Темный город - A. Volres
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что сегодня на завтрак? — села я напротив папы.
— Овсянка с ананасом.
— О нет, — закатила я глаза при слове «овсянка».
— Это очень полезная еда, ты знаешь, что в овсянке содержится витамин А, который необходим молодому организму.
— А если я не буду есть овсянку, — раздраженно произнесла я. — То у меня выпадут все волосы?
Мама строго пригрозила мне есть молча, но мне не хотелось закрывать эту тему.
— Кевин последний раз ел овсянку в детском саду, и что? Он всё равно был более выносливей меня. Или что, ты хочешь сказать, что он умер, потому что не съел должное количество овсянки?
Не знаю, откуда во мне бралось столько злости и агрессии, но мне уже не хватало место таить её внутри, поэтому я выплёскивала всё при родителях. Может, из-за длительного отсутствия сна я стала такой раздражительной, а может, и потому, что достаточно долго не общалась с кем-то понимающим меня.
— Можешь не есть, — понизила тон мама. — Я ещё приготовила кексы, помнишь, ты любила такие, с кокосовой стружкой.
Не сказав ни слова, я взяла в руки домашний кекс с большим количеством белого крема и стружки сверху.
— Как идут дела на работе? — обратилась я к папе.
Теперь я говорила более спокойным тоном. Я понимала, что только что была крайне грубая с родителями, но не считала должным заводить разговор на эту тему. Хотя, как мне казалось, я имела на это полное право.
— Сегодня состоится допрос Грейс Уилсон, — ответил папа. Уверена на все сто процентов, что он ещё две секунды размышлял, стоит ли говорить мне об этом. Наверняка, он предчувствовал, что я напрошусь с ним.
— Это моя приятельница, — слегка подпрыгнула я на стуле. — Ты обязан взять меня с собой.
— Белла, я не имею права.
— Ей будет даже лучше, если кто-то из её знакомых будет сидеть рядом с ней.
— Мне нельзя вмешиваться членов семьи в допросы подозреваемых.
— Подозреваемых? — от неожиданности у меня открылся рот.
— Скорее всего, она будет свидетелем, но и тот факт, что она может оказаться…
— Что? — выкрикнула я. — Ты в своём уме? Я знаю её с седьмого класса, она тихая и спокойная девочка, она не может быть серийным убийцей!
— Я не говорю, что она может быть убийцей. Я говорю, что человек, подобный ей, может знать, кто стоит за этим.
— Но как?
— Ты видела её в больнице? — спросил отец.
Я терялась в мыслях о том, что мой отец имеет хоть какое-то право осуждать моих друзей.
— Она вела себя по-особому тихо, — пояснил он. — Она скрылась с места действия сразу, как будто знала, кто убил Кевина. Но раз она не пошла в полицию, значит она не хочет выдавать преступника.
— О чёрт, — я закатила глаза. — Это такой бред, это просто такой бред. Всё то, что ты говоришь, такой просто ужасный бред.
— Я и не ждал, что ты поймёшь. Это простая психология. Любой человек бы увидел, что её реакция на смерть Кевина была вполне привычной, как будто, она заранее знала, что для него подготовлен такой исход. На фоне тех людей, кто в панике не мог поверить в произошедшее, бегал по коридорам, прося подтверждения информации, рыдал где-то рядом с врачом, она единственная сохраняла спокойствие.
— Она плакала, — напомнила я, хоть и сама не помнила такого.
— Конечно, ведь ей тоже досадно оттого, что она первая узнала о смерти Кевина.
— И как ты можешь так просто обвинять её, — недоверчиво смотрела я на отца, не в силах осознать, что полиция Тенебриса дошла до того, что обвиняют подростков.
— Я знаю, она одна из тех, кто знает имя убийцы.
Отец вышел со стола и пошёл заводить машину, я бросилась за ним. Мама крикнула мне вслед, чтобы я не лезла в его работу, но дело было уже не в простом допросе Грейс, дело было в доказательстве собственной справедливости.
— Я поеду с тобой, — сообщила я отцу, забегая на переднее сиденье быстрее, чем он успел подойти к машине. — Вот увидишь, Грейс ничего не знает. У неё нарушена психика из-за смерти родителей, поэтому она редко выражает всю гамму чувств. Это тоже, папа, психология.
— Я знаю, — сел он за руль, заводя машину.
— Стэнли, — мама застучала в окно машины. — Куда ты везешь её?
— Всё нормально, — ответил он. — Пусть посидит на допросе.
Мысленно я радовалась тому, что отец сдался и везёт меня к себе в участок.
— Её диагноз требует рассмотрения, — начал отец, сворачивая с нашей улицы. — И когда мы в участке его вкратце изучили, то пришли вот к какому выводу: людям с паническими атаками не свойственно скупое выражение эмоций.
— Она не знает, пап, — всё равно стояла я на своём.
— Сделай одолжение, Белл, когда мы приедем, не общайся с ней.
— Ты ещё и запрещаешь мне разговаривать с друзьями? — удивилась я.
— Ну да, — он слегка улыбнулся. — Как будто мои запреты когда-то что-то значили для тебя.
— Что?
— Ты всегда идёшь против моих правил. И Тони — это тоже твой протест, да?
— В каком смысле.
— Я всё знаю.
— Ого, — улыбнулась я. — И никаких промывок мозгов.
— Зачем? Ты сама пришла к выводу, что это не твой человек.
Я недоверчиво смотрела на папу. Неужели он тоже изменился, как и я. Раньше бы он долго-долго припоминал мне то, что я встречалась какое-то время с его подчинённым, что ему, конечно же, не нравилось, а теперь, он молча улыбается, внушая мне, что я правильно всё делаю.
— Я рад, что ты взрослеешь, — сказал он.
Мне стало вдруг весело. На короткое мгновение я почувствовала то чувство, которое вызвало у меня невольную улыбку.
— Хорошо, — я устремила взгляд на дорогу. Асфальт слегка мерцал от солнца, трава разрасталась, повсюду летал пух и прочее, что сопутствует весне, медленно переходящей в лето, а у меня внутри разрасталась своя весна, после долгой суровой зимы. Точнее, это была вовсе не весна, а лишь короткометражная оттепель.
Мы воли в участок. Первый, с кем я столкнулась был Тони. Я больше не смущалась встречаться с ним взглядом, но теперь, когда я знала, что отцу известны наши недолгие отношения, я начинала заливаться тусклой краской.
— Грейс Уилсон уже ждёт, — сообщил Тони отцу.
— Да-да, — папа скинул с себя куртку, повесил её рядом с Усачом, обмолвился с ним парой словечек.
— Доброе утро, — улыбнулся мне Тони, что крайне смутило меня. Я заметила напряжённый взгляд отца с другого конца комнаты.
— Ага, — буркнула я и побыстрее скрылась из коридора, чтобы никого не
