Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

покинуть кортесы. Техеро бросает трубку, не дослушав. Третий, поворотный разговор, происходит между Фернандесом Кампо и командующим танковой дивизией Брунете генералом Хусте.

Генерал Хусте не участвовал в заговоре, но умыл руки, когда увидел энтузиазм своих офицеров и узнал от участников, что выступление одобрено королем, а генерал Армада будет руководить им прямо из дворца. Теперь ему оттуда звонят. Беседа проходит очень осторожно, так разговаривают экипажи кораблей без флагов, выясняя, кто тут свой, а кто чужой. Во дворце не знают, с кем Хусте, а он не знает, с кем Кампо. Рядом с Хусте сидят главные заговорщики из Брунете и внимательно слушают. Хусте боится, что, если будет говорить не то, чего от него ожидают, примкнувшие к путчу подчиненные отстранят и арестуют его, как бывало с командующими во время переворота 1936 г.

В какой-то момент разговора Хусте спрашивает, находится ли во дворце генерал Армада.

— Нет, — отвечает Кампо.

— А ждут ли его прибытия?

— Нет, и не ожидается, — отрезает Кампо.

— Так это меняет дело! — восклицает Хусте.

Разговор продолжается еще несколько минут, и у обоих участников происходит озарение. Хусте осознаёт, что история про операцию под командованием Армады из дворца с одобрения короля — обман, а Фернандес Кампо догадывается, что Армада причастен к заговору. Этот разговор — второй провал заговорщиков, отчасти случайный, ведь Хусте мог и не спросить про Армаду. Но с другой стороны, как всякий встроенный в иерархию служащий, Хусте ищет прикрытия своих действий сверху и не может не спросить про Армаду.

После отрицательного ответа королевского секретаря генерал Хусте не готов брать на себя даже пассивную ответственность. Он звонит своему прямому начальнику, генерал-капитану Мадрида Кинтане Лакаси, и сообщает, что по приказу Миланса части дивизии Брунете готовы занять столицу. Лакаси — убежденный франкист, но остается верен присяге, данной королю, и уже успел в телефонном разговоре с Хуаном Карлосом подтвердить, что готов исполнить любое его распоряжение. «Любое» — значит примкнуть к выступлению или подавить его.

Франко просил в завещании хранить верность его делу и преемнику, не подозревая, что вскоре между ними придется выбирать. В то время как часть армии колеблется, Лакаси личную присягу ставит выше верности идеям. Он с бранью и угрозами требует от Хусте отозвать приказ по дивизии, которая вот-вот выдвинется на стратегические позиции в столице по указанию своего бывшего командующего генерала Миланса.

Исполнять приказы командующего из другого военного округа — это еще и грубейшее нарушение субординации. Хусте пытается отменить приказ, но оказалось, сделать это сложнее, чем вывести танки на улицы. Первый приказ командиры приветствовали, второй, о его отмене, встречают с неохотой. Лакаси лично обзванивает командиров частей Брунете и приказывает им оставаться в казармах. Даже после этого найдутся офицеры, которые не подчинятся. Разговор Хусте с дворцом, в ходе которого выясняется, что там не ждут Армаду, и приказы Хусте и Лакаси частям дивизии Брунете об отмене выступления можно считать успешным началом контрпереворота.

Его продолжение — телефонный поединок Хуана Карлоса с генералом Армадой. В не меньшей степени это поединок нынешнего королевского секретаря Фернандеса Кампо с бывшим секретарем. Армада ждет звонка короля не у себя, а в кабинете главы генштаба, чьим заместителем недавно стал и который не знает о заговоре.

Всего через четверть часа после начала переворота, сразу после разговоров с генералом Милансом в Валенсии и главой столичного военного округа генералом Лакаси, король действительно звонит в генштаб, коротко общается с его главой генералом Габейрасом и просит передать трубку Армаде. Королю нужна информация и поддержка, но главное, ему необходимо спасти корону и монархию — то, к чему он шел всю жизнь и чего может лишиться из-за Суареса. Почему бы не поручить их защиту, например, Армаде? Наступает решающий момент.

Армада разговаривает на удивление спокойно, даже безразлично, будто события в парламенте не застали его врасплох: положение сложное, но не безнадежное, сейчас он заскочит к себе в кабинет, захватит кое-какие бумаги и будет со своими предложениями во дворце. На этих его словах Фернандес Кампо входит в комнату. «Это Армада», — отвечает на его немой вопрос король, прикрыв рукой трубку.

Кампо только что разговаривал с генералом Хусте, командующим дивизией Брунете, а тот спрашивал, ждут ли во дворце Армаду, и узнав, что нет, воскликнул: «Это меняет дело!» Из этого разговора, о котором король еще не знает, Кампо понимает, что Армада играет какую-то роль в путче. И еще он понимает, что, если Армада сейчас прибудет во дворец, он станет здесь главным, отодвинет их с королем, возглавит операцию по подавлению переворота и поведет ее по своему пути. И тогда Фернандес Кампо просит трубку у короля, еще раз выслушивает «захвачу бумаги и мигом к вам во дворец» и отвечает: «Нет, Альфонсо. Оставайся там. Если понадобишься, наберем».

Армада не ожидает подвоха со стороны друга и бывшего сослуживца, но Кампо твердо стоит на защите интересов короля, а не старой дружбы. Вдобавок Фернандес Кампо в последние месяцы с тревогой наблюдает попытки Армады вернуть себе свое старое место возле короля. Так личный интерес Фернандеса Кампо не пустить Армаду к королю совпадает с общественным — не допустить победы переворота Армады.

Это самый большой удар по плану заговорщиков, потому что приходится в самое сердце, в смысловой центр заговора, каким его задумал Армада. Первым ударом был прямой эфир с выстрелами, вторым — телефонный разговор Кампо и командующего дивизией Брунете генерала Хусте. Оба сбоя — почти случайность. Но отказ Кампо позвать Армаду во дворец — осознанное решение.

С того момента, как Хуан Карлос и его секретарь Фернандес Кампо не пустили к себе Армаду, королевский дворец, так и не став штабом управления «хирургическим» переворотом под руководством Армады, становится штабом контрпереворота, которым управляет Хуан Карлос. По недавно принятой конституции у короля только символическая гражданская и военная власть, а реальная принадлежит премьер-министру и министру обороны. Но оба находятся в заложниках в захваченном парламенте, и наступают те самые чрезвычайные обстоятельства, когда символические полномочия становятся реальными.

Хуан Карлос отказывается от первоначальной идеи передать власть генштабу и создает импровизированное гражданское правительство из вторых и третьих лиц — заместителей министров и госсекретарей под руководством главы Управления безопасности Франсиско Лаины. Этим он показывает, что власть в критический момент находится в руках гражданских, а не военных. Это важно для страны, которая только что избавилась от военной диктатуры и оказалась на пороге новой.

В отеле «Палас» напротив парламента собирается что-то вроде антикризисного