Семь жизней - Нонна Монро

нее странная манера хождения. Словно она не идет, а плывет. Да и в целом все ее движения замедленны, но грациозны. Наоми – прямое воплощение женственности. Именно такой хотела быть Белла.

Неспешную прогулку прервала молодая пара. Они попросили автограф и фото. Интересно, что и в этой жизни я обрела известность. Только на этот раз она мне не нужна для того, чтобы влюбить в себя целый мир.

Короткий фрагмент закончился и начался следующий. В нем мы сидим с Сарой кафе.

– Мы расстались с Адрианом, – безразлично бросила Наоми, отпивая кофе.

– Ты разглядела в нем его гнилую сущность? – усмехнулась Сара. Она стала еще красивей и язвительней.

– Мне стало с ним скучно, – пожала плечами Наоми. – Да и в целом мне здесь скучно. Хочу куда-нибудь вырваться.

– Есть варианты?

– Немного. Мастер говорит, что можно попробовать отправить заявку в центральную академию.

– Та, что на берегу Средиземного моря?

– Да.

– А сама что думаешь?

– Не знаю. Не хочу сейчас учиться. Восемнадцать всего лишь раз в жизни.

– Будто девятнадцать дважды, – прыснула Сара, и они обе расхохотались.

– Я к тому, что только сейчас я начну пробовать вкус взрослой жизни. Стоит ли загонять себя в кабинет и слушать лекции. Все равно рисую по наитию.

– Тогда к чему учеба?

– Она расширяет наши рамки. Ведь можно не только так, как привык, но и по-другому. Знания не бывают лишними.

– Каков вердикт?

– Годик точно отдохну, дальше будет видно.

– Значит, этот год мы должны провести сочно. Готовься, красотка, нам предстоит обойти все бары в этом чертовом городе. – Сара подняла чашку и чокнулась.

Сара не соврала. Началась череда воспоминаний с нашими похождениями. Менялась лишь обстановка и формы бокалов, наш смех оставался неизменным. И, конечно же, этот смех был разбавлен мужским раскатистым хохотом.

Ни секунды без внимания. В основном два одиноких друга, что пришли скоротать вечер пятницы. Сценарий один и тот же: притвориться, что одному из них стало плохо от нашей красоты. Я не могла сказать, что кто-то из нас был против. Мы с удовольствием проводили с ними время. Некоторые вечера заканчивались удачно, некоторые нет. Но с каждым днем Наоми менялась.

Она все чаще отмалчивалась, в отличие от болтливой Сары. К слову, сама Сара больше не казалась мне мужененавистницей. Как оказалось, у нее и вправду был нюх на плохих парней. А Наоми… Она вела себя загадочно. Могла выдерживать долго паузу и только после этого отвечать. Могла и вовсе проигнорировать вопрос, чем вгоняла парней в краску. Чем было вызвано такое поведение – я не понимала.

Бары закончились. Снова время творчества. Первая картина выглядела обычной: это была позолоченная клетка, местами в прутьях были нарисованы цветы. В самой клетке сидел нераскрывшийся бутон.

Вторая картина выглядела примерно также, вот только клетка не отливала золотом, она была серебряной. В последующих она все меркла и меркла. В конце концов, она стала черной. Бутон в ней не раскрылся, наоборот – завял.

Скука. Вот причина этому настроению. Наоми наскучил родной город, обстановка, бары. Ей хотелось чего-то нового. Новых людей, новых эмоций. Именно так я могла объяснить ее поведение, да и новое воспоминание стало тому подтверждением.

Мы сидели в мастерской вместе с наставником и заполняли заявку в ту самую центральную академию. Наставник, к слову, был стройным мужчиной с длинными волосами и татуировками, что покрывали левую руку. Он с огромным рвением заполнил мою заявку и велел немедленно собирать чемоданы, ведь был безоговорочно уверен, что меня возьмут. По лицу Наоми я поняла, что она сомневалась. Но не в том, возьмут ли ее, а в том, следует ли поступать. С этими сомнениями мы вернулись домой.

Мне бы хотелось, чтобы Наоми поделилась своими переживаниями с семьей, но она закрылась в комнате и уткнулась в телефон. Поклонники. Их так много. Они буквально заваливали мессенджеры и социальные сети заявками. Среди сотен сообщений скрывались и предложения о выставках. Предлагали как персональную выставку, так и стать частью проекта.

И все же Наоми решилась отправиться к Средиземному морю. Вырвалась из родительской клетки и серых будней. Одна. Ни один из потенциальных парней не удостоился чести отправиться с ней. Интересно то, что одиночество Наоми не пугает. Она расправила крылья навстречу новым впечатлениям и вдохновению. Вот она – любовь к себе. То, о чем мне говорили ребята. Наоми нестрашно оставаться наедине с собой – она наслаждается этими моментами. Ей не страшно открыть новые горизонты, потому что она есть у себя. И словно груз упал с плеч. Я вместе с Наоми выдохнула и приготовилась к путешествию.

В этой жизни все точно будет хорошо. Наоми умела ценить моменты. Она жадно впитывала все, начиная от сдачи чемоданов в багаж, заканчивая посадкой, пускай и пыталась скрыть эмоции на лице. Я чувствовала. Как бы ей не хотелось быть загадочной художницей, она все равно оставалась падкой на эмоции.

И снова череда рисунков. На первом была изображена девушка, сидящая спиной. На ее голове пышный венок из цветов. Сидела она на берегу моря. В небе летали чайки, солнце садилось за горизонт. Такая простая картина, но от нее веяло солью, свежестью и теплом. На второй картине – мастерская. И если я правильно поняла, то это мастерская в новой квартире. Ничего примечательного на первый взгляд, но следы в виде лепестков приковывали внимание. Если приглядеться, то и в окне все заполнено цветами. Выглядело как легкий нарциссизм. Третью картину заполнил уличный шум. Наоми изобразила местные магазинчики, колоритных и тучных продавцов, шкодливых детей, которых еле удерживали мамочки, и цветочный шлейф. Он как ветер следовал за всеми, наполняя своим присутствием. Именно такой Наоми видела себя.

Все последующие картины были схожи между собой: фонтаны, вокруг которых витали цветы, площадь, с рассыпанными лепестками и скучное белое здание. И не успела я рассмотреть его получше, как оно возникло передо мной. Пространство наполнилось звуками: сигналящие водители и людской смех. Я заметила Наоми, что стояла рядом с незнакомым мне мужчиной. Он воодушевленно что-то рассказывал, но слов его понять я не могла.

Мы вошли внутрь. Оказалось, что это выставочный зал. Мужчина настаивал, чтобы Наоми раз в сезон выставляла здесь свои картины. Его слова звучали крайне убедительно. Он широко махал руками, расписывая толпу и восторженные возгласы. Наоми льстило это внимание, но виду она не подавала. Она блаженно скользила вдоль стен, касаясь пустых рамок.

– Я нестабильна, – промолвила Наоми, одарив его быстрым взглядом.

– Никаких сроков. – Он вскинул ладони и сладко улыбнулся. – В этом вся