Секретный Дозор - Юрий Мишин

«Кузнецова!» — позвала ее как-то после работы соседка по палатке. — «Выдь, к тебе пришли». Откидывая тяжелый полог и дожевывая на ходу истекающий соком абрикос, Алена и не предполагала тогда, что очень скоро и совершенно неожиданно для себя станет Муромцевой. Когда она вышла к Сергею как была в красном открытом сарафане, надетом прямо на голое тело, босиком, то ощущала себя удивительно воздушной. И еще ей почему-то хотелось шокировать его своим внешним видом.

Возбужденная какими-то неясными самой себе ощущениями, с копной выгоревших на жгучем южном солнце неприбранных волос, Алена совершенно не чувствовала себя под тонкой тканью. Подойдя к будущему мужу, она свободно стояла на одной ноге, упираясь выгнутыми почти черными от загара пальцами другой в пыльную тропинку. Левой рукой она облокотилась на аккуратно сложенную поленницу, грациозно выгнув тонкую талию, а правой держала у губ надкушенный абрикос. Серый, что-то говорил ей. Возможно что-то важное, но она не слушала и старалась смотреть на него как можно равнодушнее, не смотря на то, что сердце у самой готово было выпрыгнуть из груди. В голове не было ни одной мысли. Очнулась Алена только когда поняла, что Муромцев уже в третий раз что-то спрашивает у нее и долго не могла понять что…

Потом была короткая стройотрядовская дружба. За ней возвращение в Нижний, знакомство с родителями и скоропалительный, какой-то бесшабашный переезд к Сергею. И как-то очень скоро, между хлопотами, связанными с ремонтом доставшейся ему после бабки скромной двушки, расположенной впрочем, очень удачно, в тихом районе, да еще с неплохим видом на лесное Заволжье, выяснилось, что она не то, что влюблена в Муромцева по уши. Она жить без него не может.

Поначалу все складывалось просто прекрасно. Учеба, которую они закончили почти одновременно. Государственные экзамены, дипломы. Несколько неожиданный переход Сергея на службу в ФСБ. Ее интернатура и начало работы в детской поликлинике. Некоторые финансовые проблемы, которые, впрочем, по удачному стечению обстоятельств довольно скоро исчезли — все это прошло как-то стороной, заслоненное их личными взаимоотношениями.

Теперь Алена понимала, что где-то, в какой-то момент их развеселой жизни пропустила нечто важное. С чего началось то, чему у нее пока не было названья. Чему Алена до сих пор не могла подобрать подходящего слова. Может, это случилось с началом работы в управлении? Когда Сергей зачастую стал приходить домой поздно, задерживаясь на работе. Или позднее? После того, как она случайно узнала от знакомых, что в операции с участием Муромцева погибло несколько человек, а ее муж был единственным, кто не получил ни царапины. Хотя, скорее всего, нет. Сергей всем своим видом старался не показывать ей, как ему было тогда по-человечески тяжело. Вот именно. По-человечески… Все же это случилось позднее. Уже после того, как он увлекся сначала подводной охотой, а затем и авиационным спортом. Времени на эти развлечения оставалось мало и, Алена старалась везде ездить с Сергеем, что бы проводить с ним больше времени. Муромцев ценил это. Подтверждения той его тихой радости, что они почти всегда и везде были вместе, она находила повсюду. В том, что Сергей охотно знакомил ее со своими друзьями — подвохами и с его пилотом — инструктором. С ним Муромцев до того сдружился, что Назимов стал бывать у них едва ли не еженедельно, хотя и жил на другом конце города. Было это и в том, что муж заметно грустил, когда Алена была занята в агентстве или дежурила в выходные в поликлинике и потому не могла никуда с ним поехать.

