Алые нити прошлого - Елена Голуб

— И? — Глаза Медичи стали блестеть, но — не по доброму. Это был хищный блеск.

— Что она означает? — как можно более «невинно» спросила девушка.

Медичи сложил руки на груди характерным «блокирующим» жестом. Он закрыл для неё свою личность, хотя — в принципе, он для неё себя и не открывал. Это Минни поняла сразу же, как только посмотрела в его глаза.

— Детка, зачем тебе это? Ты что — спец по «татушкам»? — издевательски осклабился он, и демонстративно повернулся к ней задом — показав своё «художественное клеймо» во всей красе. Сладко потянувшись так, что все его кости разом хрустнули — он спокойно прошёл в соседнюю с комнатой кухню и достал из ведра со льдом бутылку «Кристалл». После чего отхлебнул из той большой глоток.

Минни тоже слезла с кровати и, воспользовавшись моментом, стала по-быстрому одеваться. Увидев, что его «Джульетта» намеревается уйти — «Ромео» незамедлительно преградил девушке дорогу.

— И куда это ты собралась? — спросил он внезапно посерьёзневшим голосом.

— Уже поздно. Девочки будут волноваться…, - также серьёзно, без капли страсти или симпатии ответила Минни. — А по поводу тату — мне просто было интересно, что это за экзотический символ. Но, как видно, тебя мои вопросы не очень-то интересуют. Судя по всему, как и я сама. — «Выпалила» на последнем дыхании, еле сдерживая подступившие к глазам слёзы, средняя сестра Кроу.

Медичи подошёл к девушке вплотную. Она попробовала отступить, но он лишь крепко ухватил её за локти и сдавил их так, что та застонала.

— Интересуешься символикой, крошка?! — прошипел он. — Ну, так ты мне и расскажи, что он означает? Что означает этот кубок, а?! Ты же прекрасно знаешь…

— Прекрати! Хватит, Ли — мне больно! — вскрикнула Минни.

— Больно, Кортни? Неужели?? — голосом, полным яда, переспросил он. — Или, может, лучше мне тебя называть Минерва Кроу??? А? Так тебе больше нравится?!

— Пожалуйста! Прошу тебя — прекрати!!! Кто ты такой??? Кто ты на самом деле?! — кричала Минни в то время, как Ли сильнее и сильнее сжимал её руки, заставляя тело девушки опускаться всё ниже и ниже.

— Кто я??? Кто я?! — кричал он ей в лицо, залитое ручьями слёз. — Скоро узнаешь, скоро вы все меня узнаете…Стервы, — добавил он и, мёртвой хваткой вцепившись Минни в волосы — со всей силы ударил её головой о стену.

Минни сразу умолкла. Проверив пульс и убедившись, что девушка жива — Медичи не торопясь натянул на свою обнажённую гладкую грудь рубашку и застегнул все пуговицы, вплоть до запонок на манжетах. Презрительно взглянув на распластанную посреди комнаты полуголую девушку, он недовольно хрюкнул, и уложил несчастную жертву на кровать. После чего также медленно довершил начатую ею процедуру — одел Минни полностью. Покончив и с этим, Медичи вышел из комнаты, предварительно заперев её на ключ — и медленным, ленивым шагом спустился в холл на первом этаже (спальня располагалась на втором). Взяв со стола в прихожей свой сотовый, Ли стал набирать определённую комбинацию цифр, не переставая при этом широко улыбаться. Дело шло как нельзя лучше, поэтому сейчас настало самое время ему исполнить свой финальный аккорд…

