Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы - Ольга Власова

Пространственность определяет все бытие человека, что ведет к возможности возникновения таких феноменов, как визуализация, конструирование зрительного пространственного образа. Человек в таком случае не просто зрительно представляет какой-либо предмет или ситуацию, он переносится в визуализированное пространство, которое для него при этом становится пространством его существования, пространством развертывания его экзистенции. Так Босс объясняет возможность возникновения иллюзий и галлюцинаций, а также истоки убежденности человека в реальности возникающих перед ним образов. Фундаментальный характер человеческого существования и его открытость обеспечивают возможность возникновения различных разновидностей «видения». Человеческое зрение как «бытие с вещью» включает не только зрительное восприятие физически наличествующих объектов, но и визуализацию того, что недоступно для органов чувств по причине своего физического несуществования. В этом случае «человек, „существующий здесь“ как открытая область восприятия, определяет также и „там-бытие“ в визуализируемом доме далеко в горах…»[1018]. Человек находится там, где и визуализируемая вещь, – это не проекция, а непосредственное присутствие рядом с визуализируемым объектом.

Следующий экзистенциал – темпоральность – не менее важен[1019]. Темпоральность, так или иначе, связана с человеком, и даже когда мы говорим «до появления человека», как считает Босс, мы имеем в виду время, существующее по отношению к человеку, только очень давнее. «Мы не можем даже установить, – пишет он, – правомерно ли говорить, что Альпы существовали до появления человека. Строго говоря, мы никогда не сможем сказать, что же было до человека»[1020]. Вне связи с человеком выражения «есть», «был», «уже есть», «будет» утрачивают смысл, «поскольку все они предполагают возможность присутствия, проникающего в открытую область восприятия, и воспринимаемого в ней бытия»[1021]. Босс подчеркивает, что время имеет не только количественные характеристики (измеряемое физическое время), но и качественную определенность. Последняя выражается в фундаментальных характеристиках времени: 1) значимости [Deutsamkeit]: время – это всегда время для чего-то, оно направлено к специфической деятельности или конкретному событию; 2) фактичности [Datiertheit]: время – это конкретная фиксация событий, оно наполнено конкретным содержанием; 3) протяженности [Weite]: выход времени за пределы ограниченных отрезков; 4) публичном характере [Цffentlichkeit]: время – это ритм не одного конкретного человека, но и окружающих его людей. Эти характеристики времени относятся не только к «сейчас» человеческого существования, но также к его «потом» и «уже»[1022].

Телесность представляется как сфера развертывания человеческого существования. Босс подчеркивает, что если мы не рассматриваем человека как объект, то его телесность представляется шире, чем контактирующее с эпидермой и заканчивающееся на ее поверхности тело. Телесность должна быть понята как специфическая сфера человеческого существования, область Dasein, медиатор, через который реализуются раскрывающие мир и конституирующие существование жизненные отношения. В этом случае тело представляется необходимым, но все же недостаточным условием человеческого существования. Важно помнить, отмечает Босс, что человек существует не только благодаря наличию органов чувств и способности к движению, но и, с экзистенциальной точки зрения, поскольку наделен просвечивающей природой и мировой открытостью. «Другими словами, – отмечает он, – человек не может видеть, слышать и обонять лишь потому, что у него есть глаза, уши и нос; он наделен глазами, ушами и носом, поскольку его основная сущность – существование, просвет и мировая открытость»[1023].

Босс дискутирует с подходом Плеснера, Сартра, Марселя и Мерло-Понти, которые, как он отмечает, утверждают, что человек наделен телом и реализует его, раскрывает в мире. Такое понимание, на его взгляд, в корне неверно, поскольку «„иметь“ и „быть“ на самом деле не указывают на двойственный характер отношения человека к своей физической сфере самой по себе, но лишь на два возможных и различных психологических подхода к этим отношениям»[1024]. Экзистенциальный подход, который он вслед за Хайдеггером предлагает реализовывать, по его мнению, указывает на то, что телесный аспект человеческого существования является неотделимым от его бытия в мире. Телесность в той же степени принадлежит человеческому существованию, в какой человек всегда является телесностью.

