Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

– Пойди приведи его, если он еще сам сюда не едет. Наверняка он почувствовал, когда я зачерпнула из линии.

Дженкс состроил упрямую физиономию:

– Тебе драпать надо. Смывайся, пока не поздно.

Мотая головой, я посмотрела на Айви. Всегда такая уверенная в себе, она качалась и плакала, как обиженный ребенок. Я не могла уйти, просто спасая свою шкуру. Ей нужна помощь, и только у меня есть при этом шанс остаться в живых.

– Да будь оно все проклято! – заорал Дженкс. – Она же тебя убьет!

– Все будет о'кей, – сказала я, направляясь к ней. – Пойди приведи Ника, пожалуйста. Мне тут без него не справиться.

Крылья загудели тоном выше и затихли, отражая его заметную нерешительность. Наконец Дженкс кивнул и полетел прочь. Наступившая тишина напомнила мне ту, что возникает в грязной больничной палате, когда из двух живых в ней остается один. Проглотив слюну, я туже завязала пояс халата.

– Айви, – шепнула я, – давай, Айви, пойдем внутрь.

Собравшись с силами, я протянула трясущуюся руку и положила ей на плечо – и тут же отдернулась, когда она вздрогнула.

– Беги! – прошептала она, переставая качаться и застывая сжатой пружиной.

У меня сердце заколотилось, когда она обернулась ко мне – растрепанная, с пустыми глазами.

– Беги! – повторила она. – Побежишь, и я буду знать, что делать.

Я заставила себя остаться на месте, несмотря на дрожь – чтобы не сработали ее инстинкты.

У нее лицо вдруг обмякло, лоб наморщился, и в глазах появились карие кольца радужек.

– Боже мой! – прошептала она. – Рэйчел, помоги мне!

И вот тут я испугалась до жути.

У меня дрожали ноги, меня подмывало бежать. Бросить ее здесь на ступенях и спасаться. И никто бы ничего мне не сказал, если бы я так и сделала.

Но я наклонилась, взяла ее за плечи и подняла.

– Давай, – шептала я, поднимая ее на ноги. Когда я коснулась ее горячей кожи, все мои инстинкты вопили: брось ее и беги! – Пойдем в дом.

Айви была выше меня, и мое плечо очень удобно легло ей под мышку, когда я, держа на себе почти всю ее тяжесть, открыла дверь.

– Он не стал слушать, – бессвязно говорила Айви, когда я втягивала ее внутрь и закрывала за нами дверь, оставляя на улице кровь и блевотину.

Чернота в холле была удушающей. Я пошла вперед, шатаясь, и свет стал ярче, когда мы подошли к святилищу. Айви согнулась пополам, тяжелые вздохи перемежались стонами. Увидев у себя на халате пятно свежей крови, я пригляделась.

– Айви, у тебя кровь идет.

Я похолодела, когда Айви перешла на новую мантру:

– Он сказал, что так и надо…

И эта мантра прервалась хихиканьем. Горловым смешком, от которого у меня пошел мороз по коже и горло пересохло.

– Ага, – сказала она со сладострастным жаром. – Кровь идет. Хочешь отведать?

Смешок сменился всхлипывающим стоном, и ужас овладел мною.

– Пусть все попробуют, – скулила она, – какая теперь разница?

Стиснув зубы, я крепче взяла ее за плечи. К страху стала примешиваться злость. Кто-то ее использовал. Кто-то заставил ее пить кровь против ее воли. Она была не в своем уме, как нарк в приходе.

– Рэйчел? – покачнулась она, замедляя шаг. – Меня сейчас стошнит…

– Мы почти пришли, – сказала я сурово. – Потерпи, потерпи еще минутку.

Мы едва успели. Я отвела измазанные рвотой волосы Айви в сторону, пока ее било судорогами и спазмами над черным фаянсовым унитазом. Я только раз глянула в свете ночника и потом отвела глаза, а ее рвало густой черной кровью, снова и снова. Всхлипывания сотрясали ее плечи, и когда ее отпустило, я спустила воду, чтобы хоть часть этой мерзости убрать.

