СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ - Б. Дедюхин

– Торопить бы баб надо!…- равнодушным голосом обратился Бунко к своим товарищам и, не ожидая ответа, направился к дверям опочивальни…

Он заглянул в терем.

У самой двери старая княгиня Софья заботливо укутывала одного из своих маленьких внуков.

– Поживей, боярыни,- умышленно громко обратился Бунко в старухе,- государь гневаться будет!…

Княгиня Софья подняла глаза и посмотрела на рязанца.

– Государыня-матушка,- прошептал Бунко, делая к ней шаг и подавая ей знак рукою,- не убивайтесь: упрежу великого князя!

Княгиня Софья быстро кивнула ему головой. Рязанец вышел из горницы.

– Копаются бабы, чтоб им!…- произнес он, зевая и садясь на скамью.- А что, братцы, к полудню-то, я чаю, будем в обители?…

Он сказал это так небрежно, что никто не придал значения его словам.

– К полудню-то как успеть,- отозвался один из сторожей,- к вечеру-то и то дай Бог!…

Разговор на этом оборвался. Через несколько минут им пришлось вести княгинь и боярынь вниз.

Бунко умышленно грубо два раза прикрикнул.

Когда Софья мельком взглянула на него, рязанец подал ей опять незаметный знак рукою.

Женщин усадили в каптану. Боковые занавески были плотно задернуты, и караульным – в том числе и Бунко- было приказано строго следить за тем, чтобы пленницы не сделали попытки выглянуть и подать по дороге кому-нибудь знак…

Волк был тут же.

Он успел в этот день сильно выслужиться перед новым государем, и тот перед отъездом поручил ему следить за всем в хвосте поезда.

– Коли что, сейчас скачи ко мне!…- закончил князь

Дмитрий, садясь на лошадь.

Волк, без шапки, держал государю стремя.

Поезд тронулся.

Проехали площадь, благополучно миновали ворота и через несколько времени двигались уже по тем самым улицам, по которым три дня назад проезжал великий князь…

У рогаток вышла было заминка.

Сторожа не согласились дать пропуск…

Когда князья Дмитрий и Иван подъехали к рогаткам, человек пять сторожей с фонарями в руках загородили им Дорогу…

– Что за люди?… Куда едете?…- раздались голоса сторожей.

– Государь и великий князь Московский на богомолье едет в обитель!- ответил за Дмитрия его стремянный, выезжая вперед.- Отворяй скорей, не видишь, что ли?…- прибавил он и вытянул сторожа плетью по спине…

Ответ, конечно, поразил сторожей своей странностью.

– Ребята, великий-то князь не уехал разве третевось об утро, как мы на карауле были?…- удивленно произнес один из них.

– Как не уехать! Уехал! – уверенно подхватили его товарищи.- Тут как бы, Семен, не вышло чего… не ударить ли в било?

– А и то правда!- согласился Семен.- Государъ-то великий уехал,-обратился он к стремянному,-а ты что, парень, путаешь?… Дай-кось я погляжу на вас…

Сторож поднял свой фонарь, чтобы осветить лица всадников.

Но фонарь в ту же минуту выпал из его рук. Стремянный ударял сверху кистенем в голову и положил караульщика на месте…

Остальные четверо не успели опомниться, как были сбиты с ног и крепко связаны.

Княжеские челядинцы сами подняли рогатки.

Поезд выбрался за заставу.

Лошади пошли рысью.

Князь Дмитрий хотел поскорее добраться до обители.

Нетерпеливый и горячий, он все еще не мог успокоиться относительно своей участи. Пока брат Василий не был в его руках – дело еще не было выиграно…

И он ехал волнуясь, время от времени перекидываясь словами с князем Иваном.

Можайский отвечал ему неохотно и коротко.

На душе у князя Ивана становилось все тяжелее и тяжелее…

Он молчал и только смотрел, когда Дмитрий по-своему хозяйничал во дворце Василия.

«Боится, что не удастся, пожалуй… Спешит…»- с горечью и отвращением думал Можайский.

Молча смотрел он и на то, как обращался Дмитрий со своей теткой и невесткой…

Он не мог говорить, потому что было уже поздно и бесполезно… Вместе с боярами князь Иван только что поцеловал крест новому государю и великому князю московскому,- что он мог теперь сказать?!

Да и Дмитрий резко переменился в обращении.

Пока еще не вошли во дворец, пока Шемяка не знал, что все его враги захвачены, он был очень ласков, даже заискивал перед братом…

А после крестного целования в одну минуту все изменилось…

Дмитрий заговорил по-другому: повелительный, резкий голос… даже походка и осанка стала другая!

С ним, с князем Иваном, которому почти всем обязан говорит свысока, бросает слова словно из милости!

