Стая - Алексей Ядрышников

       Однако окружающая природа оказалась тут не такой уж и скудной, как могло показаться на первый взгляд под впечатлением от всего вышеизложенного. Прорастающая флора просто цвела изобилием, необычайной красотой и привлекательностью. Деревья ветвями раскинулись широко и размашисто, заслоняя порою довольно огромные участки неба, во всю могучую стать, возвышаясь подле близлежащего окружения, вытянувшись мощным непоколебимым естеством над низменными изогнутыми кустарниками, как властные повелители, возвеличиваясь перед своими подданными. Бросались в глаза неохватные вековые стволы каждого такого дерева с необычно растущими заплетающимися ветвями, как руками, пытающимися то и дело затянуть проходящих путников в свои объятья, создавая густой непроходимый бурелом. Здесь ощущалась некоторая загадочность и таинственность, сравнимая разве что только именно с восприятием народных сказаний о лесной чаще. Словно вот-вот из-за ближайшего дерева появится избушка бабы Яги, или раздастся грозный треск веток от тяжелой поступи полноправного хозяина данной величественной красоты - самого Лешего. Чувствовался какой-то необычайный душевный подъем от всего данного природного совершенства, такой, что захватывало предельно дух, тоскливо щемило сердце, с неописуемым теплым трепетом внутри радовало глаз представленное богатство и многообразие жизненных форм, так необычно естественно гармонируя и сочетаясь с тем, что непосредственно тут происходило.

       "Что же именно случилось с природой? Лес изменился до полнейшей неузнаваемости, - размышляла тем временем Ольга, хорошо помнившая былой состав растительного мира Земли. - Произошедшие события так исказили все живое, будто бы по велению незримых сил небесных, преобразуя траву, деревья, кустарники в нечто уродливое и ужасное, но почему-то так невероятно притягивающее своей неописуемой сказочностью, не поддающееся никакому разумному объяснению. Вероятно, создавшиеся древние представления о некой предыстории всех миров, где и начинается добро и зло, были рождены именно здесь".

       Густые участки лесного массива сменялись в свою очередь обширными открытыми пространствами - лугами и полями. Да и эта, чуть различимая незаметная тропинка, ведущая непосредственно уже к конечному месту всего путешествия, никоим образом не давала каких-либо явно ощутимых надежд на успешное завершение данной операции, ведь присутствие рядом такого объемного объекта как Город не преминуло бы сказаться и на близлежащей окрестности в целом. Однако никаких малейших намеков на реальную близость оного мегаполиса до сих пор не наблюдалось. Скорее наоборот, дорога уводила людей куда-то все дальше и дальше по бескрайним просторам планеты к непознанным иным знаниям, преследуя какие-то свои призрачные неясные цели, подчиняясь неутомимым стараниям исследователей идти вперед до победного конца, окрыляя их светлыми мечтами о самом лучшем, с желанием изменить и подчинить этот мир именно во благо себе. Несомненно, дорога вела их прямо к краю существования реальной жизни, так или иначе проявляющейся здесь в некотором необычном качестве, как незримая иллюзия, проступавшая точно над окружающей действительностью. Однако сама тропинка была уже далеко позади, оставляя за собой также все ужасы и неприятности прошлого внешнего мира. Деревья, необычно обступавшие путников, да и вся былая растительность вдруг стала тускнеть прямо на глазах, рассеиваться и превращаться сначала в густой туман, а затем и просто в легкую белесую дымку, призрачную, как воздух, присутствующий вокруг.

       - Мне всегда становилось интересно, как экспедиторы попадают в Город, - проговорил дядя Коля, таким голосом, будто он сам находился внутри какой-то объемной вместительной бочки, в которую с лишком мог поместиться как один, так и совместно со всеми его нынешними попутчиками. - Мне, конечно, пересказывали эти особые моменты перехода, но хотелось бы, естественно и самому, на собственной, так сказать, шкуре ощутить все прелести данного процесса. Странное ощущение делается, болтают люди, будто рот и уши по самые края ватой набиваются, и ничего существенного произнести, или услышать при этом абсолютно невозможно.

       Тут Владимир извлек из общего походного рюкзака некий необычный приборчик, по внешнему виду напоминающий то самое приспособление, какое мирно покоилось на дне катившейся повозки и начал им водить вокруг себя, пытаясь проанализировать окрестности на наличие необходимых факторов и обнаружить чего-нибудь стоящее по искомой структуре.

       - Город тут совершенно не ощущается. А мы вообще верной дорогой едем, друзья мои? - поинтересовался он с недоверчивой интонацией в голосе, осматриваясь по сторонам и не видя пред собой явно ничего подходящего. - Что на это скажет Андрей? Как такое нам понимать?

       - Да я и сам, если честно, в первый раз этим манером в Город проникаю. Но если верить рассказам моих коллег, то так оно все и должно происходить по мере приближения к оному объекту, - спокойно отвечал экспедитор, уверенно и даже несколько дерзновенно посматривая прямо в глаза вопрошавшему собеседнику. - Я больше на электричке езжу. Так удобнее бывает, да и безопаснее, ей богу!

       - На электричке, это по рельсам которая движется со страшным грохотом? - вопрошал в свою очередь Алексей, немного припоминая просмотренную недавно информацию, нагло скопированную самолично у того прямо из головы.

       - Но ведь в наш век такие сумасшедшие средства передвижения давно не используются, - тут он даже обратил взгляд на Владимира, а затем и на удивленную не меньше его Ольгу. - Откуда же взялась вся эта устаревшая техника?

       - Не знаю, чего там у вас устаревшего образовалось, а я говорю так, как есть, - продолжал, тем не менее, свою речь Андрей, доставая попутно знаменитый термос. - Что вы, как неразумные, ничего толком понять не можете. Сейчас еще переход будет, не за горами же стоит, а прямо перед носом вашим маячит. Отварчик горячительный совсем не помешает. Ну, кто посмелее? То без него тяжело отходить потом будет. Точно вам говорю. Один раз попробовал, так не хочу уж более судьбу испытывать.

       Николай Петрович первым взял термос из рук Андрея и, после, дрожащими руками преподнес оный к губам, отпив даже два или три раза подряд эдакого терпкого его содержимого. Достаточный эффект давал всего лишь один единственный глоток, но напиток явился на удивление несказанно бодрящим и таким неестественно освежающим на вкус, что дядя Коля просто не мог отказать себе в удовольствии воспользоваться подходящим случаем и насладиться употреблением того в полной мере. Заваривать отвар самому, ему было явно не по способностям, да и откровенно признаться - совершенно не зачем, так как в качестве нужного жизненного стимулятора он использовал другие не менее эффективные общеизвестные средства.