Выпрямившись, я щелкнула выключателем, и ванная наполнилась розовым светом. Айви сидела на полу, прижавшись лбом к унитазу, и рыдала. Кожаные штаны выше колен блестели от крови. Разорванная шелковая блузка под жакетом присохла к телу, липкая от крови, текущей из шеи. Не обращая внимания на громкие предостережения инстинктов, я осторожно отвела ее волосы, чтобы посмотреть.

У меня желудок свело узлом. Идеальная шея Айви была истерзана: длинный разрыв у самого основания портил строгую белизну ее кожи. Он все еще кровоточил, и я пыталась на него не дышать, чтобы оставшаяся там слюна вампира не начала действовать.

В испуге я отпустила ее волосы и попятилась. По понятиям вампиров Айви была изнасилована.

– Я ему говорила «нет», – повторила он, и рыдания ее стали тише, когда она поняла, что я уже не стою над ней. – Я ему говорила «нет».

Из зеркала на меня глянуло мое отражение, белое и насмерть перепуганное, и я сделала глубокий вдох, беря себя в руки. Я хотела, чтобы все это кончилось, просто кончилось, но надо было смыть с нее кровь. Надо было уложить ее в кровать и дать ей подушку, чтобы в нее плакать. Сделать ей чашку какао и найти какого-нибудь хорошего психотерапевта. Есть ли психотерапевты для пострадавших вампиров? – подумала я, кладя руку ей на плечо.

– Айви, – заговорила я ласково и убедительно. – Пойдем отмоемся. – Я глянула на ее ванну, где все еще плавала эта глупая рыбеха. Айви нужен душ, а не ванна, где она будет сидеть в той самой грязи, которую надо смыть. – Пошли, Айви, быстренько ко мне в душ. Я тебе дам ночную рубашку, пойдем…

– Нет! – возразила она, глядя мутными глазами и не в силах даже помочь мне ее поднять. – Не могла перестать. Я ему сказала «нет». Почему он не перестал?

– Не знаю, – пробормотала я, чувствуя нарастающую злость. Я ее поддерживала всю дорогу через холл в мою ванную.

Локтем толкнув выключатель, я прислонила Айви к стиральной машине и пошла включать душ.

Звук льющейся воды будто оживил ее.

– От меня пахнет, – прошептала она, оглядывая себя сверху вниз. На меня она не смотрела.

– Ты сама в душе помыться можешь? – спросила я, надеясь как-то ее встряхнуть.

С пустым обвисшим лицом она смотрела на себя, понимая, что покрыта свернувшейся выблеванной кровью. Она осторожно коснулась крови Пальцем, потом палец облизнула. У меня желудок свело спазмом.

Айви стала плакать.

– Три года, – говорила она с тихим придыханием, и слезы лились по овальному лицу. Айви попыталась стереть их рукой с подбородка – и остался жирный кровавый мазок. – Три года!

Наклонив голову, она взялась за боковую молнию штанов, и я бросилась к двери.

– Я тебе какао сделаю, – сказала я, чувствуя себя полностью неадекватно. Задержалась в нерешительности у двери. – Сможешь сама тут несколько минут пробыть?

– Ага, – выдохнула она, и я тихо закрыла за собой дверь.

Ощущая какую-то нереальную легкость, я вышла в кухню, щелкнула выключателем, обхватила себя руками за плечи, слушая пустоту этого помещения. Импровизированный письменный стол Айви с его серебристой техникой, чуть пахнущей озоном, странно смотрелся рядом с моими блестящими медными котлами, фарфоровыми ложками и пучками трав на крючьях. Кухня была полна нами обеими, тщательно разделенными в пространстве, но в пределах одних стен. Мне хотелось орать, звать кого-нибудь, скандалить, беситься, просить помощи. Но мне кто угодно скажет, чтобы бросила ее и уносила ноги.