Еще один круг на карусели - Тициано Терцани

Семейство Махадеван — имя это означает «Великий Бог», синоним имени Шива, — было одним из самых влиятельных в деревне, но их низенький домик у мощенной камнем дороги ничем не отличался от остальных. Как и к другим домам, к нему было пристроено крытое крылечко с маленькой террасой, где могли укрыться от непогоды, остановиться отдохнуть или переночевать странствующие «садху». Это был древний способ оказания гостеприимства святым людям, кормящимся подаянием. «Утром, перед их уходом, — объяснил мне Махадеван, — женщины приносят им питье и еду, не будучи обязанными приглашать в комнаты».

В доме Махадевана был внутренний дворик, над ним нависали крыши комнат, где размещалось семейство. Привычного на Западе назначения помещений — гостиная, спальня, кухня — здесь не было. Дворик служил для того, чтобы набирать воду, стирать и мыться. «Правда, — заметил Махадеван, — для тех, кто возвращается с погребальной церемонии, совершать омовение полагается не там, а на крыльце, не переступая порога дома». Туалет находился метрах в двухстах от жилья, его не было видно.

В рассказах Махадевана о различных обычаях своей семьи звучала гордость. Это была гордость браминов, которые, сохранив верность традициям, сумели из века в век вести «размеренный и здоровый» образ жизни. В своей жизни они руководствовались священными текстами. Веды действительно определяли, как следует поступать в любых обстоятельствах, что надлежит делать и говорить, когда и как. Придерживаться этого кодекса поведения означало обеспечить порядок, гармонию и здоровье.

Дни Махадевана текли размеренно, на старинный лад. Вся семья вставала в половине пятого на утреннюю «пуджу». Первое движение — посмотреть на свои ладони, прежде чем соединить их в знак приветствия, чтобы напомнить себе, что «я», которое символизируют две руки, само по себе не совершает поступков, не принимает решений.

— Тот, кто считает себя хозяином своих поступков, так ничего не понял, — сказал Махадеван, перефразируя стих из «Гиты». — «Я» человека не подавляется, его просто ставят перед фактом, что все — это Ишвара, Бог. То, что мы делаем — это Ишвара, а единственное, к чему следует стремиться, — это «мокша», избавление от новых воплощений.

Отец Махадевана, адвокат-пенсионер, теперь он занимался делами клиники, захотел показать мне тот уголок в доме, где совершалась «пуджа», и старый барабан, передававшийся в семье из поколения в поколение, — на нем задавался тон, чтобы петь мантры. Мне показалось, что это была единственная ценная вещь в их доме. Повсюду царили чистота и порядок.

Именно отец Махадевана объяснил мне, что в Керале некоторые семьи браминов поддерживали аюрведическую традицию даже в период упадка, передавая из поколения в поколение заученное наизусть священное писание. Поскольку аюрведа разделена на восемь частей, каждая семья отвечала за знание одной из них. Таким образом, эти знания были переданы и его отцу, деду Махадевана, который основал эту клинику в 1924 году. Махадевану посчастливилось родиться с замечательной памятью. С раннего детства мальчик изучал аюрведу под руководством деда, потом посещал одну из самых лучших аюрведических школ, и теперь практически все тексты он знал наизусть.

Когда старый адвокат ушел в клинику, мы с Махадеваном, каждый со своим блокнотом, уселись перед изображением бога — покровителя семейства, одного из воплощений Кришны.

Махадеван сказал, что несколько дней наблюдал за мной, но так и не смог решить, к какой категории меня отнести. Он не был уверен в моей «конституционной модели», а ведь именно от этого в первую очередь зависело, каким образом он сможет мне помочь. Сразу же вслед за этим он учинил мне форменный допрос по поводу всех сторон моей жизни. Он расспрашивал о моих вкусах, предпочтениях в еде, привычках, а также о режиме кишечника, о том, как мне спится, какие сны мне снятся, о интимной жизни, памяти, усидчивости, способности к сосредоточению и медитации. О том, как я потею, как реагирую на внешние раздражители. Молчалив я или разговорчив? Любопытен ли? Быстро ли я отхожу, если рассержусь? И так далее, и тому подобное.

