Повелитель. Тетралогия (СИ) - Седых Александр Иванович

Меня и моё сопровождение поселили в самой лучшем приёмном комплексе для гостей государства. Слуги проявляли к нам самое уважительное отношение. Даже десантники Пса обслуживались по высшему классу. Предполагаю, что руководство Союза хотело показать представителю империи, что и они не самое бедное государство в секторе. Личный номер на триста метров поражал своими удобствами. Меня это не особенно вдохновляло, но моим женщинам понравилось. Тем более из номера, всего лишь выйдя за дверь, можно попасть в огромное помещение с бассейном и небольшой оранжереей.

Подозреваю, что Лиэна и Тартара в прошлых воплощениях были водными жителями. Полдня не вылезать из бассейна – это надо уметь. Как только буду строить собственный дом, обязательно заведу приличный пруд с подогревом, как на наших кораблях.

Долго отдыхать нам не дали и уже на следующий день пригласили в резиденцию совета на этой планете. Санклер выступал в роли проводника и гида. Мы находились на его родной планете. Резиденция впечатляла – этакий грибок с широкой шляпкой и на тонкой ножке, километра три в высоту. Охрану попросили остаться внизу. За безопасностью в здании следила собственная служба охраны, подчиняющаяся только высшему совету государства.

Меня, Лиэну с Тартарой и Санклера новый сопровождающий сразу провёл в зал совета. Сам зал находился посередине ножки этого грибовидного здания и занимал примерно треть окружности всей ножки. Прозрачная стена, на всю десятиметровую высоту зала за спиной трёх представителей местной договаривающейся стороны, открывала невероятный вид на здания столичного города внизу. Ни одно здание не поднималось на высоту зала, в котором мы находились. В то же время нависающая шляпка остального массива резиденции создавала давящее впечатление на посетителей. Наверное, она должна демонстрировать мощь Союза. Для меня и моих женщин такое психологическое давление было бессмысленным, но на обычных людей должно производить неизгладимое впечатление.

Оставлять нас стоять, явно никто не собирался. Как только наша процессия появилась в зале, живые слуги быстренько притащили четыре внушительных кресла и старший из переговорщиков молча жестом, предложил нам присесть. Разговаривать они явно не спешили, с интересом рассматривая меня и женщин. На Санклера они даже не взглянули.

Моё ленивое настроение развеял дух.

(Дух: – Я, конечно, понимаю, что с нами что-то творится в последнее время, но ты бы посмотрел на них магическим взглядом. Будет интересно.)

Дух плохих советов обычно не даёт. Прервав своё созерцательное настроение, я посмотрел на будущих собеседников. Было чему удивиться. Внушительный человек, сидящий посередине, имел ауру мага разума, точнее каналы, соответствующие такой магии. Не все они развиты, но канал телепатии явно использовался. Псион – телепат, теперь понятно, почему он привык общаться жестами.

Другой, сидящий справа от него-тоже псион, только у него более развиты каналы предвидения. Третий – обычный человек, но мощная и живая аура соответствовала, если и не гению, то очень хорошему управленцу. Аура обычного человека гармонично соединялась с этим миром, ауры двух псионов от мира отгораживались. Легко предположить, что псионы прибыли сюда недавно, и они – те переговорщики, с которыми мне предстояло договариваться. Открываться своим разумом для псионов я не собирался, а вот подключиться щупами к их каналам дух мог легко. Несмотря на то, что мысленный разговор весьма быстр, зная, как слушать, можно легко подслушать открытую ментальную речь.

(- Что скажешь, Клайсэт?

– Глухо. Вокруг них чёрная дыра. Я не возьмусь предсказывать их действия. Такое впечатление, что эти трое сами создают реальность. Да я только у Марксэта видел серую дымку, а тут бездонная яма. Я боюсь даже присматриваться. Сознание всасывает туда, как насосом. А что у тебя, Томсэт?

