Пещера Чёрного Льда (Меч Теней - 1) - Джулия Джонс

Дрей резким движением повернул голову. Эффи не понимала, куда клонит Мейс. Конечно, Дрей любит Рейну - ее все любят. Комната вождя, маленькая и уютная, как медвежья берлога, вдруг показалась ей жаркой и опасной, как наполненная горячим жиром яма.

Мейс беззаботно махнул рукой. На нем была одежда из волчьих шкур, выкрашенная в черный цвет.

- Не надо смущаться, Севранс. Ты не единственный новик, желающий стать... защитником моей жены. Я знаю, как высоко люди ее ценят. Твоя забота о ее чести трогает меня, но ты погорячился. Я...

- Речь идет не о чести Рейны, Мейс, а о том, что у тебя нет ее.

Эффи сглотнула. Слова Дрея отчасти порадовали ее, но они же вызвали в ней глубокий страх за брата. Мейс Черный Град опасен не так, как другие кланники, - по-другому. Он не вспыльчив, как Баллик Красный, и не свиреп, как Корби Миз. Он холодный и острый, как игольчатый лед, который нарастает весной на проталинах, - собаки и медведи всегда напарываются на него.

- Я не стал бы оспаривать честь своего вождя на основе слов маленькой девочки.

- Моя сестра не лгунья. Я ручаюсь за нее головой.

- Я не говорил, что она лгунья, Дрей. Она что-то видела, что-то слышала - но ведь она еще ребенок. Она не понимает, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются одни. Тем жил отшельником, и его она, конечно, с женщинами видеть не могла. Она не знает, что это такое. Подумай сам, Дрей. Что видела Эффи, когда подглядывала за мной и Рейной в Старом лесу? Она видела, как Рейна изображает из себя недотрогу и борется со мной - каждая женщина не сделала бы того же на ее месте? Ты же знаешь, какие они. Мы катались по снегу, врать не стану, и я, наверно, придавил ее, а она меня за это обругала. Такая женщина, как Рейна, любит, когда с ней обходятся круто...

- Замолчи! - Дрей замахнулся на Мейса с искаженным от ярости лицом. Я не желаю слушать подобных гадостей о Рейне!

- Конечно, не хочешь. Я и не стал бы ничего говорить, если б не твоя сестренка. Все из-за нее. Понятно, что она расстроилась, увидев это, детям любовная игра всегда кажется насилием.

- Ты ей угрожал.

- Да, у меня была причина. Я не хотел, чтобы о случившемся рассказывал кто-то, кроме меня или Рейны, а ребенок и подавно - не его это дело.

- Ты лжешь. Ты бесчестный человек.

- Что ж, может быть, нам позвать Рейну и выслушать ее? Ведь она как-никак согласилась стать моей женой.

Эффи видела, что Дрей заколебался. Он не отступил, но глубоко вздохнул, и что-то вышло из него вместе с этим вздохом. Эффи даже дурно стало от облегчения. Пусть себе Мейс лжет, сколько хочет, лишь бы он не убил Дрея в бою.

- Послушай меня, Дрей. Я твой вождь и не стану смотреть равнодушно, как ты идешь по той же дорожке, что и твой брат. Ты слишком дорог для меня и для клана. Я вижу, как уважают тебя новики, а Корби с Орвином постоянно хвалят тебя. Не далее чем четверть часа назад Корби был здесь и рассказывал, как ты спас Арлека в конце битвы. Мне нужны такие люди, как ты, на честность и преданность которых я могу положиться. Никому не нужно знать о том, что только что произошло между нами. Ты действовал от чистого сердца, и я тебя за это уважаю. Я отдаю тебе должное за то, что ты вызвал меня на поединок, и надеюсь, что ты повторишь свой вызов, если я когда-нибудь поступлю вопреки законам клана.

Дрей не отрываясь смотрел на Мейса. Тот, не меняясь в лице, выпрямился во весь рост и оперся рукой на стену, где на деревянных колышках висел Клановый Меч. Его глаза потемнели, и в них не осталось волчьей желтизны.

Прошел целый час, как показалось Эффи, и Дрей повернулся к ней лицом. Став на одно колено, он взял ее руки в свои. Он был бледен, и его глаза смотрели неуверенно.

- Может, ты и правда что-то не так поняла, малютка? Ты видела, что Мейс ударил Рейну по-настоящему, как я ударил бы человека в драке?

В груди у Эффи отяжелело от любви и печали. Это она втравила Дрея в это дело, и он поступил благородно, как подобает. Он даже и теперь готов драться - в зависимости от того, что скажет она. Эта мысль была почти невыносима. Что бы она ни ответила, Дрею все равно будет плохо. Солгав, она станет сообщницей Мейса и скроет от Дрея правду. Если она будет стоять на своем, Дрей погибнет или уйдет... как батюшка и Райф.

Этого нельзя допустить. Эффи чувствовала это всем своим существом, но все-таки стала противна сама себе, когда выбрала ложь.

- Сама не знаю, Дрей. Я думала... но если Мейс говорит...

- Тише, малютка. Тише. - Дрей прижал ее к себе, покрыв своими большими ладонями, как плащом. Она вся дрожала от облегчения и страшного стыда. Было так, как будто она предала брата.

- Я сердечно рад, что все уладилось. - Мейс отошел от стола и протянул Дрею руку. - Теперь все позади, и мы не будем больше говорить об этом.

Дрей, немного ослабив объятия, встал, и они с Мейсом молча стиснули друг другу руки. Один смотрел в глаза другому, и Эффи прямо-таки чувствовала, что Мейс обрабатывает Дрея, как Брог Видди раскаленную добела поковку. Мейс хлопнул Дрея по плечу, и они рассмеялись.

- Ступай к Лайде Лунной, и пусть она займется рукой, которую ты прячешь у себя под панцирем. Ты мне нужен. Я слышал, что Собачий Вождь собирается идти на Баннен, и завтра мы выступим на юг, наперехват ему.

Мейс проводил Дрея до двери. Эффи шла следом. Когда Дрей уже стоял на лестнице, палец Мейса скользнул по ее горлу.

- Я, кажется, говорил, что тебе будет плохо, если начнешь рассказывать сказки? - Его голос звучал совсем тихо, и стук сапог Дрея заглушал его.

27

ТАНЦЫ НА ЛЬДУ

Ободранные руки хватали ее. Лица, обожженные чем-то более темным и страшным, чем пламя, напирали на нее, молящие, с разинутыми ртами. Спаленные покровы лопались, обнажая бледно-розовую плоть, бугристую, полную жизненных соков, обещавшую скорое выздоровление.

Протяни руку, протяни. Мы должны это получить... мы нуждаемся в этом... дай нам то, в чем мы нуждаемся... ты должна... мы тебя заставим... мы знаем, как тебе навредить... мы слишком долго ждали. Протяни руку!

Красные глаза горели злобой, губы раздвигались в черных, как ночь, улыбках. Она отворачивалась, но они продолжали толпиться у нее за спиной. Она комкала их субстанцию в кулаках, превращая их в прах и пепел, но на месте отломленных частей тут же отрастали новые. Вдали, за частоколом их обугленных рук и ног, виднелась стена из черного льда. Ледяная пещера. Почему-то теперь она больше не казалась...

- Проснись, Аш! Проснись!

Живые руки тормошили ее, вытаскивая из-под многочисленных слоев сна, словно ныряльщика из-под воды.

- Проснись, пожалуйста!

Она открыла глаза, и дневной свет хлынул в них, как соленая вода, резкий, жгучий и нежеланный. В ее сновидении, как всегда, царил кромешный мрак.