Плененные страстью (Сборник) - Бертрис Смолл

Невыносимая боль снова стиснула сердце.

Роберт поднял губку. Она все еще пахла бренди и женской страстью.

— Каково это — ощущать внутри губку?

— Кажется… она на месте.

— Я сам ее выну. После того, как ты отмокнешь в горячей воде и боль уйдет.

Бездонные карие глаза с янтарными искрами глянули из темноты.

— А что потом, полковник Коули?

— Потом я снова вложу ее в тебя.

Волна усталости омыла его.

И немедленно откатилась, уступив место приливу ярости.

Оставив здесь сундук и губку, Абигейл тем самым объявила о своем решении.

Ему нужно дать ей уйти. Пусть познает холодную унылую реальность.

Но он не допустит этого!

Абигейл не удастся так легко ускользнуть от него. Он солдат и при этом чертовски хорош в своем деле. Ему не впервой искать и находить добычу, куда более изворотливую, чем благородная дама нежного воспитания.

Он отыщет ее. Если не завтра, то послезавтра. Или через два дня.

А когда беглянка обнаружится… он заставит ее испытать на деле все эротические фантазии, о которых она грезила. Но предварительно познакомится с ее коллекцией.

Утреннее солнце Роберт встретил вполне образованным человеком. Повинуясь какому‑то непонятному порыву, он сложил в седельную сумку все двенадцать выпусков «Перл».

Он остановил лошадь у жилища Томасов. Старик кормил свинью с дюжиной визжащих поросят.

— Мисс Абигейл оставила в коттедже сундук. Сохраните его. Позже я договорюсь, чтобы сундук ей переслали. И дам вам соверен, если согласитесь отвезти меня на станцию и накормите мою лошадь.

Томас вылил в кормушку ведро помоев.

— Мисс Абигейл велела нам выбросить сундук, так что ни к чему его хранить. Но если вздумаете купить его, тогда дело другое.

Роберт, мрачно хмурясь, выудил другой соверен.

— Миссис Томас, случайно, не запомнила, куда уехала мисс Абигейл?

Маленькие глазки жадно впились в монету.

— Мы не следим за жильцами, мистер. Они приходят и уходят, вот и все.

Старик упорно стоял на своем всю дорогу до станции. Но кассир оказался куда сговорчивее. Он вспомнил, что продал даме билет до Лондона. Правда, выглядела она очень грустной, а глаза покраснели, наверное, от слез.

— Вы ее муж? — полюбопытствовал он. Роберт стиснул зубы при мысли о страданиях Абигейл. Она дала ему все и оставила с опустошенной душой. Слезы казались дешевой ценой за ту боль, которую она ему причинила. Он молча протянул деньги.

Прибыв в Лондон, Роберт нанял кеб и отправился в скромную гостиницу на тихой улице, одной из тех, где когда‑то помогал отцу продавать мороженое. Потом посетил портного и начал поиски, подгоняемый мыслью об Абигейл, которой предстоит встретить тридцатилетие без него.

К сожалению, он не принадлежал ни к одному из фешенебельных клубов и очень мало кого знал в столице.

Поэтому, пробыв в городе три недели, Роберт так и не обнаружил ни малейших следов. Ни одной ниточки, ведущей к Абигейл. И потерпел бы полную неудачу, если бы случайно не развернул газету. В разделе светской хроники красовалась ее фотография. Надпись под ней гласила, что леди Абигейл Уинфред, сестра графа Мелфорда, выходит замуж за сэра Эндрю Таймса, старшего сына барона Чарлза Таймса и леди Клариссы Денби‑Таймс.

Кровь отлила от лица Роберта.

Абигейл сестра графа, того самого Уильяма, которого удар бы хватил, узнай он, что читает сестра.

Неудивительно, что она не сообщила Роберту свою фамилию. Связь с простым полковником потрясла бы устои общества.

Происходи она из мелкопоместной дворянской семьи, Роберт мог бы дать ей сравнительно зажиточное существование, подобающее ее положению. Но она оказалась аристократкой.

Что может предложить такой мужчина, как он, такой женщине, как она?

Абигейл, несомненно, получит фортепьяно, и не одно.

И все будут старательно зачехлены.

— Впервые я убил человека три месяца спустя после приезда в Индию и с тех пор продолжал убивать.

— У тебя не было выбора, Роберт.

Он смял газетную страницу.

Возможно, у него и не было выбора. Двадцать два года назад. Зато есть сейчас.

Абигейл не заслужила жизни среди зачехленных пианино.

Сегодня двадцать пятое июня.

Роберт надеялся, что городской дом графа вместит еще одного гостя.

Глава 8

Абигейл смотрелась в огромное, до пола зеркало. И сознавала, что достигла цели.

Бледная кареглазая дама с изысканной модной прической не похожа на тех, кто читает эротическую литературу. Или увлекается запретными фантазиями.

Она вполне довольна своей судьбой. Граф щедро заплатил семейству Таймс за то, что она отныне станет носить их фамилию.

Впервые в жизни она не испытывала ни тоски, ни страданий.

На этом невыразительном лице не отражалось ни боли, ни вожделения, ни одиночества.

Абигейл нравилась себе.

Большего и желать нельзя.

Громкий стук нарушил ее созерцательное настроение. Прибыли сестры. Средняя, Элизабет, расправила серебристо‑серое платье Абигейл. Мэри, вторая после Элизабет, осторожно вытерла кружевным платочком слезу в уголке ее глаза. Виктория, самая старшая, ждала у двери, чтобы вручить Абигейл брату, который затем передаст ее в руки будущего мужа.

Какое счастье, что никакие события не нарушают безмятежности происходящего!

И погода выдалась идеальная. Один из тех редких дней, когда утренняя роса сверкает на траве и солнце сияет с голубого неба, покрытого живописными облаками, которые менее благочестивая дама могла бы принять за лицо с холодными серыми глазами, или коттедж с черепичной крышей, или еще столь же глупую картинку…

Виктория открыла дверь и выгнала Мэри и Элизабет. В комнату вплыли первые фортепьянные аккорды.

Абигейл улыбнулась, выслушав торопливый совет лежать смирно и думать об Англии, пока муж выполняет свой долг. Вошедший брат сжал ее затянутую в перчатку руку.

— Сегодня чрезвычайно важный день для тебя, Абигейл. Сэр Таймс — прекрасный человек, ты будешь жить в роскоши. Надеюсь, ты ничем не опозоришь нашего имени.

Абигейл снова улыбнулась.

Разумеется, она ничем не опозорит семью.

Она счастлива в своей новой жизни.

Она хотела этого брака.

Хотела стать леди Абигейл Таймс.

Абигейл Уинфред умерла три недели и два дня назад. Настало время ее похоронить.

Роберт терпеливо выждал, пока последний экипаж не отъедет от графского дома, прежде чем подняться на крыльцо. Где‑то в глубине играла музыка.