А что-то еще впереди будет?!

По тому, как Дмитрий обращался с теткой и невесткой, мало мог Василий ждать хорошего от брата!

– О чем задумался, Иван?- перебил его размышления великий князь.

Можайский вздрогнул.

– Так себе, государь… о судьбе нашей думаю!- почти высказал он свою мысль.

«Иваном зовет!- усмехнулся про себя Можайский.- Бывало, иначе как братцем и не назовет, а теперь – на-поди!… Да, меняются в удаче люди!… А отчего бы, кажись? Доведись вот хоть бы ему, князю Ивану, быть теперь на месте брата – ни в чем бы, кажись, не переменился!…»

Так думал добродушный князь, и не подозревавший всей черноты намерений Дмитрия.

Между тем в хвосте поезда Бунко по-прежнему ехал возле каптаны, в которой везли княгинь с детьми.

Волк ехал рядом.

Ночь уже давно прошла, и наступил пасмурный, серый день.

Вчерашняя оттепель попортила дорогу. Лошади то и дело вязли в рыхлом, грязном снегу.

«По этой дороге на одной лошади не уйти! Нагонят, беспременно нагонят!- с беспокойством думал Бунко.- А времени совсем мало осталось,- продолжал он соображать,- почитай, полдороги отъехали!… Как быть, как быть?!»

И с каждым шагом вперед тревога Бунко все росла и росла.

Судьба наконец сжалилась над ним.

Поезд неожиданно остановился.

– Бунко,- обратился вдруг к рязанцу Волк- съезди да погляди, что там… Может, государь великий привал сделать хочет…

Дорога шла лесом и в этом месте круто поворачивала; передние повозки и ряды всадников скрылись за поворотом, и оттуда, где находилась каптана, нельзя было видеть, почему произошла остановка…

У Бунко дрогнуло сердце.

Может быть, Волк подвести его хочет? Рязанец мельком взглянул на старшого, но тот нетерпеливо смотрел вперед, и на лице его ничего не выражалось, кроме беспокойства…

Бунко тронул поводья и осторожно стал объезжать остановившиеся повозки. Они растянулись на большое расстояние: по зимней дороге приходилось ездить гусем; нагрузили их тяжело, и каждую повозку везли три лошади…

Бунко добрался до поворота.

Теперь рязанцу стала понятна причина остановки. Поезд нагнал обоз, возов из сорока. Крестьянские лошаденки еле плелись по такой дороге.

Надо было или тащиться дальше шагом за обозом, или обогнать…

Князь Дмитрий велел попросту согнать обоз в сторону.

Несколько конных челядинцев бросились исполнять приказание государя.

Они с плетками полетели на крестьян и, несмотря на все просьбы растерявшихся мужиков, с бранью и угрозами стали гнать их с дороги…

Мужики упрашивали и упирались.

Бунко подъехал к князю Дмитрию.

– Государь великий,- произнес он, снимая шапку,- прикажи и мне помочь мужиков согнать!…

Дмитрий кивнул.

Бунко бросился вперед и, как бы в припадке усердия, стал, не жалея рук, работать направо и налево…

Мужики совсем ошалели и стали покорно сводить лошадей с дороги. Первую лошаденку как свели, так она и провалилась по дугу. Тяжелый воз тоже глубоко осел…

Чуть не плача, сводили мужики с дороги своих лошадей.

Бунко старался и бранился больше всех.

В том месте, где остановился обоз и часть поезда, был, собственно, не поворот, а объезд.

Такие объезды часто устраиваются зимой по лесным дорогам, если первая колея была в каком-либо месте неудачно проложена.

Обоз занял почти весь объезд.

Когда Бунко вместе с товарищами помогал мужикам сдвинуть последние возы, рязанец оглянулся назад.

Поворот снова закрыл от глаз и всадников и повозки.

У Бунко мгновенно созрел план.

– Поезжайте, братцы, да доложите государю великому, что дорога, мол, свободна! – обратился он к товарищам.

Те, ничего не подозревая, поспешили назад.

Бунко посмотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом затем снял торопливо шапку и перекрестился.

– А что, земляк, много ли еще до Радонежа? – спросил он ближнего мужика.

– Верст с десяток, кормилец, еще будет! – ответил ему крестьянин, увязший по пояс в снегу.

Бунко повернул лошадь, вытянул ее несколько раз нагайкой и через две минуты уже скрылся с глаз удивленных мужиков…

– Надо быть, вернется боярин-то! – произнес, указывая вслед Бунко, один из крестьян.

Из-за поворота показались всадники на богато убранных конях.

Крестьяне, стоя в снегу, с низкими поклонами проводили бояр.