Во имя победы - Дмитрий Устинов

Планируя восстановление предприятий вооружения в местах, откуда они были эвакуированы, в наркомате приняли решение о том, чтобы каждый возрожденный завод приобретал самостоятельность, обладал замкнутым циклом производства и по своей отдаче работал не хуже, а лучше, чем до войны.

Восстановить завод означало не только отстроить его корпуса, оживить коммуникации, обеспечить нормальные условия для жизни и работы людей. Это значило наладить производственный процесс – от организации базы заготовки до выпуска конечной продукции, развернуть инструментальное хозяйство.

Большие восстановительные работы велись на заводах в Подмосковье, в Ленинграде и Киеве, в группе тульских заводов и в других районах. При этом зачастую речь шла не просто об организации производства в прежних его рамках, а о его расширении. Так, заводу, который возглавляли А.И. Захарьин, а затем А.С. Спиридонов, был придан еще целый завод с первоклассным оборудованием. В 1945 году почти достигли довоенного уровня по своему станочному парку и продолжали наращивать мощности заводы вооружения в Туле.

Особенность работ по восстановлению заводов вооружения состояла в том, что на прежние места возвращались, как правило, далеко не все работники, которые трудились на них раньше. Это понятно: ведь фронту все еще требовались огромные количества оружия и боевой техники, и заводы, в том числе эвакуированные в свое время из ныне освобожденных районов, работали в Поволжье, на Урале, в Сибири и Средней Азии с полной нагрузкой. И нельзя было допустить, чтобы реэвакуация отразилась на выполнении заданий по выпуску вооружения для фронта. Поэтому перед руководителями и партийными организациями заводов, эвакуированных в 1941–1942 годах на восток страны, стояла задача закрепить кадры инженерно-технических работников и рабочих на освоенных местах.

Это была непростая задача. Те, кто два-три года назад эвакуировался со своими предприятиями, естественно, стремились возвратиться в родные места. И нужно было убедить людей в необходимости остаться здесь, на Урале или в Сибири, сделать так, чтобы они сами не захотели уезжать.

Думать об этом, предпринимать шаги, направленные на решение этой задачи, мы начали, можно сказать, сразу же, как только люди стали прибывать на новые места, и не ослабляли усилий ни на один день. Конечно, на первых порах было очень трудно и дальше обеспечения работников хоть каким-то жильем и минимумом культурно-бытовых услуг дело не шло. Но уже к 1943 году на улучшение условий труда и жизни людей стало выделяться больше сил, средств и времени.

Однако некоторые хозяйственные руководители относились к вопросам быта как к третьестепенным, заботясь только о выполнении плановых заданий. Ясно, что такой подход к делу был по меньшей мере близоруким; ведь если думать о завтрашнем дне, то без создания необходимых условий для нормальной трудовой деятельности и культурного отдыха человека как главной производительной силы обеспечить по-настоящему стабильный прогресс производства просто невозможно.

Зимой и ранней весной 1943 года мне вместе с наркомовской бригадой довелось побывать на ряде заводов наркомата. Наряду с производственными вопросами мы занялись и вопросами бытового устройства работников. Конечно, этим вопросом мы занимались и прежде, старались делать все возможное, чтобы улучшить быт людей. Во всяком случае, я всегда считал это своим долгом – и партийным, и служебным, и просто человеческим. Но что греха таить, в обстановке первых лет войны кое-кто из руководителей, да и сами люди, которые жили в очень трудных условиях, нередко попросту пренебрегали бытом. Главное было – отстоять Отчизну от врага, и ради этого можно было перетерпеть, преодолеть все.

Теперь же наступило другое время.

После осмотра цехов я пригласил директора завода М.А. Иванова и парторга ЦК ВКП(б) на заводе Г.К. Соколова в поселок, где размещались работники, прибывшие сюда из других городов, из сельской местности.

И горький комок подкатился к горлу. Состоял поселок из так называемых крыш – над землей только крыша шалашиком, а само «помещение» – в земле.

Мы вынуждены были строить такие бараки в 1941–1942 годах, так как ни средств, ни материалов, ни времени тогда у нас не было, а жить людям где-то было нужно. Обошли мы все до единого бараки, поговорили с людьми. Они не жаловались, нет, понимали, что такое положение временное и вызвано войной. Но от этого на душе было еще тяжелей. Особую тревогу и озабоченность вызывало то, что, судя по всему, ни администрация, ни партийная и профсоюзная организации завода по-настоящему об улучшении или хотя бы облегчении условий жизни работников не заботились.

– Вы бывали здесь, товарищ директор? – спросил я Иванова, когда мы вышли из последнего барака.

– Бывал, товарищ нарком…

– Когда?

– Не припомню… Давно уж.

– А вы, товарищ парторг?

– Примерно с месяц назад.

– Как же вам не стыдно, товарищи руководители! Ведь люди работают с утра до ночи не жалея сил, а вы не позаботитесь о них! Я не говорю: дайте людям завтра же удобные дома и светлые квартиры. Но самое элементарное – белье, воду, топливо – вы можете обеспечить уже сегодня!

Много недостатков обнаружилось и на других заводах. Я поручил ответственным работникам наркомата всесторонне изучить вопрос о радикальном улучшении условий жизни и быта рабочих и служащих. Вскоре этот вопрос был вынесен на рассмотрение коллегии наркомата. Но еще до нее я написал и направил директорам заводов, начальникам главных управлений и отделов письмо:

«Бытовые условия жизни рабочих на ряде предприятий НКВ продолжают оставаться неудовлетворительными.

Проводимая в этой области работа в значительной мере носит кампанейский характер. Нет и не чувствуется постоянной, повседневной заботы об улучшении быта рабочих, неослабного, личного контроля директоров заводов за этим важнейшим участком, самым непосредственным образом влияющим на выполнение программы.

При посещении заводов и ознакомлении с бытовой обстановкой, окружающей рабочих, убеждаешься, что плохие бытовые условия объясняются не столько трудностями военного времени (недостаток жилья, постельных принадлежностей, мыла и т. п.), сколько нерадивостью, бездеятельностью поставленных у этого дела работников, возмутительным с их стороны пренебрежением к элементарным нуждам и запросам людей, об обеспечении быта которых они обязаны заботиться.

Ничем иным не объяснить того факта, что на ряде заводов в общежитиях и бараках полы моются редко, стены и потолки покрыты пылью, топчаны не моются иногда с момента, как они установлены. На грязных топчанах и нарах люди спят, месяцами не раздеваясь и не меняя белья потому, что его негде постирать, кое-где в связи с этим стал бытовым явлением педикулез. Казалось бы, самое простое – кипяченая вода не всегда и не везде имеется, а там, где она есть, содержится нередко в ржавых, нечищеных бачках и т. д.