Син и Гро сидели в своём номере, в соседних комнатках и не разговаривали друг с другом. Когда Грослин нашла сестру на Клэйкери-Стрит, та была в самом подавленном состоянии. Преграда, сдерживавшая все её чувства в последние несколько месяцев — рухнула, и всё то тёмное, что копилось в ней, вылилось в одну широкую и полноводную реку молчания. Как и когда-то, в подростковом возрасте, черноволосая девушка укрылась внутри собственного «я» точно в раковине — не допуская внутрь никого из родных. В такие моменты общаться с ней было невозможно, и именно сейчас казалось — что внутри девушки действительно кроется загадочная болезнь, берущая свои истоки из меланхолических привычек юности. Грослин как психолог могла понять Син, но как сестра — не желала признавать возможного поражения. И, естественно, признавать такой способ ухода от проблем как приём «дамбы». Стена молчания была той непозволительной роскошью, которую ни одна из сестёр Кроу сейчас не могла и не имела права себе позволить. Однако Синайю, очевидно, это ничуть не трогало, ибо девушка уютно расположилась на полу своей спальни — рядом с кроватью, куда побросала свои многочисленные кофты. И теперь — сидя в одной чёрной майке и джинсах, обхватив себя руками за колени — не желала ни видеть, ни слышать вообще что-либо, касающееся реальности вокруг неё.

В соседней комнате шумела Гро, открывая и закрывая дверцы мини-бара, случайно обнаруженного по возвращении в номер. Так нашлась одна бутылка тёмного пива, забытая, как видно, неким приезжим много месяцев назад, так как она вся была покрыта толстым слоем пыли. Порывшись в ящике комода, Гро нашла ещё и открывашку — в виде старого, наполовину сломанного швейцарского ножа, в котором работали только три из десяти функций: мини-лупа, нож для открывания и собственно само лезвие — покрытое каким-то дурно пахнущим, похожим на остатки мяса, налётом. Взобравшись с ногами на кровать, Гро сделала несколько глотков пива, которое оказалось на удивление хорошего качества — несмотря на то, что по всем законам срок его годности должен был уже давно истечь. Мысль об отравлении старым пивом была последним, о чём сейчас могла думать Грослин. В соседней комнате сидела сестра-шизоид, решившая именно теперь показать всем свой «непростой» характер, а вторая сестра вообще пропала в неизвестном направлении, и с каждым часом шансов, что она ещё жива — становилось меньше и меньше.

Гро поставила бутылку на комод и прошла в спальню Син. Та по-прежнему сидела, погрузившись в свои, далёкие от настоящего момента, мысли. Гро присела рядом с младшей сестрой на корточки и попыталась разнять её руки, сцепленные «замком» вокруг острых коленок. Заметив длинный красноватый шрам на левой руке младшей сестры, Гро поняла, что Синайя самостоятельно сняла повязку. Взглянув на кровать, она нашла тому подтверждение в виде окровавленного смятого бинта. Вновь переведя взгляд на Син, светловолосая девушка «наткнулась» на покрасневшие глаза — Син редко плакала, но когда это случалось — у неё, как правило, сильно краснели белки глаз и веки. И это свидетельствовало о крайней степени переживания ею некоего чувства.

— Это всё моя вина. С самого начала…, - тихо произнесла она. — Если бы я спокойно отправилась в «Ривер-Бридж», как того требовал закон — сейчас Минни и ты имели бы ту самую нормальную жизнь, которую я так по-свински у вас отняла…

Гро опустила глаза. Сестра была права — это её вина, целиком и полностью, но сам факт признания себя виновной в разрушении чьей-то жизни — уже есть немалый залог успеха. Успеха в качестве возможности социального исправления: адаптация в обществе обычных людей всегда была для Син тем «камнем преткновения» — переступить через который, для неё стало бы равносильно признанию себя ничтожеством. Но, придерживаясь столь странной философии, Син всё же умудрилась сохранить остатки былого умения уживаться с людьми. Былого — в смысле, до гибели родителей. Тогда Синайя хоть и была весьма странным ребёнком, но всё же как-то пыталась найти своё место в мире традиционными способами. После ухода мамы с папой всё резко изменилось — и она уже не хотела жить среди тех, кто спокойно может лишать жизни себе подобных ради материальной выгоды. Поэтому так легко она вступила на опасный путь мрачных фантазий, приведших её в конечном итоге к потере собственной жизни, и, чего больше всего боялась Гро — к потере души.