Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

— Значит, многолетняя гражданская война кончилась?

— Да, — ответил Томан, — и я надеюсь скоро перенести столицу обратно в Амлот. Я уже направил послание, что дарую амнистию всем, кроме активных зани и тех, кто совершил преступления перед народом Амлота. Надеюсь, дорогой друг, что ты будешь сопровождать меня и принимать в моей столице почести, которых ты достоен.

Я покачал головой.

— Не подумай, что я не ценю твоей доброты, но, как ты понимаешь, для меня нет никакой радости принимать почести одному, без моей принцессы.

— Я с тобой не согласен. Ты должен жить в почестях и комфорте. Какие у тебя могут быть еще планы?

— Я собираюсь последовать за Дуарой в Вепайю.

— Это невозможно! — воскликнул он. — Тебе не добраться до Вепайи! Все корабли Корвы захвачены врагом во время войны или уничтожены.

— У меня есть лодка, на которой я приплыл из Амлота.

— Рыбачья лодка?

— Да.

— Но ведь это скорлупка. Она не выдержит первого же шторма!

— И тем не менее я попытаюсь.

Он печально покачал головой.

— Я бы не хотел тебя отпускать — не только потому, что ты мой друг, но и из-за того, что мог бы принести огромную пользу Корве.

— Каким образом?

— Показав нам, как строить «Анотары», и обучив офицеров летать на них.

— Соблазн велик, но я не успокоюсь, пока не сделаю все возможное, чтобы спасти Дуару.

— Но ты можешь отправиться позже, и мы с наибольшей пользой проведем это время.

Зерка, Мантар и я обедали вечером в большом банкетном зале дворца джонга с Томаном и Дисахарой, а также с несколькими знатными людьми Корвы. Все знали меня, некоторые хорошо; и все согласились, что в парике я неузнаваем. Впрочем, причина была не только в парике. Пережитое наложило отпечаток и на мое лицо.

Во время званого обеда мы трое, прибывшие из Амлота, полностью завладели вниманием присутствующих, но это произошло не из-за нашей нескромности. Гости настаивали, чтобы мы подробно рассказали о том, что видели и пережили. Особенно их заинтересовали методы подготовки восстания против зани, несмотря на поголовное истребление всех, на кого падало хоть малейшее подозрение. Об этом подробно рассказала Зерка. Во время ее рассказа вошел взволнованный адъютант и доложил что-то Томану. Я видел, что новый джонг побледнел, поднялся с места и, взяв за руку Дисахару, вышел из банкетного зала. Уход джонга означал полную свободу действий для присутствующих, но никто не поднялся. Мы почувствовали, что у Томана какие-то серьезные неприятности, и все собравшиеся думали, как ему помочь. Мы не ошиблись, потому что офицер скоро возвратился и попросил подождать, пока Томан не вернется. Через некоторое время Томан вошел в зал и, остановившись у стола, обратился к нам:

— Здесь собрались самые близкие мне люди. Я хочу посоветоваться с вами и просить помощи. Дело в том, что джанджонг Нна похищена!

Возгласы удивления и ужаса наполнили зал.

— Это могло случиться лишь при содействии кого-то, кто находился во дворце, — продолжал Томан. — Были убиты два стражника, пытавшиеся защитить ее. Вот все, что я пока знаю.

Кто-то прошептал: «Мусо!», и в тот же момент в зал вбежал офицер и протянул Томану записку:

— Эту записку мы только что нашли в комнате джанджонг.

Томан прочел записку, и лицо его исказилось.

— Вы правы, — с горечью сказал он. — Это Мусо! Он угрожает убить Нна, если я не откажусь от власти в его пользу и не принесу ему присяги верности.

Мы были ошеломлены. Что тут можно сказать? Посоветовать отцу пожертвовать любимой дочерью? Согласиться, что джонгом Корвы станет Мусо? Ответов на эти вопросы не было.

— Указано ли в записке время, к которому ты должен принять решение? — спросил генерал.

Томан кивнул:

— Между первым и вторым часом я должен поднять шары над крышей дворца: один — если я отказываюсь, два — если согласен.

— Сейчас шестнадцать часов, следовательно, у нас остается одиннадцать часов. За это время, Томан, я прошу не давать никакого ответа. Надо обязательно поискать выход.

— Я возлагаю принятие окончательного решения на тебя, генерал, — обратился к нему Томан. — Оповещай меня обо всем, что происходит, но не подвергай опасности жизнь моей дочери.

— Ее безопасность будет нашей главной задачей! — заверил генерал.

Томан сидел с нами, когда мы обсуждали план возможных действий. Казалось, самым лучшим был бы тщательный обыск города, и генерал приказал всем солдатам и караульным немедленно начать обыск.

