Мёд жизни (Сборник) - Святослав Логинов

Дракон восточноевропейский куда основательней и менее фантастичен, нежели его западный собрат. Это вполне конкретная зверюга, летающая, плюющаяся огнём и весьма прожорливая. Если франкский рыцарь сам атакует дракона, лежащего на земле, то славянский богатырь вынужден отбивать наскоки змеи поганой, которая находится в воздухе. Полон, который змея поганая захватывает в русских землях, нужен ей исключительно в пищевых целях. В том, что человечина заготавливается в живом виде, нет ничего удивительного, аналогично поступают некоторые виды ос, парализующие, но не убивающие пойманных гусениц.

Что касается многоголовости, часто встречающейся в славянских легендах, то ещё пан Станислав Лем доказал, что многоголовый дракон реально существовать не может по причинам скорее психологического, нежели физиологического характера. Откуда же тогда взялись бесконечные упоминания о трёх-, семи – и такдалееголовых драконах? Объяснений подобному феномену существует несколько.

Во-первых, очевидцы, описывающие внешний вид змеи поганой, могут принять за голову какой-либо другой орган, головой не являющийся. В частности, известно, что у змеи имеются такие конечности, как хобот («А уж я тебя, Добрыню, в хобота возьму…»). Если на конце этого «хобота» наличествует хотя бы незначительное разрастание, его уже легко принять за голову. Любопытно отметить, что хоботы присутствуют у змеи во множественном числе, так что это явно не разросшаяся верхняя губа, как у слонов, а нечто вроде подвижных щупалец. Из наземных животных такими обладает, скажем, медведка или некоторые виды пауков.

Другое возможное объяснение феномену многоголовости заключается в том, что наблюдатель видит не одного, а несколько драконов. Как известно, дракон восточноевропейский прекрасно размножается. Приезжий богатырь возле логова змеи первым делом топчет малых змеёнышей и лишь затем начинает битву с драконом. (В том, что новорождённые дракончики ещё не умеют летать, нет ничего удивительного.) Довольно большое количество живых существ (те же пауки или клоп-водомерка) не бросают подрастающее поколение на произвол судьбы, а носят его на собственной спине. Если на спине у восточноевропейского дракона будет сидеть штук шесть его детёнышей, то стоящий на земле наблюдатель увидит нечто с семью головами. Думаю, что у него не найдётся ни времени, ни желания рассматривать картину более подробно. Драконоборец, конечно, мог бы определить, что его противник не один, но, по-видимому, змея поганая, нагруженная детьми, не склонна ввязываться в сомнительные битвы, а ведь именно ей принадлежит инициатива сражения.

Заманчиво было бы основать классификацию драконов по цвету и свойствам крови. Кровь дракона восточноевропейского всегда чёрная. Она неядовита (герой иногда трое суток стоит по горло в змеиной крови), а также не смешивается с водой (мать сыра земля не впитывает кровь, и та в конце концов утекает в трещину, пробитую копьём). Кровь западноевропейского дракона в лучшем случае причиняет ожоги, а чаще вызывает скорую и мучительную смерть. Согласно одним источникам, эта кровь зелёная, другие авторы утверждают, что она жёлто-оранжевая. Следует особо отметить, что драконья кровь никогда не бывает голубой. Таким образом, можно сразу отбросить предположение, что драконы находятся в генетическом родстве с головоногими.

Итак, у нас набралось достаточно много фактов, чтобы самим начать выдвигать гипотезы. Я предлагаю вниманию просвещённейшей публики следующее положение, которое собираюсь доказать: все предложенные классификации европейских драконов глубоко ложны, поскольку европейский дракон представляет собой один вид и, следовательно, дальнейшей видовой классификации не подлежит. Различия между драконами, которые мы находим в литературе, фактически являются лишь половыми признаками. Нетрудно заметить, что в этой системе дракон западноевропейский является самцом, а восточноевропейский – самкой.

Данное предположение объясняет все странности драконов и обладает предсказательной силой, что в естественнонаучных дисциплинах является критерием правильности выдвинутой гипотезы.

Сразу становится понятным отсутствие детёнышей у западного дракона и наличие их у восточного. Легко объяснима и разница в пищевой базе. Самка, которой надо выносить и вырастить большое количество детей, обязана питаться высококалорийной белковой пищей, в то время как самец, исполнивший свою функцию, может быть травоядным (подобно самцу комара) или вовсе лишён органов питания (некоторые пауки, падёнки и т. д.). Любопытно отметить, что самка комара обладает хоботком, вернее, семью (!) хоботками, которых полностью лишён её супруг.

Таким образом, перед нами вырисовывается следующая картина: где-то в области Карпатских гор происходит весеннее роение драконов. Оплодотворённые самки улетают на восток и там, в районе Дикого Поля, устраивают гнездовья и выводят детёнышей, выкармливая их кочевниками и людьми, захваченными в русских городах. Кстати, похищение княжеской дочери, которое часто встречается в былинах, представляет собой классический ответ самки, у которой погибли детёныши.

Обессиленные любовью самцы откочёвывают на запад (оставаться возле подруг опасно, могут и сожрать), где становятся лёгкой добычей рыцарей. Так же как трутни или самцы муравья, западноевропейские драконы после брачного полёта не теряют крыльев, но уже не используют их по назначению. Именно так объясняется нелетание казалось бы крылатых драконов.

То, что драконьи самки много крупнее самцов, также ничуть не удивительно, у большинства насекомых мы наблюдаем ту же картину.

Вполне разумно было бы предположить, что драконов-самцов гораздо больше, нежели самок. Такое предположение находится в согласии и с основными биологическими теориями, и с мифами разных народов. В таком случае, значительное количество западноевропейских драконов не могут удовлетворить свой половой инстинкт. У многих живых существ при этом меняется половая ориентация. Сексуально неудовлетворённый дракон начинает воровать или вымогать женщин. Различия в анатомии людей и драконов столь велики, что пленницы оказываются для похитителя совершенно бесполезными, однако неумолимый инстинкт диктует своё, приближая тем самым гибель несчастного животного.

Немалым препятствием на пути побеноносного шествия новой теории оказывается неизученный вопрос о драконьей крови. В самом деле, у биологически совместимых существ кровь должна быть одинакова. Однако это возражение легко снимается, если мы предположим, что жидкость, изливающаяся из раны, не обязательно является кровью. В конце концов, даже у Иисуса Христа из раны «изыди кровь и ВОДА». Если предположить, что самцы драконов были травоядны, то «зелёная кровь» вполне может оказаться полупереваренным содержимым желудка, отрыгнутым в минуту опасности. Именно так поступают некоторые виды кузнечиков, оплёвывающие себя собственным желудочным соком. Конечно, чуть выше было сказано, что не сохранилось ни одного упоминания о том, что едят западноевропейские драконы, но если вдуматься, то ни малейшего противоречия здесь нет. Пасущийся дракон! – что может быть нелепее? Какой нормальный рыцарь станет рассказывать о таком, даже если он наблюдал эту картину собственными глазами? В крайнем случае он соврёт, описывая ужасного хищника. Много ли славы в том, чтобы завалить даже очень большую корову? Ведь библейский гиппопотам потерял всё своё обаяние в ту минуту, как европейцы увидели его пасущимся (кстати, описание гиппопотама в Библии гораздо больше напоминает дракона, нежели бегемота).