Я, Николай II... Верховный Главнокомандующий (СИ) - Сергей Николаевич Зеленин

нам, если мы доживем до того времени, когда падет Царь», - Михаил Гершензон.

Три раза пришлось напомнить Начальнику Конвоя Свиты и, заодно – начальнику царского полигона – есаулу Мисустову Петру Изотовичу, про своё желание ознакомиться с «карманной артиллерией» и, даже изволить не в шутку разгневаться - прежде чем заметил, что в углу полигона что-то нарыто. Что-то типа небольшого фортификационного сооружения.

Рисунок 80. Ручные гранаты Первой мировой войны.

- А, «это» для чего здесь нарыли, господин есаул? На случай внезапной атаки с воздуха, что ли?

На лица есаула мелькнула некая лёгкая досада:

- По вашему устному распоряжению, Ваше Императорское Величество, я приготовил место для метания ручных бомб…

- Вот, как?! Это очень хорошо, давно было пора…

Среди господ офицеров и генералов возникло некое оживление – обычная стрельба уже несколько приелась и, захотелось чего-нибудь «свеженького» и «остренького».

- Что ж, господа… Пойду «пометаю» - глядишь, пригодится, когда! А то, какой-то дисбаланс в истории поучился: в царей уже метали бомбы - а вот цари ещё, ни в кого нет. Нэ харошо есть!

По виду Мисустова можно было понять, что он вообще против метания Помазанником Божьим бомб:

- Дело очень опасное, Ваше…

Я его резко оборвал:

- Для солдата-гренадёра «дело» ещё более опасное – в него, при этом ещё и стреляют! Кроме этого, хочу понять психологию террориста-бомбометателя – глядишь, пригодится как-нибудь - при оказии…

- Сплюньте, Ваше Императорское Величество!

Я три раза сплюнул через левое плечо и, трижды постучал по первому попавшемуся на глаза дереву.

***

«Место для метания ручных бомб» представляло собой огороженный баррикадой из мешков с песком в рост человека, небольшой участок. За ним, метрах в десяти – в пятнадцати, был выкопан довольно широкий и глубокий ров – куда, по объяснениям есаула и, следовало «метать» из-за баррикады ручные бомбы.

Двойная перестраховка!

Непосредственно за рвом был девственно нерасчищенный лес – деревья и кусты.

Перед тем, как приступить к новому для меня да к тому же - достаточно опасному делу, я решил «отлить»… Мало ли что, правильно? Тем более, с утра перепил чёртовой «Куваки» - которую наш Комендант, просто на просто каждому навязывал – чуть ли не сам в горло заливая.

- Господа! Вы пока покурите, а я до кустиков сбегаю.

Не добежав «до кустиков», заглядываю на дно ровика и невольно останавливаюсь как вкопанный в полном изумлении…

Мать моя, Императрица Мария!

На дне его, в мелкой мутной луже сидела здоровенная – размером с половинку футбольного мяча зелёная лягуха и, грустно – печальным взглядом советского интеллигента-лузера отощавшего в «лихие 90-е», на меня смотрела.

- «Взгляни на первую лужу, и в ней найдешь гада, который геройством своим всех прочих гадов превосходит и затемневает…», - процитировал я вслух Салтыкова-Щедрина.

В ответ лягуха-переросток, скосив глазёнки куда-то вверх-в-сторону, липким длинным языком поймала какую-то летающую мандавоху и разглядев на предмет съедобности, тут же схарчила.

Сперва, возникло желание просто его обосцать, но потом появилась идея получше: спасти этого выдающегося земноводного (почему то, решил что это – самец) от последствий метания ручных бомб. Сбегав таки «до кустиков», не поленился после этого спуститься в ровик и, немного помучившись и измарав аглицкие краги каким-то жидким дерьмом, я всё же изловил этого «выдающегося» - словами классика «гада», завернул его в носовой платок и вылез наружу.

Так… Куда бы его теперь – чтоб обратно к себе «домой» не прискакал?

Смотрю идёт мой личный шофёр Адольф Кегресс – изобретатель первого в мире колеса… Хм, гкхм… Полуколёсного… Сорри - полугусеничного движителя и, что-то по-французски мурлыкает себе под нос.

- Мсье Кегресс! Подойдите сюда!

Подходит и, толком не разглядев животинку сквозь ткань, спрашивает:

- Qu'est-ce que c'est?

На достаточно хорошем немецком отвечаю:

- Дас ист жаб! Отнесите его в безопасное место - если Вас это не затруднит, конечно…

- «Жаб»?! А, это - La grenouille… Разрешите, Votre majesté?

Взяв в руки с моего разрешения, развернув платок и с трудом удерживая забившееся в необъяснимой панике земноводное, внимательно его рассматривает, щупает ляжки и, даже для чего-то заглядывает под анальный плавник:

- Oh! C'est tout simplement fantastique! Где взяли? …Там?

Получив утверждающий кивок, француз плотоядно-заинтересованно заглядывает мне за плечо:

- Там ещё есть?

- Нет, навряд ли… Этот то, в той луже случайно оказался: видать скакал по лесу – гонялся за комарами да вошками, по своему жабьему обычаю, да не заметил - что здесь нарыто.

Что-то какое-то смутное подозрение, возникло:

- Адольф! А зачем Вам ещё один жаб? И, что Вы обрались сделать с этим?

Тот, слегка порозовев:

- Ну… Подарю представителю французского верховного командования при Ставке Вашего Императорского Величества, женералю Жакену. Он лягушек любит… Очень!

Адольф облизнулся и проглотил слюну…

Только головой покачал: дурной народ эти французы! Другие вон – собачек, кошечек да хомячков любят! Попугайчики там, да канареечки… В последнее время мода на вьетнамских карликовых свыней пошла, припоминаю. Сам не без греха: у меня одно время декоративный кролик Яша жил – постоянно кабель от Интернета грыз, пи…ор ушастый.

А эти – земноводных любят… Зелёные, склизкие, холодные, в пупырышках… Тьфу, какая гадость!

Впрочем, это их заморочки:

- А, тогда ладно… Передайте генералу Жакену заодно, что этот лягух – ему вместо ограниченного контингента российский войск[1], что он у меня клянчит. Бугагагага!!!

Воспользовавшись предельным изумлением шофёра после моих слов, лягух сильным рывком выскользнул из его рук и, совершив невероятно ловкий кульбит вокруг своей оси, крупным лошадиным галопом ускакал в лес. Француз, сыпя отборнейшими ругательствами на языке великого Луи де Фюнеса, за ним было погнался - но жаб, делая по-заячьи сложные «скидки», всё же добрался до леса и, на прощанье обидно что-то квакнув, исчез в колючих кустах.

Прыснул со смеху от этой сцены и пошёл в хорошем настроении метать ручные бомбы…

***

Всем «посторонним», есаулом было приказано держаться снаружи за баррикадой, а мы с ним зашли за неё - где находился какой-то блеклого вида офицер-сапёр и с ним унтер. После представления и прочего официоза – связанного с его встречей с Императором, офицер спросил:

- С какой ручной бомбы прикажите начать, Ваше…? Имеются германские, австрийские трофейные, японские и наши…

- Давай с той, что попроще!