Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин

— Словно далекий гром рокочет…. — неуверенно прошептала собирательница. — Будто огромный зверь ревет…

— Они отступают, — негромко сказал Огерт, и в бездушном голосе некроманта Гизу послышались нотки удовлетворения.

Огерт — предатель?..

Охотник посмотрел на старого друга. Поколебавшись, спросил негромко:

— На чьей ты стороне, брат?

Огерт не ответил. Возможно, просто не услышал вопрос. Он все лежал на спине, не шевелясь, невидящим взглядом уставившись в серое небо. И дышал тяжело, трудно, превращая в лед капли, бьющие его по губам.

— С кем ты сейчас? — Гиз наклонился к некроманту, схватил его за плечи, встряхнул. — Кто ты?!.

Лицо некроманта перекосилось. Мутный взгляд чуть просветлел.

— Не мешай ему, — неожиданно попросила Нелти, взяв охотника за руку.

— Не мешай, — прошептал Огерт, глядя сквозь Гиза.

Их голоса были похожи.

Их глаза были одинаково слепы.

И охотника отчего-то пробрала дрожь.

— Они бегут… — Огерт зло ухмыльнулся. — Бегут…

Они бежали.

Сломя голову, побросав оружие, беспорядочным, охваченным паникой стадом бежали через луг ополченцы. Черные стрелы били их в спины, мертвые всадники секли их кривыми саблями, мертвые лошади топтали копытами.

Более опытные воины отступали организовано, держали оборону, защищая тыл и фланги.

А по пятам за людьми широкими волнами катилась армия мертвяков.

Со всех сторон подтягивались к войску нежити новые отряды, примыкали, вливались, направлялись к кладбищенским воротам.

Группы пеших мертвяков тащили длинные составные лестницы. Великаны артхи несли огромные окованные железом бревна таранов. Скрежеща, увязая неровными колесами в раскисшей земле, медленно двигались тяжелые катапульты, облепленные нежитью. Выползали из деревень гигантские, еще не достроенные осадные башни, оплетенные веревками…

Некроманты начали штурм крепости.

Израненный человек вышел из дождя.

Левая рука его была по локоть отрублена. В бедре торчало обломанное древко стрелы. Вспоротой плотью чернела прореха на кольчуге.

Человек остановился посреди дороги, подняв голову и глядя на закрытые ворота, потом покачнулся, потерял равновесие, упал лицом в лужу и больше не шевелился.

Гиз хотел было соскочить с телеги, чтобы помочь бойцу, но Огерт схватил охотника за руку, сказал спокойно, равнодушно:

— Он мертв…

Они стояли в двадцати шагах от ворот, на краю широкой дороги, вымощенной булыжником. Поодаль темным массивом чернели скучившиеся повозки обоза, сквозь морось дождя мутно просвечивало пятно костра, там шевелились тени, двигались размытые силуэты, оттуда ветер порой доносил обрывки громких разговоров, отголоски смеха.

Ни о чем не подозревающие, занятые своими делами люди не слышали, как раз за разом все ближе и ближе трубит рог, возвещая бесславное возвращение разбитой армии.

— Сейчас они откроют ворота, — сказал Огерт.

Взмыленная лошадь без седока вымахнула из сырой мглы, перепрыгнула через смирно стоящего ишака и растворилась в дожде.

— Ты с самого начала знал, что они вернутся, — медленно, словно через силу, проговорил Гиз. — Ты знал, что они проиграют. Но с чего ты это взял?

Огерт приподнялся, вытер рукавом заледеневшее лицо. Помолчав, признался:

— Я не помню.

— Я боюсь верить тебе, брат. Я не понимаю, что с тобой происходит.

— Я сам не вполне понимаю, брат.

— Я не хочу говорить тебе то, что у меня сейчас в мыслях, но молчать я тоже не могу.

— Я слушаю тебя.

— И я скажу… — Гиз кашлянул. — Ты некромант, брат.

— И ты давно это знаешь.

— Ты сам боишься своего дара. Боишься, что рано или поздно он изменит тебя, подчинит себе, переменит твою душу. А что если это уже случилось? Как я узнаю об этом? Вряд ли ты признаешься…

— Ты больше не веришь мне, брат?

— Я хочу тебе верить. Но я не понимаю, как ты предугадал поражение королевского войска. Вдруг это ты предупредил некромантов о готовящемся нападении? А тогда на заставе, может, неспроста ты заменил жидкость артефакта на простую воду? Ты же еще не знал о предстоящем нам испытании. Возможно, ты хотел спасти некромантов, что прятались где-то поблизости. Они могли стоять рядом с нами, рядом с тобой, но Зарт не нашел их. Может они и сейчас среди королевских солдат? Может, этого ты и добивался?.. Вот что я думаю, брат… А еще я слышу, как меняется твой голос, когда твой дар использует тебя, вижу, какими страшными становятся твои глаза. И эта усмешка… Я заметил, что тебя забавляют вещи, которые простого человека пугают. И это твое бормотание… А потом ты говоришь, что не помнишь, что делал. Может, действительно не помнишь. А может только говоришь. Ты некромант, брат. Так могу ли я быть уверен в тебе? Могу ли я полагаться на тебя сейчас, когда армия таких как ты, хочет вторгнутся на Кладбище? Имею ли я право верить тебе сейчас, когда мы должны войти в крепость? Не приведу ли я врага? Предателя…

Огерт выслушал тяжелые слова товарища. Пробормотал, покачивая головой:

— И ты… Ты думаешь, как все они…

— Пойми меня… — начал было Гиз, но некромант прервал его:

— Я понимаю тебя. Понимаю твою тревогу и твои сомнения, но я не могу принять твоих слов. Ты называешь меня предателем, но разве ты сам сейчас не предаешь меня?..

— Постой, брат! — вскинулся Гиз, но Огерт лишь возвысил голос:

— Я проклят. И я скрываю свое проклятье от людей. Но я борюсь с ним. До настоящего момента я знал, что могу положиться на тебя, как на самого себя, но теперь… Я не предатель. Я не предал никого из вас. И не собираюсь этого делать. А ты, Гиз? Можешь ли ты сказать то же самое о себе? Твои сомнения разрушают наш союз. Ты предаешь нашу дружбу.

— Я лишь хочу разобраться…

— Это всё дар, брат. Мой