«Допрос» продолжался. Мы плавно перешли на «историю болезни» членов моей семьи, на наследственные заболевания. Я рассказал о своих ярких детских впечатлениях: это были похороны — сначала двух моих теток, а потом деда со стороны матери — всех сгубил туберкулез. Я помнил, как мы вернулись с кладбища, как на дороге у дома разожгли большой костер и сожгли все дедушкины вещи, чтобы никто больше не заразился, как после этого бабушка, моя чудесная деревенская бабушка, переехала к нам в чем была, не взяв ничего из того дома. А потом этот вечный страх, что я тоже заболею, анализы крови, от которых руку жгло, как огнем. Это были одни из самых драматичных воспоминаний моего детства, но Махадевана они, похоже, ничуть не заинтересовали. Но геморрой — совсем другое дело! Что-что, а геморрой вызвал у него живейший интерес.

— Как! Дважды прооперирован? С двадцатипятилетним перерывом? — он тут же захотел разузнать обо всем поподробнее.

— Геморрой, — пояснил мне Махадеван, — это «махарога», «большая болезнь». И он тут же разразился на санскрите стихами из великой книги, касающимися этой темы, словно для того, чтобы придать больше веса своим словам. Потом просмотрел свои записи, сосредоточился и сказал, что восемьдесят процентов моих ответов показали, что я — человек «вата», остальные были ответами человека-«питта» с некоторыми чертами «капха», но они, как он полагал, были связаны с моей болезнью и не соответствовали моему типу. Итак, я — промежуточный тип, человек-«вата-питта».

Отсюда проистекало все остальное.

— Исходя из ваших ответов, — заключил он, — думаю, что ваш жизненный баланс утрачен очень давно — с самого детства. Ваша защитная система всегда была слабой. Всегда присутствовало некоторое возмущение «капха», что создавало проблемы с легкими, потом начался геморрой, важный сигнал о серьезных проблемах в нижней части брюшной полости, где как раз и концентрируется «вата». В вашем случае «вата» начала смещаться вверх. В желудке образовался некий сплав из «капха» и «питта», и это и вызвало ваше серьезное заболевание. В этом и вся патология.

Серьезность моего положения была вызвана дисбалансом между всеми тремя жизненными стихиями — вата, питта и капха. В последнее время еще больше осложнила ситуацию, по его мнению, нехватка «агни», внутреннего огня, от которого зависит весь процесс метаболизма.

— «Ахам вайшванаро бхутва праминам дехам асритаха…» Я огонь, и проявляю себя в пищеварении, — нараспев произнес он.

— «Гита», глава 15, слока 14, - отозвался я. То, чему я учился, было еще свежо в моей памяти, и я мог похвастать своими знаниями. Он был доволен, наконец-то я его понимал!

— Агни — это Кришна, — продолжал Махадеван. — Это божество, которому мы с благоговением приносим в жертву еду, как во время «пуджи» приносят огню в жертву воду, масло, рис и другое. Мы делаем подношения божеству, и оно нас защищает. Но когда «агни» человека долго пребывает в ненормальном состоянии, накапливается большое количество ядов.

— Где накапливается? — спросил я. — В каком органе?

— Нет, нет, эти яды нельзя обнаружить, — ответил Махадеван. Потом он объяснил мне, что желудочно-кишечные патологии связаны с «агни» и, поскольку у меня патологическое «капха» и слабое «агни», возникновение у меня тяжелой болезни было предопределено: это могла быть лейкемия или любая другая форма рака.

Можно ли что-то сделать?

— Да, — сказал Махадеван. — Выход в том, чтобы помочь огню пищеварения разгореться посильнее — это усилит мою сопротивляемость и улучшит ситуацию с дисбалансом. Лечение должно быть простым: при помощи трав и прочих растений следовало усиливать «агни», огонь. Применять их нужно в виде настоя, который он мне приготовит.

— Я смешаю все травы, в которых внутри есть огонь, и добавлю еще одну травку, которая на санскрите так и называется: «агни». Когда будете принимать это снадобье, вам надо будет избегать любой еды с сахаром и очищенным маслом. Желательно есть самые кислые плоды — гранаты, лимоны, апельсины.

По его мнению, так удалось бы решить мою самую глубинную проблему, потому что, как он сказал, болезнь не является нормальным состоянием человека. У меня сильная воля к жизни, и мой внутренний целитель должен был взяться за дело и помочь мне.

Я спросил, что он думает об очевидном росте заболеваемости раком среди населения индустриальных стран. По мнению Махадевана, это было вызвано тем, что он назвал «патологической тратой» человеком собственного времени, собственного разума (он привел примеры бессмысленной, дурацкой работы, которую люди вынуждены выполнять), а также тем, что люди стали рабами мира чувств.