Пограничная река. (Тетралогия) - Артем Каменистый

— Темно сильно, я его не замечаю.

— И не надо замечать, просто помни об этом.

— Я так не могу! Мне нужен свет!

— Прости, дорогая, но с электричеством у нас небольшие проблемы. И вообще, у нас этот диалог стал ритуальным. Если не ошибаюсь, вчера говорили то же самое, слово в слово.

— А холодно почему так? — не успокаивалась супруга.

— Потому, что печку только сейчас растопил.

— Вот ты какой нехороший! Хочешь заморозить любимую жену до смерти.

Впрочем, развивать тему Аня не стала, хотя умолкать и не подумала. Просидев полдня на вышке в одиночестве, она, как обычно бывало в таких случаях, разливалась соловьём. В столовой ей явно не удалось выплеснуть скопившуюся лавину слов, так что пришлось отдуваться Олегу. Впрочем, он почти не слушал, что именно она говорит, лишь изредка поддакивал. Нет, за неполные четыре месяца совместной жизни девушка ему ничуть не надоела, скорее наоборот. Ему по-прежнему нравился её голос, и он был готов слушать её щебетание часами. Но при этом не собирался вникать в смысл — достаточно одной мелодии слов. Аня, похоже, прекрасно это понимала, но на мужа никогда не обижалась. Да и грех обижаться: где ещё найдёшь столь идеального собеседника — никогда не перебивает и не заснёт на самом интересном моменте.

Впрочем, сегодня девушка была на удивление прагматичной и, свернув потенциально бесконечное описание замеченных за день косяков перелётных птиц, приступила к обсуждению более животрепещущих тем:

— Угадай, что у нас на ужин!

— Судя по запаху, варёные сапоги, — буркнул Олег, присаживаясь за стол.

— И не угадал!

— И что же, раз не сапоги? Грязные носки?

— Лучше. Остатки солонины сварили, да ещё и корней немного добавили. Вот какая замечательная похлёбка!

Олег скептически посмотрел на содержимое миски, окунул в неё ложку, прощупывая дно, печально вздохнул:

— Кулинарный замысел хороший, но исполнение подкачало: солонину в котёл явно забыли положить, а корни подгнившие.

— Нормальные корни, — возразила Аня. — Я их позавчера помогала чистить, гнилых почти не было, и никто такие в котёл не бросал. Ещё по куску сушёной рыбы досталось.

— От неё толку больше, чем от этой сказочной похлёбки.

— Представляешь, хвосты и головы накопились, из них уху завтра будут варить. Уха из сушёной рыбы! Как-то не сильно аппетит возбуждает.

Олег, невозмутимо опустошающий свою тарелку, вздохнул:

— Радуйся, что хоть какая-то жратва осталась.

— Ничего, лёд сойдёт, рыбы опять наловим, много запасём, больше так голодать не будем. Да и не голодаем мы: кормят три раза в день.

— С такой кормёжки не разговеешься. Нормальному мужику раза в два больше надо. А за кусок хлеба я вообще готов год жизни отдать.

— И где же его взять? Съешь мою порцию рыбы, мне похлёбки хватит. Ты ведь знаешь, я много не ем.

— Ишь, какая у меня супруга добренькая! Да кто тебя спрашивать будет? Отощала за зиму, одни глаза остались. Ну на кой мне такая жена? Выброшу, пожалуй, на улицу, а себе потолще девку найду.

Аня, ничуть не взволнованная пугающей перспективой, пожала плечами:

— Это всё из-за того, что нас так много стало. Было бы как прежде, всем бы еды хватило.

Спорить с этим утверждением Олег не стал. Действительно, за зиму население посёлка увеличилось прилично, перевалив через отметку в четыреста человек. К островитянам прибилось несколько мелких групп, пришедших с севера, где людей вконец достала бескормица, нападения мародёров и набеги хайтов. Кроме того, к ним пришло немало погорельцев — пожары стали настоящим бедствием. Ненадёжные печи, освещение лучинами, скученность деревянных хижин, зачастую утеплённых связками сухого тростника… Полыхали посёлки лихо — выгорали в течение часа, жители оставались без крыши над головой в двадцатиградусный мороз. Не приютить таких бедолаг означало обречь их на верную смерть.

Уничтожив содержимое миски, Олег взялся за рыбу. Она была не слишком солёная, так что можно не опасаться последующей жажды. Впрочем, её было чем утолить — Аня подняла крышку в плите, установила неказистый медный чайник, самую ценную посуду супругов. Напиток, приготовляемый по рецепту Млиша из обожжённых орехов, чем-то по вкусу напоминал кофе. К сожалению, сахара у островитян не было, мизерный запас мёда давно вышел, так что приходилось мириться с горьким вкусом.

Аня, взявшись за свой кусок рыбы, как бы невзначай поинтересовалась:

— И что вы с Добрыней так оживлённо на стене обсуждали?

Олег усмехнулся, и ответил преувеличенно сурово:

— Сие есть великая тайна, не предназначенная для женских ушей!

— Тоже мне, великий секрет, — фыркнула Аня. — Решали, как реагировать на сигналы из лагеря охотников?

— Раз такая догадливая, то почему спрашиваешь?

— А потому! Что-то мне подсказывает, что мой муж собрался в очередную авантюру. Скажи прямо: думаешь попробовать добраться до берега?

— Я женат на детекторе лжи! — рассмеялся Олег. — Нет, даже хуже: не успею соврать, а она уже всю правду выдаёт!

Не поддержав веселье супруга, Аня нахмурилась:

— Ты с ума сошёл! Река белая ото льда, пройти невозможно.

— Не переживай, пройдём. У нас есть парочка подходящих лодок.

— Знаю я наши лодки: один хороший удар, и они разобьются.

— А кто тебе сказал, что мы ударяться собрались? Не бойся, возьмём шесты, с их помощью от любой льдины оттолкнёмся. Лодки маленькие, лёгкие и подвижные, пройдём без проблем.

Аня покачала головой:

— Мой муж самый сумасшедший человек в мире! Ну почему ты всегда встрянешь в любую намечающуюся неприятность? Что, кроме тебя, некому?

— Да прекрати причитать, будто по покойнику! Дойдем нормально, не бойся, льда поменьше стало, к утру ещё почище будет.

— Да, конечно! Почище! Будто я сверху не вижу! Сегодня льдина прошла длиной в сотню шагов! А ты говоришь: «почище»!

— Про сотню шагов ты загнула, и вообще, крупных льдин немного. Большая часть сошла, сейчас идут опоздавшие, их с мелей половодье поднимает. Так что не переживай, всё будет нормально.

— И мне с тобой, разумеется, нельзя, — безнадёжно уточнила Аня.

— Догадливая.

— А раз нельзя, то значит, там опасно! Ты никогда меня не возьмёшь, если чего-то опасаешься!

— Неправда. По осени, когда ходили к порогам за купеческим кораблём, тебя с собой взял. А ведь плавание опасное, всякое могло случиться.