Поход без привала - Владимир Дмитриевич Успенский

Константинович, пошли за реку лучших разведчиков. И этого лейтенанта. Может, отобьют коней!

— Бесполезно, — сказал подполковник. — Вернулось наше прикрытие. Немцы контролируют весь берег.

— Ну вот… Вот мы и стали пехотой, — с болью произнес Павел Алексеевич и неуверенно, как слепой, пошел в гущу леса, задевая плечами деревья…

Лишившись коней, эскадрон не смог за ночь добраться до намеченного района. Остановились на дневку в овражистом поле среди высокого кустарника.

Если раньше Белов стремился привлечь к своему отряду внимание противника, то теперь, наоборот, заботился о скрытности. Дело сделано, главные силы немцев оттянуты на ложное направление. Надо подумать и о себе.

Погода снова испортилась, заморосил дождь. Все продовольствие осталось в переметных сумах на лошадях. Голодные мокрые люди сбивались в тесные кучки, пытаясь согреться. Павел Алексеевич разрешил развести небольшие бездымные костры из сухого хвороста. Троих бойцов послал в деревню: пусть скажутся партизанами, попросят хлеба и молока.

— Михайлов, ты хорошо в грибах разбираешься?

— Сносно, товарищ генерал.

— Подберезовик отличишь от поганки?

— Вполне.

— Тогда собирай грибы. И людям скажи.

Подберезовиков оказалось так много, что адъютант быстро набрал полную фуражку с верхом. Вдвоем почистили их, отварили.

— Это на первое, — поучал Павел Алексеевич. — Крупные грибы нанизывай на шомпол и попытайся поджарить. Вот и обед.

Запах съестного тревожил голодных бойцов. Поднимались даже самые усталые, шарили в кустах, среди молодых березок. Белов пошел, посмотрел. Нет, так не годится. Солдат-армянин одних поганок набрал. Сержант-радист умудрился разыскать самый ядовитый гриб — бледную поганку. Из степей парень, не знает. Павел Алексеевич поспешил отдать приказ: грибы не варить, пока их не осмотрит комиссия. Врач, Михайлов и двое сержантов, назвавшихся знатоками, пошли от группы к группе, тщательно проверяя собранное.

Вернулись из деревни бойцы, принесли несколько ковриг хлеба и бидон молока. Хлеба досталось людям по тонкому ломтику, грамм по пятьдесят. Был он черствый, с отрубями, но все же хлеб! С ним грибы показались особенно вкусными.

Павел Алексеевич ждал разведчиков, посланных по прямой к Варшавскому шоссе. Истекло установленное время, прошел еще час, потом другой, близились сумерки, а разведчиков все не было. Значит, нарвались где-то на врага, и нужно менять маршрут. Белов, Щелаковский и Кононенко снова взялись за карту.

— Лучше идти не лесом, а полем, — предложил Александр Константинович.

— По открытому месту? — удивленно взглянул на него комиссар. — Зачем?

— Ночь прикроет. Через поля путь короче.

— Верно, — поддержал разведчика Белов. — К тому же гитлеровцы привыкли, что мы используем лесные массивы, держат возле лесов главные силы. А мы — через открытый густонаселенный район, где нас меньше всего ждут. Немцы там чувствуют себя уверенно, спят спокойно и крепко. Мы на сей раз постараемся не потревожить их. А за Варшавским шоссе обозначен лес, в котором укроемся на день. Как, комиссар?

— Резон есть. Только расстояние велико, больше тридцати километров. Успеем ли за ночь? Самые короткие ночи сейчас.

— А мы рискнем, — сказал Павел Алексеевич. — Люди отдохнули, начнем движение еще засветло. Поднимайте эскадрон, Александр Константинович.

До наступления темноты успели выйти к обширному полю. Опять начал накрапывать опостылевший дождь, но сейчас он был на руку беловцам, загонял в дома немецких солдат.

Павел Алексеевич шел впереди вместе с Кононенко, поглядывал на светящуюся стрелку компаса. Несколько раз меняли направление, огибая деревни, удлиняя свой путь. А тут еще проклятые ракеты. Они взлетали над деревнями целыми гроздьями, озаряли окрестности. При вспышках света люди падали, укрывались среди травы. Генерал приказал по цепочке: ложиться лишь в том случае, если ракеты взлетают ближе чем за полкилометра.

Давно не ходил Павел Алексеевич по азимуту таким сложным маршрутом. Но его подстраховывал Кононенко. Следили за своими компасами командиры сводных взводов — майоры и подполковники. Поэтому к Варшавскому шоссе вышли точно: в ста метрах от небольшого моста через ручей.

Все было спокойно вокруг. Двое часовых на мосту беспечно курили и переговаривались. Их можно было снять без шума, но Белов запретил — надо пересечь шоссе, не оставив за собой никаких следов.

Люди по одному перебегали дорогу. Павел Алексеевич чуть задержался на мокром, разбитом гусеницами асфальте. Сейчас оно останется позади, это шоссе, с которым так много связано в его жизни. Черная асфальтированная полоса отсечет, отодвинет в прошлое те события, те радости и то горе, которые были пережиты за пять месяцев в тылу врага. Никогда еще конница не совершала таких длительных рейдов, никогда еще регулярные войска не сражались за линией фронта так долго и так упорно…

Белов догнал эскадрон, пошел с замыкающими бойцами и почувствовал вдруг усталость. Он как-то расслабился весь, наверно потому, что цель, к которой стремился, была почти достигнута. Вокруг — все такие же пустые поля. Такая же сырость, дождь! Но ведь Варшавское-то шоссе уже за спиной!

Эскадрон шел быстро. Приободрилась молодежь. А Павел Алексеевич натер ногу заскорузлым, давно не просыхавшим сапогом. Шагать становилось все труднее, резче делалась боль. Но остановиться или отстать он не мог, не имел права. Он задержал бы других, а до рассвета было уже совсем немного.

Хромая, сдерживая стон, Белов шагал и шагал вместе со всеми. Кто-то сунул ему в руку палку. Идти стало легче. Он посмотрел — почти все бойцы опирались на палки.

Их отделяло от шоссе пятнадцать километров, а леса все не было. Занялось туманное утро, медленно раздвинулся горизонт, и Павел Алексеевич понял: довоенные карты просто устарели. Лес здесь сведен, вырублен, на его месте остались только пни да кустарник.

Укрыться было негде. И они шли: по оврагам, по редкому березняку, по вспаханному полю, где тяжелыми подушками прилипала к ногам земля. Белову казалось, что еще немного — и он упадет, потеряет сознание. Он автоматически переставлял одеревеневшие ноги, почти не чувствуя их.

Лишь после полудня добрался наконец эскадрон до большого лесного массива. Но лес этот стоял на болоте, повсюду блестели лужи, чавкала мутная жижа. И все-таки это было спасение. В такой лес немцы не ходоки. Люди группами по три-четыре человека разместились на бугорках и на кочках. Только отдых мог восстановить их силы.

Вот так в каком-то болотистом лесу восточнее Рославля сидел на мокрой земле генерал с растертыми в кровь ногами; борясь со сном, думал, в какую сторону теперь идти, как накормить людей?! А тем временем имя его многократно повторялось на разных языках и поблизости, и вдали.

Радисты штаба Западного фронта искали Белова в эфире. Десятки тысяч немецких солдат разыскивали на земле. Выполняя приказ генерала, шли по вражеским тылам к линии фронта кавалеристы 2-й гвардейской дивизии и парашютисты 8-й воздушно-десантной бригады.