Месс-менд. — Лори Лэн, металлист. - Мариэтта Шагинян

Было объявлено поэтому, что морг закрывается в двенадцать часов дня, после чего неопознанный труп убийцы предадут земле. Незачем писать, что вся уважающая себя зузельская публика, аккуратно посещавшая похороны, пожары, судебные процессы и железнодорожные проводы, с корзинкой провизии и бутылкой кипяченого молока, что вся эта часть Зузеля ринулась в морг целой лавиной.

Провонявший убийца с пятнами разложения на щеках был по-прежнему вознесен на столе. Десять отборных инвалидов, из отравленных газами, стояли вокруг его ложа. Почетная публика расположилась по чину и званию, здороваясь друг с дружкой и обмениваясь впечатлениями дня. Полицейскии агент зевал в углу безо всякой надежды на профессиональную работу.

Как вдруг в залу ворвалась никому не известная пожилая дама с синей вуалью на лице и допотопным лорнетом в руках и тотчас же начала работать локтями, точь-в-точь как рыбы жабрами. Она двигала ими до тех пор, покуда негодующая толпа не приняла ее в свои недра, сопровождая этот невольный акт внедрения примечаниями вроде «старой нахалки», «африканского верблюда» и «воровской отмычки».

Пожилая дама принимала это без всякой обидчивости и продолжала работать жабрами, покуда не очутилась у самого ложа убийцы.

Но тут лицо ее странно перекосилось под вуалькой, лорнетка повалилась вниз, руки судорожно вцепились в мертвеца, а из горла ее вырвался вопль до такой степени странный, что ни один профессор рефлексологии не мог бы определить его корни.

Это был вопль торжества. И вместе с тем это был вопль отчаяния. Вслед за ним дама резко, отчетливо, победоносно расхохоталась. И тотчас же испустила рыдание, преисполненное дикой скорби. Когда же голосовые средства ее были исчерпаны, она перекувырнулась на пол и заколотила ногами в воздухе, точь-в-точь как автомобиль с перевернутыми колесами.

Публика давно уже шарахнулась от нее в сторону. Жандармы и инвалиды окружили ее тесным кольцом. Запыхавшийся Дубиндус шептал на ухо полицейскому агенту вне себя от гордости:

— Да, да, коллега! Это убийца! Переоделся женщиной. Ловлю его от самой Померании. Ухлопал уйму собственных средств! Арестуйте его! Я подам по начальству подробнейший рапорт!

— Сударыня, вы опознали убийцу? — спросил агент, энергично тряся кричащую женщину. — Я обязан допросить вас!

— Нет, нет, я не узнала его, — вопила старуха резким голосом, — о боже, тысяча марок! Дайте мне капель, я жертва иронии судьбы, жертва, жертва!

Ничего, кроме этих слов, сменяемых пароксизмами горя и торжества, от нее нельзя было добиться. Тогда жандармы подхватили ее под мышки и энергично вытащили на улицу, где уже поджидала полицейская карета. Зрелище это, действовавшее на каждого арестованного, как холодная вода, по-видимому, понравилось переодетому преступнику. По крайней мере вопли его утихли, и он самым деловым тоном осведомился, где его извозчик.

— Тут, — угрюмо откликнулся извозчик, подъезжая к дверям.

— Возьмите с него мои вещи и переложите в карету! — приказал преступник, сверкая глазами. — Я арестована. Арестованные ни за что не платят. Арестованные, как и пьяные, доставляются в полицейские участки без уплаты за провоз.

Это была сущая правда, и извозчик с проклятием швырнул вещи наземь.

— Коли хотите знать, старая виселица с перекладиной вместо рта, — произнес он злобно, — коли хотите знать, что мне обидно, так это я вам скажу без утайки: мне обидно, что приходится жалеть о вашем аресте!

С этими горькими словами он отъехал в сторону. Преступника усадили в карету вместе с двумя жандармами и медленно тронулись в путь, окруженные огромной толпой.

— Талантлив, собака, ах, как талантлив! — шептал Дурке Дубиндусу, пока они шествовали вслед карете. — Выдержка, тренировка, актерский пошиб. Теперь вы понимаете, херр Дубиндус, почему вашего кошелька еле хватило на всю операцию? Удивительно, право, как он не заставил нас положить в дело три таких кошелька!

Глава двадцать шестая.Обыск в тюрьме

Доставленный в тюрьму преступник уселся на своих вещах с клеймом «Померания», охватил колени руками и стал качаться из стороны в сторону с переменным выражением высшего триумфа и самой черной скорби. Так именно застали его тюремный надзиратель, агент и дюжая баба в чепце, пришедшие в камеру.

— Сперва обыщите вещи и сдайте их сторожу, — проворчал агент, садясь на табуретку, — потом сорвите с него парик. Ты, Анна, помоги спутать эти самые дамские бахромки, черт бы их побрал. Ну и мужчина! Да я бы не напялил на себя женскую канитель даже для того, чтоб пробраться ночью в католический монастырь.

Пока он давал волю своему красноречию, заменявшему ему менее дешевое удовольствие курения, надзиратель и Анна приступили к обыску. В розовом портпледе оказались подушка, одеяло, ночная кофта и клизма. В чемодане — белье, фуфайка, набрюшник и еще одна клизма. Агент недоверчиво покачал головой на это в высшей степени подозрительное обстоятельство.

— Сорвите с него парик! — проворчал он сердито.

Надзиратель и Анна подступили к качающейся даме. Анна крепко схватила ее за шляпку и сорвала шляпку. Потом, не слушая криков преступника, она еще крепче вцепилась в седую прическу, рванула ее и ничего не сорвала. Седые космы рассыпались во все стороны вокруг старческой головы — это были настоящие волосы.

— Гм! — протянул агент.

— Звери! — подбоченилась Анна, — с чего это вы заставляете меня рвать бабушку за волосы? У меня у самой бабка есть. Подите вы к шуту!

Между тем бабушка, мало вникая в то, что с ней происходит, простоволосая, растрепанная, охрипшая от крика, снова забегала по камере, ломая руки и бормоча:

— Тысяча марок, о-о-о! Тысяча золотых марок! Насмешка... Нестерпимая насмешка! Пусть мне дадут капли. Пусть дадут мне сюда доброго, хорошего пастора! Я должна понять свое положение!

Полицейский агент, выйдя к Дубиндусу, дожидавшемуся вместе с Дурке в приемной, насмешливо пожал плечами:

— Боюсь я, коллега, что вы могли бы потратить свои денежки на доставку чего-нибудь почище этой дамочки. Она такой же мужчина, как мы с вами женщины. Грим с нее не смоешь даже серной кислотой. Это обыкновенная старуха лет за шестьдесят.

Дубиндус разинул рот и поворотился к Дурке. Но тот подмигивал, дергался, делал так и этак носом и глазами до тех пор, покуда Дубиндус не увидел стоящего в дверях нового посетителя тюрьмы.

Очкастое, небольшое существо в широкой одежде, похожей на дамское кимоно, вошло в комнату. На голове его тюбетейка, щека повязана пунцовым платком, подбородок заклеен английским пластырем, черные стекла очков покрывают глаза. Руки в черных шелковых перчатках протянулись к полицейскому агенту с повелительным жестом. Черные стекла очков взглянули на Дубиндуса и • Дурке уничтожающе.