Одной из основополагающих черт человеческой телесности является забегание вперед (Vorlaufen), т. е. развертывание вперед в пространстве и времени, направленность на потенциальные способности бытия: «Границы моей телесности совпадают с границами моей открытости миру»[1025]. Именно поэтому телесность сужается, когда сужается открытость. По этим же причинам тело в истерических симптомах реагирует на сужение человеческого существования. Забегание вперед и сама телесность при этом становятся возможны лишь вследствие темпоральности самого человеческого существования и феноменологически вторичны по отношению к нему.

Событийность (сосуществование) как исходная близость людей является фундаментом бытия человека в мире. В основе событийности лежит открытость, которая позволяет феноменам и вещам просвечиваться для всех людей одним и тем же способом. Но открытость одновременно поддерживается событийностью в совместном способе восприятия и ответа на то, что в открытости является. Именно благодаря событийности и связности люди способны мгновенно понимать друг друга, и в этом понимании друг друга непосредственно ощущать. Поэтому событийность есть необходимое основание не только медицины и биологии, но и социологии.

Настроенность служит своеобразным регулятором открытости человеческого существования, поскольку оно всегда в самой своей сути настроено определенным образом. Поэтому настроенность и настроение имеют не психологический, а онтологический статус[1026]. Босс описывает различные модусы экзистенциальной настроенности и приводит соответствующие им характеристики открытости. Так, например, любовь трактуется им как открытость к реализации бытия-вместе, радость или, как называет ее исследователь, радостная ясность – как состояние, которое «в ярком свете» позволяет человеку увидеть значения встречающихся ему вещей; злость, напротив, – как утрата ясного видения. Тревога характеризуется как одновременная открытость и ограниченность из-за угрозы потери связи со значимым бытием, печаль возникает вследствие разрушения отношений со значимыми объектами (а не самих объектов), как форма субъективного приближения к ним.

Историчность также является фундаментальной характеристикой человеческого бытия, отличающей его от других живых существ. Историчность человеческого существования заключается, прежде всего, в развертывании его личной истории, в темпоральном единстве его прошлого, настоящего и будущего. Но это также еще и включенность в культуру, традиции, всеобщую событийность. Историчность запечатлена в памяти человека, его мышлении, а также непосредственным образом связана с осознанием человеком своей конечности, неотвратимой смерти. При этом смерть выступает предельным моментом исторического существования человека и поэтому включена в само существование.

Все эти характеристики человеческого существования ни в коем случае не подчинены друг другу, но являются равно исконными характеристиками. В своей равноисконности они составляют единое целое, единство которого обеспечивается, по мнению Босса, открытостью и ясностью человеческого существования. Именно они делают возможными пространственность, темпоральность, телесность, событийность, настроенность и историчность. И каждый феномен человеческого существования определяется каждой из этих характеристик.

При представлении этих характеристик Босс подчеркивает, что Dasein-анализ не претендует на статус всеохватывающей экзистенциальной антропологии, а лишь прослеживает те экзистенциалы, которые наиболее важны для теории и практики медицины. «Поскольку, – отмечает он, – эти экзистенциалы наполняют эмпирические данные как их сущность, без нее они не могли бы быть тем, чем они являются. Но если они предстают разновидностью отношений, существующих между основными особенностями человеческого бытия и эмпирическими (т. е. физиологическими, психологическими) фактами, то цель нашего экзистенциального исследования медицины далека от того, чтобы умалить важность этих „конкретных“ медицинских данных. Напротив, это новаторское исследование обеспечивает возможность такой интерпретации, которая является наиболее объективной по отношению к эмпирическому факту и больше подходит для человеческого бытия»[1027]. Кроме того, по убеждению Босса, исследование экзистенциальных оснований медицины позволяет преодолеть псевдонаучную неопределенность и мистификацию, печатью которых отмечены многие понятия современной науки. На основании указанных экзистенциалов, как считает исследователь, наконец-то можно будет дать всеохватывающее и целостное определение человека, отбросив понятия тела, разума и психики.