Дюна: Дом Атрейдесов - Брайан Герберт

— Благодарю вас, сэр, — произнес в ответ Дункан.

— Уверен, что мы сможем найти для него какую-то срочную работу, отец, — сказал Лето с усталой улыбкой. Он находил, что компания этого храброго мальчугана составит благотворный контраст всему, что он так недавно видел и пережил.

Старый герцог поднялся со своего удобного кресла и громко кликнул придворных. Он распорядился, чтобы мальчика вымыли, переодели и накормили.

— Нет, я передумал, — сказал он. — Накройте большой стол. Мой сын и я разделим трапезу с юным мастером Дунканом Айдахо.

Они перешли в соседний зал — столовую, где слуги засуетились, выполняя распоряжения герцога. Один из слуг гладко причесал и уложил курчавые волосы Дункана и провел статическим очистителем по его пыльной одежде. Во главе стола уселся Пауль, по правую руку сидел Лето, по левую — сероглазый Дункан. Герцог задумчиво оперся подбородком на свой огромный кулак.

— У меня есть идея, мой мальчик. Поскольку ты доказал, что можешь справиться даже с Харконненами, то для тебя не составит труда справиться с простыми салусанскими быками. Как ты думаешь, это не будет слишком сильным испытанием твоих способностей?

— Нет, сэр, — ответил Дункан. Он слышал о грандиозных боях быков, которые устраивал герцог. — Если вы хотите, чтобы я сражался с быками, то я буду счастлив делать это.

— Сражаться с ними? — Пауль рассмеялся. — Это не совсем то, что я имел в виду. — Герцог, смеясь, посмотрел на Лето.

Сын герцога заговорил:

— Думаю, мы с отцом нашли для тебя подходящее место здесь, в Замке Каладана. Ты будешь работать в стойле под руководством мастера Иреска. Будешь помогать ухаживать за быками моего отца; кормить их, а потом, может быть, если ты сумеешь подойти к ним поближе, то и дрессировать. Я сам это делал. — Он взглянул на отца. — Помнишь, Иреск обычно разрешал мне ухаживать за быками, когда я был в возрасте Дункана?

— О, этот мальчик сделает нечто большее, чем кормить быков, — сказал старый герцог. Пауль выгнул бровь, глядя, как в зал вносят кушанья, одно великолепнее другого. Он заметил, каким зачарованным взглядом смотрит на еду Дункан. — И если ты хорошо справишься с работой в стойле, то мы найдем для тебя более славное дело.

Том 2

~ ~ ~

История редко бывает добра к тем, кто должен быть наказан. Наказания Бене Гессерит не могут быть забыты.

На Гьеди Первую прибыла новая делегация Бене Гессерит, доставившая Гайус Элен Мохиам. Она снова оказалась в Убежище барона меньше чем через год после первого посещения, и все из-за рождения больной дочери Харконнена.

На этот раз Мохиам прилетела на Гьеди Первую днем, но жирные облака и столбы дыма, поднимавшиеся к небу из труб предприятий, никогда в жизни не пользовавшихся очистными сооружениями, не пропускали на землю солнечный свет. На Гьеди стояли вечные сумерки.

Преподобные Матери прибыли в тот же космопорт с теми же требованиями о специальном приеме. Но на этот раз барон Харконнен поклялся, что все будет иначе.

К месту посадки, безупречно печатая шаг, промаршировал полк личной гвардии барона — явно больше, чем требовалось для почетного эскорта, но ровно столько, чтобы запугать ведьм. Солдаты окружили челнок Бене Гессерит.

На два шага впереди строя стоял Бурсег Криуби, бывший на Арракисе пилотом, а теперь ставший шефом личной охраны барона. Все встречающие были одеты в парадную синюю форму.

Мохиам показалась на вершине трапа в сопровождении послушниц, личной охраны и других Сестер. Преподобная Мать недовольно нахмурилась, увидев Бурсега и его рать:

— Что означает этот прием? Где барон?

Бурсег посмотрел в глаза Мохиам.

— Не пытайтесь пробовать на мне свой обольстительный Голос, в этом случае… может последовать непредсказуемая опасная реакция со стороны солдат. Мой приказ таков: вы должны прибыть к барону одна. Никакой охраны, никаких слуг, никакого сопровождения. Он ждет вас в зале приемов Убежища. — Начальник охраны кивком головы показал на людей, которые проводят Преподобную Мать к Харконнену. — Ваши люди останутся здесь.

— Это немыслимо, — возразила Мохиам. — Я требую соблюдения формального дипломатического протокола. Все мои люди должны получить прием, которого они заслуживают.

Криуби был непреклонен.

— Барон сказал, что знает, чего хочет эта ведьма. «Если она думает, что может совокупляться со мной на регулярной основе, то она, как это ни печально для нее, глубоко ошибается!» Таковы его доподлинные слова, что бы они ни значили.

Бурсег уставил свой оловянный взгляд в глаза Преподобной Матери.

— Ваша просьба отклонена. — Он гораздо больше боялся наказания барона, чем каких бы то ни было фокусов со стороны этой женщины. — Вы можете покинуть Гьеди Первую, если вас не устраивают наши условия.

Фыркнув, Мохиам начала спускаться по трапу, быстро оглянувшись на тех, кто остался наверху.

— При всех его извращениях, барону Владимиру Харконнену не откажешь в мудрости, — сказала она издевательским тоном, больше для солдат Харконнена, чем для своего сопровождения. — Особенно когда речь идет о сексуальности.

Криуби не был в курсе всех дел барона, и его весьма заинтриговали слова ведьмы. Но он благоразумно решил, что есть вещи, которых лучше не знать.

— Скажи мне, Бурсег, — спросила ведьма раздражающим тоном, — как ты сможешь определить, применяю я Голос или нет?

— Солдат никогда полностью не раскрывает свой арсенал.

— Понятно. — Голос ее стал умиротворяющим, чувственным. Криуби не почувствовал в ее тоне никакой угрозы, но засомневался, работают ли ушные заглушки.

Мохиам была Вещающей Истину, но разве мог тупой солдафон знать об этом? Мохиам могла безошибочно определить, правду ли говорит любой ее собеседник. Преподобная Мать сразу чувствовала фальшь и обман. Она позволила Бурсегу проводить себя до пешеходного подземного перехода.

Оказавшись в Убежище Харконнена, Преподобная Мать приняла вид полной уверенности в себе. Она шла по коридору с совершенно бесстрастным лицом.

Однако все ее сверхъестественные чувства были напряжены до предела, настраиваясь на малейшие отклонения. Барон был чрезвычайно подозрителен. Было ясно, что он что-то задумал и готов на все.

Неутомимо меряя шагами Большой Зал, барон Харконнен поминутно оглядывался, словно загнанный зверь. Глаза его горели от внутреннего напряжения. Помещение было большим и холодным, беспощадный свет не прикрытых плафонами ламп, гроздьями висевших в углах и вдоль потолка, отбрасывал резкие зловещие тени. Остроносые тяжелые ботинки барона гулким эхом отдавались под сводами, делая зал еще более пустым и страшным. Превосходное место для засады.