Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии - Фредерик Саломон Перлз

себе, самоуничижение (то, что X. Ст. Салливен называл слабой я-системой и считал сущностью невроза). Как описывал это Салливен, когда отношения человека с самим собой повреждены, все его межличностные отношения тоже повреждены. Человек хронически в плохих отношениях с самим собой, если у него сложилась привычка все время оценивать себя и сравнивать свои реальные достижения со своими наивысшими требованиями. Если он обратит ретрофлексию, он оставит себя в покое и начнет оценивать людей вокруг себя. Если же он осмелится на это, то вскорости поймет, что такого рода вербальные оценки — себя ли, других — не так уж важны. Он поймет, что его ретрофлексированные оценки были всего лишь механизмом, позволявшим ему заниматься собой. Когда он обратит столь же изощренное оценивание на других, он скоро заметит бессмысленность этого и остановится. Тогда он сможет смотреть на людей, просто сознавая, кто они такие и что они делают, и научится либо манипулировать ими действительно удовлетворительным образом, либо приспосабливаться к ним.

В чем вы сомневаетесь относительно себя? Не доверяете себе? За что осуждаете себя? Можете ли вы обратить эти отношения? Кто этот X, в котором вы сомневаетесь? Кого вы презираете? С кого хотели бы сбить спесь? Не является ли ваше чувство неполноценности скрытым высокомерием? Можете ли вы рассмотреть свое самоуничижение и увидеть в нем ретрофлектированное желание уничтожить некоего X?

Еще один важный тип ретрофлексии — интроспекция. Это — "глазение" на самого себя. Эта форма ретрофлексии очень распространена в нашей культуре, так что психологическая литература часто принимает как само собой разумеющееся, что любая попытка увеличить самосознавание обязательно сводится к интроспекции. Хотя это совершенно не так, вместе с тем, по-видимому, каждый, кто будет выполнять эти эксперименты, начнет с интроспекции. Наблюдающий отделен от наблюдаемой части, и пока это разделение не "срастется", человек не почувствует, что возможно самосознавание, которое не есть интроспекция. Раньше мы сравнивали подлинное сознавание с жаром, который порождается горением угля, а интроспекцию — с лучом отраженного света на объекте.

Рассмотрите свою интроспекцию. Какова ваша цель? Вы ищете какую-то тайну? Пытаетесь вытащить какую-то память? Надеетесь (или боитесь) столкнуться с чем-то неожиданным? Не смотрите ли вы на себя пристальным оком сурово го родителя, чтобы удостовериться, что вы не наделали недозволенного? Или вы стараетесь найти что-то, что будет соответствовать теории — например той, которая развивается на этих страницах? Или, наоборот, вы усматриваете, что таких подтверждений нет?

Обратите такого рода отношения на окружающих людей. Есть кто-нибудь, чьи "внутренности" вы хотели бы рассмотреть? Есть ли кто-нибудь, за кем вы хотели бы строго смотреть? Независимо от цели вашего интроспектирования, как вы это делаете? Докапываетесь до чего-то? Или вы похожи на грубого полисмена, который стучит в дверь и требует открыть немедленно? Или вы смотрите на себя робко, украдкой шли вы уставились на себя невидящими глазами? Или вы подтасовываете события, чтобы они соответствовали вашим ожиданиям? Фальсифицируете их путем преувеличения? Или вы даете им происходить только на "левой педали"? Или вы выделяете только то, что соответствует вашим ближайшим целям? Короче, обратите внимание, как функционирует ваше "я". Это гораздо важнее, чем частное содержание.

Крайний случай интроспекции — ипохондрия, искание симптомов болезни. Обратите ее, ищите симптомы болезни у других. Может быть вы — непроявившийся врач или медсестра. Какова цель таких поисков? Не является ли она сексуальной? Не говорили ли вам, что мастурбация создает характерное выражение глаз? Не высматривали ли вы в своих глазах и в глазах других такого рода симптомы? Не рассматриваете ли вы интроспективно свое тело в поисках знаков наказания за ваши "грехи"!

Некоторые студенты, рассказывая о своих реакциях на этот эксперимент, выражали возмущение "оскорбительными измышлениями" и бросались на защиту того, что их личные мотивы "хороши": "Вы предполагаете, что каждый из нас питает скрытое желание жалеть или наказывать кого-нибудь, или быть объектом жалости и наказания. Я считаю такое предположение нелепым". — "Я категорически отрицаю, что когда я жалею кого-то, то в этом есть скрытое злорадство". — "Вы говорите так, как будто считаете нас всех "ненормальными". Или вы сами ненормальные?". — "У вас получается, что я должен считать себя ответственным за ситуацию, в которой я оказался. Может быть, для кого-то это и так, но не для меня. Вы просто не представляете себе, что со мной делали!" — Некоторые из ваших утверждений кажутся мне излишне жесткими.

Однако большинство отчетов показывают честные попытки разобраться в том, что обнаружилось: "Я не нуждаюсь в обычной жалости, но мне хочется, чтобы меня жалели, когда я приношу какую-нибудь серьезную жертву". — "Мне пришлось признать, что то, что мне казалось чистосердечной жалостью к моей сводной сестре, содержит немалую долю тайного злорадства". — "Я жалею тех, кто, как вы сказали, "вне игры"". — "Я обнаружил, что в действительности я хочу наказать мою девчонку. Это беспокоит меня, потому что я действительно ее люблю. К счастью, это не продолжается все время, а только тогда, когда на меня находит тоска". — "Я не мог поверить, что желание наказать или быть наказанным относится ко мне. Но потом я вспомнил, что постоянно вижу во сне, как я наказываю кого-то, обычно женского пола, причем делаю это очень жестоко. В юности мне снилось, что меня кто-то наказывает физически, и это доставляло мне удовольствие. Мои родители наказывали меня не физически, а угрозой, что перестанут меня любить. Это долго продолжалось, и я думал, насколько было бы лучше, если бы они дали мне хорошую трепку и на том дело бы кончилось".

Относительно остальных разделов эксперимента мы не будем приводить отрывки из разных отчетов, а вместо этого процитируем с сокращениями один, довольно подробный, отчет: "Хотя нет никого, кого бы я постоянно хотел жалеть, временами я хочу пожалеть сестру, потому что полагаю, что она неудачно вышла замуж. Но когда я ее вижу и вижу, что она вполне счастлива, я понимаю, что моя жалость неуместна… Я очень счастлива, потому что мы с женихом глубоко любим друг друга. Я очень довольна его родителями, они очень хороши со мной. (…)…Временами у меня возникает желание наказать отца за то, что он выливает злость на мать. Если бы мне пришлось выбирать, кто бы наказывал меня, — это была бы мать. Она такая мягкая и добросердечная, что наказание не было бы тяжелым. Мне не хотелось бы быть наказанной моим женихом, потому что он так упрям, что наказание — хотя это, может быть, было бы не более, чем длительное молчание или отсутствие, — было бы хуже любого грубого,