– Если ты чувствуешь дыру, то я ощущаю стену – этакий монолит, что даже сканирующие импульсы не дают отражений. Либо их сознание поглощает мои импульсы, либо у них защита на порядки превосходящая наши разработки. Я склоняюсь ко второй версии. Если бы шло поглощение, то я бы почувствовал отток энергии, а его нет. Свентон Риск, что передал тебе твой сын?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Почти ничего. Мой мальчик только недавно в разведке. Он-то и в подчинение Санклера попал случайно. Его направление – внешняя разведка, но мест в службе не было, и его запихнули в армейскую. Он-то и графа узнал случайно. Просто мельком видел портрет в последней разнарядке. Всё, что есть по графу, вы уже видели. Про женщин известно ещё меньше. Та, что помоложе – жена графа. Про статус чёрненькой вообще ничего неизвестно.

– Так…, Свентон, не прибедняйся. Я знаю, что ты вчера получил от сына сведения. Он же был на корабле во время боя с силами корпорации.

– Ничем не могу вас порадовать Томсэт. Он был на корабле, а не в центре управления. Он смог всего лишь разговорить одного из операторов, а Санклер вообще отказался от разговора. Сын дословно передал его слова: – «Я не хочу об этом вспоминать». Мнемосканер службы безопасности, на котором прогнали Санклера по прибытии, выдаёт что угодно, кроме информации. Такое наблюдается у людей после сильнейшего потрясения. Нормально снять мнемограмму можно будет только через некоторое время. Так вот, оператор сказал, что граф сильнейший псион. Мало того, что он одним словом заставил операторов покинуть свои места без приказа капитана, так он потом и единолично управлял кораблём в бою. Вообще без операторов корабельных систем – напрямую. Оператор предполагает, что у графа имеется ментальное управление электронными системами, включая искинов.

Томсэт: – Тогда понятно, почему мнемограмма Санклера сбоит. Находиться в мнемополе псиона при повышенных напряжениях поля для обычного человека опасно.

Клайсэт: – Нет, Томсэт, тут что-то другое. Судя по записям боя, управлялись и удалённые объекты. Никакой мнемоник не дотянется до управления торпедой за сто тысяч километров. Я не говорю, что мнемотехники не применялись. Применялись. Но и удалённо управляемые устройства тоже наверняка имеются. А наши разработки – такие, как передатчик у нашего уважаемого господина Риска, работают всего лишь на коротком расстоянии. И ещё – таких технологий у конфедерации нет. После стычек с ними в прошлом, мы серьёзно занялись конфедерацией. Псионы у них сильны по силовым воздействиям. Мнемоников у них либо нет, либо их слишком мало, чтобы кто-то из них участвовал в войнах. Теперь по нашим собеседникам. Молодая девушка, по внешнему виду, точно уроженка миров конфедерации. Сам граф и его вторая спутница – представители совсем других миров. Мои смутные ощущения показывают, что они очень издалека и явно не из одного места. Слишком ощущения от них разные.)

(Тартара: – Может, хватит болтать. Воспитанные люди сначала представляются!)

Пришлось вмешиваться и мне. Забыл, что Тартара – природный ментал высокого уровня. Подслушать ментальный разговор напрямую – для неё не проблема. Она легко сканирует на расстоянии даже чужие сознания.

(Рейн: – Извините мою управляющую. Она привыкла открыто выражать свои мысли. Но в чём-то она права.)

– Ха…ха…ха, так и надо зажравшимся псионам, – совсем не обижаясь, задорно расхохотался тот, которого называли Томсэт. Затем он быстро представил хозяев. Сам он оказался главой службы связи государства. Весьма влиятельная особа. В службу связи входили: любые виды связи, инфосети, международные отношения и внешняя разведка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Клайсэт – глава службы управления. Влияние у службы не меньше. Вся административная работа государства велась этой службой.

Свентон Риск – управляющий этого мира Союза Семи и заодно отец знакомого мне лейтенанта разведки у Санклера.

– Ещё раз прошу извинения. Мы не привыкли мысленно общаться с псионами из других государств. В нашем секторе нет псионических объединений. И у меня сразу вопрос, если это не секрет. Почему мы не почувствовали, что нас слушают? Насколько известно нашей науке, при любом подключении к мнемоканалу идёт утечка энергии, и псион сразу это замечает, – с почти детским любопытством уставился на меня Томсэт.