А зори здесь тихие… В списках не значился. Встречный бой. Офицеры - Борис Васильев

— Жив, Любочка, — Иван положил ей на колени охапку цветов.

Подошел Трофимов, генералы сели по обе стороны от Любови Андреевны, и все трое молча улыбались.

— А вы нисколько не изменились, Любочка, — сказал, наконец, Варавва. — Гляжу на вас и вижу перепуганную девчонку в туркестанских песках.

— Да будет вам, — Любовь Андреевна вытерла слезы. — Вот вы действительно не изменились. Чуб тот же.

— Только седой, — уточнил он.

— Да орденов полная грудь, — сказал Трофимов.

— У тебя тоже хватает, — смущенно напомнил Варавва.

— Половина ее, — очень серьезно сказал Алексей Иванович, улыбнувшись жене.

Поодаль маячил майор-порученец с генеральской фуражкой в руках, не решаясь подойти. Наконец Варавва заметил его:

— Что тебе, Костя?

— Фуражка ваша, — майор подбежал, подал фуражку.

— Спасибо. Скажи, что скоро буду, — Варавва надел фуражку, поймал веселый взгляд Любови Андреевны, неуверенно улыбнулся. — Что? Не так?

— Не так, — она сдвинула его фуражку набекрень, и теперь стал виден седой казачий чуб. — Вот как носил свою кубанку комвзвода Ваня Варавва.

Генерал грустно усмехнулся.

— Как живете, Ванечка? Семья? Дети?

Варавва сразу перестал улыбаться.

— Неужели так и не женился? — удивился Трофимов.

— Не встретил такую, как твоя жена, вот и не женился.

— Ну, раньше надо было отбивать. В Туркестане.

— У такого отобьешь, как же! — улыбнулся Варавва. — Одни красные штаны чего стоили!

И они засмеялись. Только Любовь Андреевна была почему-то грустна.

— Ты, правда, иди, Иван, — сказал Алексей Иванович.

— Служба есть служба. Вечером встретимся, телефон я записал. А что мне начальству доложить, ребята? Может, посоветуетесь, а вечером решим?

— Зачем же на вечер откладывать? — Трофимов повернулся к жене. — Вот, Любаша, предлагают нам дивизию бросить. В Москву зовут.

— В Москву?.. — Любовь Андреевна внимательно посмотрела на мужа и сразу поняла, чего именно он ждет от нее: настолько они любили друг друга, настолько изучили каждый взгляд. Подавила вздох:

— Нет, Ванечка, спасибо, мы уж лучше домой. В дивизию.

Из-за кустов вдруг появился суворовец Ваня Трофимов. Сопя, то и дело поправляя сползавшую на нос фуражку, он волок объемистый чемодан.

Увидев деда с незнакомым генералом, остановился, одернул гимнастерку, взял чемодан в левую руку и старательно затопал, завопив еще издалека:

— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться к генерал-майору товарищу Трофимову!

— Это еще что за явление? — удивился Варавва.

— Внук, — с гордостью сообщила Любовь Андреевна.

— Разгильдяй, — уточнил Алексей Иванович. — Ну, все полы перемыл?

Разгильдяй неопределенно пожал плечами и застеснялся.

— Вот оно что… — протянул посерьезневший Варавва. — Как зовут-то тебя, Егорыч?

— Иваном, товарищ генерал-полковник!

Лицо Вараввы резко изменилось, непроизвольно дернулась голова. Он посмотрел на улыбающихся Трофимовых, сказал тихо:

— Ну здравствуй, тезка.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!

— Ну совсем оглушил. Зачем кричишь-то?

— Командный голос вырабатываю, товарищ генерал-полковник! — прокричал Ваня, покосившись на деда.

— А почему ты с чемоданом?

— Отбываю в очередной отпуск, товарищ генерал-полковник!

— Ах, отбываете? — вдруг обратился Алексей Иванович к жене. — Унижались, стало быть? За внучонка хлопотали?

— Ваня, пойди купи деду «Военную мысль», — поспешно сказала Любовь Андреевна и тут же полезла в сумочку за деньгами.

— «Военная мысль» в киосках не продается, — хмуро пробубнил внук. — Ругайтесь, я отойду.

Варавва хохотал в голос.

— Я не желаю, чтобы Иван рос генеральским внуком! — шумел Алексей Иванович. — Не желаю, понятно? И не допущу!

— Ваня едет с нами, — твердо сказала Любовь Андреевна. — Это я велела ему прийти сюда с чемоданом.

— Нет, не едет, — с ехидством возразил Алексей Иванович. — Никуда не едет, а возвращается в училище. Пешком! С чемоданом!

Ваня угнетенно сопел, низко опустив голову.

— Как старший по званию и по должности я отменяю ваше решение, товарищ генерал Трофимов, — вмешался Варавва. — И приказываю взять нашего замечательного внука с собой.

