Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Выстрел из ружья, имевший серьезные последствия для всей русско-шведской кампании и для государств России и Швеции...

Глава четырнадцатая

И ГРЯНУЛ БОЙ!

...видит Карл могучий

Уж не расстроенные тучи

Несчастных нарвских беглецов,

А нить полков блестящих, стройных,

Послушных, быстрых и спокойных

И ряд незыблемый штыков.

По оценке отечественных историков, после жестоких зимних холодов положение шведской армии весной и летом улучшилось ненамного. Продукты в жару стали портиться, хлеба почти не было, пищу подсаливали селитрой. Доставленные из Крыма изюм, миндаль и инжир проблему голода кардинально не решали. Сена не было, и лошадей кормили сечкой и мукой. Ранения часто заканчивались гангреной. Солдаты были измотаны осадными, ремонтными и земляными работами. Угнетал гром русских пушек крупного калибра. Пули лили вручную, подбирая русский свинец с земли. Все понимали, что русские оттягивают решающее сражение, чтобы окончательно изнурить шведов.

«Непрерывная усталость приводила в отчаяние самых решительных, и многие хотели честной смерти в бою, чем голодной, а некоторые стали думать о переходе к врагу», — писал С. Понятовский.

Возникли трения с мазепинцами. Запорожцы были недовольны тем, что из них сделали дровосеков, землекопов и носильщиков. Они были хорошей мишенью для полтавчан и несли в шведском лагере самые большие потери. Их лечили хуже, чем шведов, а шведы справедливо возмущались их бесполезностью на поле боя, низкой дисциплиной, пьянством и развратом. «Их боевой дух дошел до нижней отметки. Было трудно заставить запорожцев исполнять приказы... Они прямо-таки готовы были взбунтоваться» (Я. Энглунд), Армия уже девять лет находилась вдали от дома, и лишения, выпавшие на их долю, сводили на нет боевой дух потомков викингов. Тем не менее, считал А. Стилле, положение шведской армии накануне генерального сражения отнюдь не было катастрофичным и решение шведского военного руководства дать русским бой якобы отнюдь не диктовалось безысходностью. Ему возражает П. Энглунд, утверждающий, что положение зажатой в тиски шведской армии было безвыходным: «Практически те, кто осадил Полтаву, сами оказались в осаде».

Нажим со стороны русских за последнее время усилился. А воинский дух, выучка и количество солдат у Петра постоянно росли. Русские полки теперь, как и у шведов, формируясь по принципу их финансового обеспечения отдельными губерниями (Владимирский, Нижегородский, Ростовский и т.д.), становились более сплоченными. Наборы рекрутов проводились в великорусских областях, и армия, в отличие от армии Карла, была однородной. Быт русского крестьянина-труженика, закаленного суровым климатом, был близок к военному, и солдаты, по образцу европейцев, сами пекли хлеб, плотничали, ремонтировали лафеты и повозки, шили мундиры.

Труднее было с офицерскими кадрами. Дворяне были еще чужды воинского честолюбия, сказывалось отсутствие в новой России кадровых воинских традиций. Нужно было делать военную службу престижной, и Петр в этом направлении предпринимал колоссальные усилия. Постепенно приобретался опыт и сноровка, развивалась система поощрения ретивых и усердных и наказания нерадивых. Боевая доблесть поощрялась чинами, поместьями, графскими и княжескими титулами. К 1708 году сложилась организация пехотных и кавалерийских полков, состоявших из двух батальонов по 620 человек и пяти эскадронов по 200 человек. С 1706 года стал вводиться четырехшереножный строй вместо шестишереножного, что позволяло палить одновременно из большего количества ружей и уменьшать потери от артиллерийского огня. Утончение боевого строя привело к увеличению роли резерва и второй линии. Завершился процесс перевооружения пехоты ударно-кремневым ружьем. Восьмую часть полков по примеру шведов вооружили пиками. Исчезли старые московские атаки с шумом и гамом, офицеру дозволялось заколоть кричащего в атаке — в линии должны быть слышны команды. Сомкнутому пехотному строю шведов русские противопоставили огонь и полевую фортификацию. Качество и количество пушек значительно возросло. В армии появилась осадная, крепостная, полевая и полковая артиллерия. Для последней была введена особая организация, благодаря которой каждый командир соединения имел собственную артиллерию. Собственную артиллерию получила и кавалерия, здесь расчеты были верховыми, поэтому пушки могли всегда следовать за конницей. Полевая артиллерия применялась в основном для поддержки пехоты и кавалерии картечной стрельбой. Русские одни из первых придумали и применили в сражении массированный артиллерийский огонь. Почти всё из вышеперечисленного было «продемонстрировано» шведам в ходе Полтавской битвы.

Исходное положение русской и шведской армий перед Полтавским сражением. 1709.

Высшее командование шведской армии накануне Полтавской битвы выглядело следующим образом:

четыре генерал-майора от инфантерии: Спарре, Руус, Лагеркруна и Стакельберг;

пять генерал-майоров от кавалерии: Кройц, Хамильтон, Мейерфельт, Шлиппенбах и Крусе;

один полный генерал от инфантерии — Левенхаупт; один фельдмаршал — Реншёльд.

К верховному главнокомандованию принадлежали также генерал-квартирмейстер Юлленкрук, а также полковник гвардии Поссе и командир Далекарлийского полка Сигрот.

Без всякого сомнения, на этом фоне выделялась сильная фигура фельдмаршала Реншёльда — и по своему званию, и военному таланту, и по достижениям, и, наконец, по личному расположению к нему короля. Он был единственным человеком, с которым Карл XII советовался и обсуждал важные военные и политические проблемы. Его вполне можно было считать заместителем главнокомандующего, которым являлся, конечно, король Швеции.

После выстрела на Ворскле ситуация в армии круто изменилась. Король до этого дня считался безусловным и абсолютным командиром в армии, его приказы выполнялись неукоснительно, его никто не мог ослушаться — он был для всех богом. Теперь, когда из-за раны в ноге король вышел из строя и эффективно управлять армией не мог, бесспорным претендентом на роль главнокомандующего был Реншёльд. Другой фигуры рядом с королем не наблюдалось. Он верил фельдмаршалу, уважал его, считался с ним и даже учился у него. Впрочем, король, кажется, не хотел окончательно устраняться от руководства армией и упускать из своих рук бразды правления: ранение лишило его возможности передвигаться и вникать во все мелочи, но все равно он оставался рядом с фельдмаршалом, а тот постоянно это чувствовал и консультировался с ним.