. Россия манила нас… Меня, как Родина, внука, как страна, где можно удвоить состояние. Не забывал он и о сундуке. Мы основали в Москве совместное швейцарско-российское предприятие, стали заниматься бизнесом. А Пауль исподволь вёл поиски сундука. Остальное вы знаете. Я ему не раз говорил, чтобы он прекратил и думать о сундуке, но он не слушал меня… Я приехал сюда… сюда, чтобы увидеть Ахметку, а он убил его…

— Ахметка — это Геронт? — спросил Николай.

— Он самый. Отец подобрал его на улице совсем мальчишкой. Крестил его. Дал такое имя…

Владимир Константинович делал знаки Воронину, чтобы тот не расспрашивал Степана, которому становилось все хуже и хуже.

Степан подозвал Ольгу.

— Возьми… там у меня… в кармане…

— Что такое? — не поняла она.

— В кармане пиджака…

Она достала коробочку. Открыла её. В ней на бархатной подушечке лежало золотое колье с бриллиантами.

— Это тебе. Ничего не говори и не отказывайся… Возьми в знак моего расположения…

— Это дорогой подарок…

— Ты стоишь дороже.

Он опять закашлялся.

— Похороните меня… рядом с маменькой на Спасском кладбище, там увидите мо…

Изо рта у него заклубилась густая кровь, и он затих. Лицо из серого превратилось в мертвенно-бледное.

— Он умер, — констатировал Владимир Константинович, не обнаружив пульса и приложив ухо к сердцу.

Мужчины обнажили головы.

Через некоторое время «Чероки» нёсся по дороге, которая вела на старое кладбище, расположенное на бугре, недалеко от села Спас-на-Броду.

Кладбище было небольшое, поросшее высокими елями. Кусты вырубались, но ежегодно молодая поросль буйно зеленела, сообщая пристанищу усопших вид заброшенного парка, где по бокам извилистых дорожек вместо ларьков и аттракционов громоздились высокие ограды, сваренные из арматурных прутьев или сколоченные из штакетника. Каменных памятников было мало, в основном на недавних могилках стояли кресты с фотографиями.

Дуровцы не без труда нашли могилу матери Степана. Она была поправлена, расположенная рядом с могучей елью, обнесена невысокой оградой из витого железа, а на холмике лежал гранитный большой камень с высеченной фамилией и возвышался деревянный крест.

Мужчины походили по кладбищу и, к счастью, нашли две припрятанные лопаты, и, попеременно копая, вырыли могилу. Когда рядом с камнем вырос глинистый холмик, они поставили ограду на место и вернулись к джипу.

— Не думал я, — сказал Сергей, когда они ехали обратно, — что наше путешествие за сундуком приобретёт такие трагические оттенки.

Три дня после похорон погибших кладоискатели занимались поисками сундука на гряде. Но их попытки найти его закончились безрезультатно. Наступал сентябрь, ударили первые заморозки, солнце стало греть по-осеннему, у них кончалось продовольствие, и на совете решили прекратить поиски сокровищ.

— Вернёмся на следующий год, — сказал Воронин. — Сундук не мог исчезнуть бесследно. Бандиты так его основательно упрятали, что придётся потратить много сил, чтобы найти его. Кто за то, чтобы вернуться сюда следующим летом?

— Вернёмся. Обязательно вернёмся, — поддержал Воронина Владимир Константинович. — Зиму поживу в Питере, поднакоплю деньжонок, а на лето к вам, если не откажите наследнику поручика.

— Какие вопросы, — сказал Воронин. — Вместе начинали, вместе и закончим.

— Ты в Питер, — сказал Владимиру Константиновичу Афанасий. — Ты, Сергей, куда? В Москву?

— Куда же ещё.

— А ты, Ольга?

— Поеду домой, — ответила она. — Я рада, что это наваждение кончилось.

— Из всех нас, больше всего пострадал Николай, — сказал Афанасий после непродолжительной паузы. — Ни дома, ни машины. Я вот что нашёл у Зашитого. — Он достал из кармана голубой камень. — Думаю, что здесь хватит на постройку нового дома и на покупку машины. — Он протянул камень Николаю. — Бери! Не будем же мы его пилить! Вы согласны со мной. — Он обвёл всех взглядом.

— Конечно, согласны, — ответил Владимир Константинович. — Нам надо где-то штаб-квартиру делать. Вот пусть Николай и займется её благоустройством.

Все согласились с ним.

— Отлично, — сказал Афанасий. — А так как я, бомж, думаю, Николай не откажет мне дать приют на неопределенное время в своём новом доме.

Николай обнял Афанасия:

—Только буду рад, дружище!

Они сидели на берегу озера. На них бросали тень прибрежные утёсы. Вода озера темнела и казалась бездонной. Мелкие волны с равномерным шумом плескались о валуны, разбивались, а на смену им шли новые.

2000 г.