Набрав полную грудь воздуха, Алексей Иванович хотел было рассердиться, но, встретив веселый взгляд Вараввы, не выдержал и рассмеялся. Смеялась и Любовь Андреевна, и даже Ваня позволил себе тоненько похихикать. И — напрасно, потому что дед сразу же нахмурился.

— Ну, ты не очень-то веселись. Ты у меня пять дней полы в квартире будешь драить.

— Есть полы драить! — весело выкрикнул Ваня, и фуражка немедленно сползла ему на нос.

Варавва сгреб его в охапку:

— А почему у тебя фуражка на носу?

— Так, — шепотом сказал Ваня, застеснявшись.

— Голову разнашивает, — серьезно пояснил Алексей Иванович. — Хочет круглым отличником стать, а в большой голове, естественно, и мозгов больше умещается.

— Молодец, — Варавва с трудом сдержал смех. — Ну, жду вечером и не прощаюсь.

Пошел было к подъезду, но вдруг остановился, снял парадную фуражку и протянул Ване:

— Держи, внучок. На память.

И, не оглядываясь, пошел к Управлению, такой же на редкость стройный и подтянутый, каким был всегда. Но что-то пригнуло сегодня его по-кавалерийски прямую спину: не просто годы, а едкий горестный осадок этих лет.

И не только Алексей Иванович и Любовь Андреевна, но и суворовец Ваня Трофимов почувствовали вдруг тяжесть этой невыносимой горечи и долго молча смотрели вслед дважды Герою Советского Союза генерал-полковнику Ивану Варавве.

По шоссе быстро мчался военный «газик». Рядом с водителем сидел генерал Трофимов, а позади — Любовь Андреевна и Ваня с парадной фуражкой Вараввы на коленях.

Вскоре они нагнали хвост танковой колонны, которая двигалась в ту же сторону, но по параллельной шоссе дороге.

Танкист в шлемофоне, стоявший в люке последнего танка, равнодушно глянул на обгонявший их «газик» и вдруг поспешно нырнул в люк машины.

«Газик» обгонял колонну. Машина уже почти поравнялась с головным танком, когда тот внезапно развернул башню поперек шоссе, перегородив путь оружейным стволом.

— Что такое? — недоумевающе спросила Любовь Андреевна.

— Останови, — приказал Алексей Иванович.

«Газик» остановился, и генерал вышел из машины.

А из головного танка вылез молодой офицер в комбинезоне и побежал к генералу.

— Насовсем, товарищ генерал? — еще на бегу кричал он.

Танковая колонна остановилась. Из командирских люков выглядывали танкисты.

— В чем дело, подполковник Сергеев? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Трофимов.

— Двенадцатый гвардейский танковый полк вверенной вам дивизии следует на боевые стрельбы. Докладывает командир полка подполковник Сергеев!

— Ну так следуйте.

— Слушаюсь, товарищ генерал. Вы только скажите, насовсем прибыли или нет?

— Освободите дорогу, подполковник Сергеев! — резко отчеканил Трофимов.

— Слушаюсь. Только скажите, вы насовсем прибыли или так, за вещичками?

— Да я вас под арест…

— Насовсем, Юра, насовсем! — засмеялась Любовь Андреевна.

— На-сов-сем!.. — повернувшись к колонне, протяжно и громко прокричал офицер. — Арестовывайте, товарищ генерал! С удовольствием!..

И, откозыряв, побежал к головному танку.

— Что значит арестовывайте?.. — вскипел Трофимов. — Что значит с удовольствием?

Грохот танковых моторов заглушил его слова. Мимо генерала одна за другой шли боевые машины, в каждом люке стоял командир и, вскинув ладонь к шлему, приветствовал своего командира. И Алексей Иванович поднял руку к козырьку.

А танки шли, как на параде, и лицо генерала постепенно светлело: он и в самом деле вернулся домой.

А в машине сидел суворовец Ваня Трофимов. Держа в руках шитую золотом парадную генеральскую фуражку, он восхищенно смотрел то на деда, то на идущие мимо грозные боевые машины…

Внук

Серьезное, сосредоточенное лицо тридцатилетнего капитана Ивана Трофимова.

Раздается размеренный командный голос:

— За успешное окончание военной академии и проявленные при этом выдающиеся успехи в освоении учебных дисциплин, а также за активное участие в научно-исследовательских работах приказываю наградить капитана Трофимова Ивана Георгиевича почетной золотой медалью…

Мужская вечеринка. Молодые офицеры празднуют окончание военной академии. Во главе стола — полный веселый усатый капитан-грузин.

— Водки нет и не будет, не просите и не ищите, — говорил он, расставляя на столе бутылки грузинского сухого вина. — Мы — наследники русского офицерства, а оно употребляло водку только в двух случаях: когда было слишком жарко и когда было слишком холодно. Я благодарен вам, друзья, что вы избрали меня тамадой, но предупреждаю, что тамада — главнокомандующий застолья. — Он встал, поднял бокал. — И первый наш тост всегда и везде — за родину-мать. Покоя ей, счастья, процветания, красивых дочерей и отважных сынов. Ура!..