Так длилось довольно долго. Годы… А потом что-то изменилось. Хотя ей всегда казалось, что эти изменения не были совсем уж внезапными. В нем самом, или в их отношениях, этого Алена не знала, что-то накапливалось, постепенно превращаясь в стену, стоящую между ними. Нет, внешне ничего не изменилось. Сергей оставался таким же, если не еще более внимательным и любящим. Самым дорогим ей человеком. Раньше она не могла высказать Муромцеву никаких претензий, потому, что их просто не было. Да и сейчас, спустя достаточно долгое время с той поры, когда ее неосознанное, находящееся где-то на грани интуиции беспокойство, не дававшее ей душевного комфорта, постепенно стало оформляться в нечто более ощутимое, она не могла, предъявить мужу никаких претензий.

Нельзя же было сказать Сергею, что за последние годы он нисколько внешне не изменился. Что он перестал болеть и даже не температурил во времена эпидемий гриппа или ОРВИ, что раньше с ним случалось довольно часто. Что Муромцев, с детства панически, боящийся собак, неожиданно избавился от своей фобии. До этого все местные шавки, будто зная о его страхах, при первой возможности кидались на Сергея с лаем. И если исчезновение страха еще как-то можно было понять, то неожиданная любовь барбосов к Муромцеву, поразительно совпавшая по времени с избавлением от фобии, никакого разумного объяснения с точки зрения Алены не находила. А этот его запах! Как почти всякая женщина она хорошо знала, как пахнет ее муж и была крайне удивлена, когда запах Сергея изменился. Он не стал хуже, нет. Муромцев просто стал пахнуть по-другому. Алена даже рискнула бы сказать, что это запах не мужчины. Точнее не мужской. Еще точнее не чел… Нет, так далеко она не могла позволить зайти своим фантазиям. И таких, ничего на первый взгляд не значащих мелочей было множество. Некоторые она даже не смогла бы объяснить, выразить словами, так ничтожны они были. В отдельности каждая из них не значила ничего. Но вот все вместе…

Спустя еще некоторое время, Сергей стал казаться Алене закрытым, даже несколько отстраненным что ли. Нет, он не сторонился ее. Наоборот. Муромцевы по-прежнему много времени проводили вместе. Изменился только способ проведения досуга. Дома и только дома. Лишь изредка они выбирались в кино или к родным. Но никаких совместных поездок в Правдинск. В аэроклуб к Михаилу Ивановичу. Никаких рыбалок.

Рыбалка… Ей на ум пришел случай на Малом Плотове. Именно там произошел тот переломный момент, некая подвижка в сознании Алены, после которой она взглянула на своего мужа другими глазами. Ни ему, ни кому другому никогда не убедить ее, что Сергей просто сидел в засаде в зарослях кувшинок. Она видела то, что видела.

На поверхности воды никого не было. Ее муж, хорошо знакомый Сережка, в тот день запросто пробыл под водой около получаса, заставив ее паниковать. Алена хорошо видела те водоросли в двадцати метрах от берега… Три цветка и с десяток листьев кувшинок разбросанных на площади в четыреста квадратных метров. И очень прозрачная, осенняя вода. Негде ему было там прятаться. Да и вышел Сергей из воды нисколько не уставшим. Алена хорошо помнила его горделивую открытую улыбку удачливого охотника, подстрелившего несколько крупных щук. Когда к ее облегчению недалеко от берега из воды поднялась стройная фигура мужа, туго затянутая в черный гидрокостюм, отчего казалась еще изящнее, она не смогла сдержаться. Сергей как всегда с трудом отлепил от лица маску и сдвинул ее на лоб. Потом он помахал Алене левой рукой, на предплечье которой был закреплен острый как бритва охотничий нож, и в это время увидел испуганное выражение ее лица. Страх в глазах. Возможно, Муромцев тогда понял все. Несколько секунд они молча, смотрели друг на друга. Потом он опустил взгляд и как обычно боком, не снимая ласт, пошел к берегу. Алена, очнувшись и сделав вид, что ничего особенного не заметила, войдя в уже ощутимо холодную воду, как всегда бросилась помогать ему. Надо было снять тяжелый заполненный свинцом грузовой пояс, отцепить кукан с рыбой и убрать ее подальше на берег. Муромцевы ни одним словом не обмолвились о случившемся и только вечером по пути в город Сергей, будто невзначай рассказал, что очень долго просидел в засаде, распластавшись по поверхности воды в тех самых злополучных кувшинках.