Я попросил разрешения присоединиться к поисковой группе и, после того как генерал дал согласие, сразу направился в свою комнату и позвал слугу. Когда он пришел, я поручил ему достать мне одежду бедного горожанина, но такого, который имеет право носить оружие, на вызывая подозрений.

— Это нетрудно сделать, господин, — ответил слуга — Мне нужно только сходить домой и принести одежду, которую я ношу, когда не бываю во дворце.

Через десять минут я превратился в обыкновенного горожанина низкого происхождения и вышел на улицу. У меня созрел план — не очень блестящий, но ничего лучшего я пока не придумал. Я знал несколько притонов, где бывали люди, которые за определенную плату готовы взяться за любое грязное дело. Заглядывая в эти притоны, я могу увидеть или услышать кое-что интересное, например, как хвалится удачливый наемник или хотя бы разговоры о похищении.

Нельзя сказать, что я с радостью взялся за это дело, но очень любил маленькую Нна и не мог спокойно сидеть, сознавая, что ее жизни угрожает опасность.

Я направился в нижнюю часть города, где находились рыбные рынки, собирались моряки и рыбаки, чтобы попировать и подраться. Сейчас здесь было пустынно. Я ходил из одного кабачка в другой, — выпил стаканчик вина в одном, поболтал о жизни в другом, — и везде внимательно прислушивался, стараясь уловить любой намек. Все напрасно. Разговоров о похищении принцессы было много — событие чрезвычайное! — но ничего конкретного не говорилось. До двадцати часов меня преследовали неудачи.

Уже таяла надежда, когда я забрел в маленький погребок у самой городской стены. Голова моя стала заметно тяжелее под грузом выпитого вина. Тем не менее и здесь пришлось отведать напиток, показавшийся мне смесью джина и керосина; к обоим составляющим я не питал особой любви. После выпивки дал себя втянуть в азартную игру и немедленно проиграл, но сделал это с юмором и тут же заплатил.

— Должно быть, у тебя денег куры не клюют, — заметил один из завсегдатаев, сидевший рядом со мной.

— Я знаю, как делать деньги. Этой ночью я приобрел достаточно. Раз могу их добывать, значит, могу и тратить!

— Правильная мысль! Но как тебе удается делать такие большие деньги? И так легко?

— Если скажу, мне отрубят голову…

— Держу пари, я знаю, как ты их добыл, — произнес другой, тоже сидевший за нашим столом. — И голову тебе отрубят, если ты…

— Если… что если? — потребовал я ответа.

— Хорошо, выйдем отсюда, чтобы нас никто не слышал, и я тебе кое-что покажу…

Я заметил хитроватый блеск в его глазах, когда мы выходили. Скоро мы нашли пустынное место, тускло освещенное лампой, стоявшей на окне дома напротив, но до того, как он успел переложить мои деньги в свою сумку, я достал пистолет и ткнул ему в живот.

— Если надо, буду стрелять без предупреждения. А теперь веди меня к девочке, и никаких трюков! Приведешь, получишь деньги, нет — заряд в живот. Ну, живей!

Он скривился и пошел вниз по темной улице, а я рывком вытащил у него пистолет из кобуры: надо было предупредить любую неожиданность.

— Молодец, парень, — одобрил он. — Когда с этим делом будет покончено, я хотел бы поработать с тобой. Ты действуешь быстро и знаешь, чего хочешь. Тебя никго не одурачит!

— Спасибо, — поблагодарил я. — Будь здесь же завтра ночью, и мы поговорим обо всем! — Я подумал, что мое предложение предупредит какие-либо шутки с его стороны, но продолжал держать пистолет у его ребер.

Он повел меня вдоль реки к старому заброшенному зданию с огромной печью на одном конце, дверцы которой выходили на улицу. Остановившись, внимательно прислушался.

— Она здесь, — прошептал он. — Печь открывается внутрь помещения. А теперь отдавай пистолет и отпусти меня.

— Не так быстро. Мы договорились, что покажешь, где девочка. Пошли!

— Они убьют меня, — пробормотал он.

— Если не покажешь мне девочку, им не придется трудиться, — процедил я. — А теперь не разговаривай, нас могут услышать. Если я войду один, то лишь потому, что ты будешь лежать мертвым у дверей…

Больше он ничего не сказал, но, пробираясь через жерло печи, весь дрожал. Я положил его пистолет на выступ около дверцы и последовал за ним. В помещении, куда мы попали, было очень темно, и мне пришлось держать своего проводника за одежду, чтобы он не сбежал. Мы стояли в тишине и прислушивались. Мне показалось, что слышен слабый шепот. Мой спутник двигался очень осторожно, продвигаясь шаг за шагом. Было ясно, что он здесь не первый раз. Наконец мы пересекли комнату и остановились у закрытой двери.