Неизведанные гати судьбы (СИ) - Хиневич Александр Юрьевич

— Не сурово ли будет наказание за нарушение запрета, Ярослав Всеволодович? — спросил моего отца староста.

— Нам безумцы и самоубийцы в поселении не нужны, Чеслав. Так и нужно объяснять людям. Ежели нарушителя невзначай убьёт или сильно покалечит чёрный слон, то кого мы с тобой, в беде произошедшей винить будем? Чёрные слоны не виноваты в том, что кто-то по дурости своей или сумасбродству решит к ним в гости заявиться. А терять людей за просто так, даже если енто дети или молодёжь, у меня нет никакого желания.

— Ярослав, ты думаешь, у кого-то из молодых может взыграть ретивое нутро и они осмелятся нарушить наш запрет? — спросил мой тесть.

— Лет десять-пятнадцать тому назад, я про такое даже не помыслил бы, Родасвет. Но сейчас молодёжь и дети с родителями бывают не только на нашем Торговом подворье. Многие поселяне по нескольку раз съездили на различные городские и сельские рынки за продуктами, и прочими товарами. А на тех рынках, они всякого наслушаться и насмотреться могли. Если в наших старших поселянах, и в семейной молодёжи, у меня нет никаких сомнений, то вот за поведение младших и средних поколений, я пока не поручусь.

— Енто с чего такое отношение к молодёжи сталось, Ярослав Всеволодович?! — удивился наш староста.

— Да всё с того, Чеслав Нечаевич. Пока детки наши посещали уездную приходскую школу, а дома им передавали мудрость предков, то в полученных знаниях у детей никаких перекосов в мировоззрении и мировосприятии не было. А вот когда некоторые родители решили продолжить обучение своих детей в имперских гимназиях, в реальных училищах и университетах, то всё сразу изменилось. Надеюсь ты уже знаешь, что некоторые наши молодые поселяне не вернулись к себе домой. Они остались жить и работать в городах, где ранее обучались. А те же, из молодых людей, кто всё же вернулся назад в поселение, смотрят на нашу повседневную жизнь уже совершенно другими глазами. Вот таким образом на них повлияли различные идеи революционеров, которых они успели нахвататься, как бродячие собаки блох, в имперских учебных заведениях. Именно про них я вам сказал, что за их дальнейшее поведение, я пока поручиться не могу. Родители как-то пытаются возвернуть своих выросших детей на путь истинный, предками указанный, но пока у них енто дело плохо получается.

— Так надо же что-то делать, Ярослав Всеволодович?! — воскликнул староста. — Нельзя такое вольнодумство оставлять без внимания! Они же по молодости своей таких дров наломать могут, что потом из-под завала невзгод и бед самостоятельно выбраться не смогут.

— Знаю, Чеслав, знаю. Потому и собирал я нашу молодёжь у себя в Управе, и не одну долгую беседу с ними имел.

— Ярослав, ты хоть представляешь насколько революционные идеи «о всеобщем благе» для молодых людей заразны? — спросил тесть моего отца. — Такие мысли из голов никакой выдергой не выдергаешь.

— Я всё прекрасно представляю, Родасвет. Потому и не стал требовать от нашей вернувшейся из обучения молодёжи, чтобы они забыли все революционные идеи, которыми им забили разум новоявленные «друзья-доброхоты» в имперских учебных заведениях.

— Но почему?! — удивился мой тесть.

— Потому что полученные знания уже находятся в их головах, и никуда оттуда не денутся. Я сделал всё гораздо проще. Никого не ругая, объяснил нашей молодёжи, что все революционные идеи, как социального толка, так и демократические, годятся лишь для тех людей, кто ныне живёт в больших городах. А для нас поселян, пригодны только лишь идеи анархизма, где всё строится на общинном укладе жизни. Ну и дал им для прочтения труды Михаила Бакунина, благо их Демид из Барнаула предостаточно привёз.

— И каков результат? — спросил староста.

— Две недели наши молодые поселяне приходили вечерами в Управу и до полуночи изучали труды Бакунина. А потом, я их вновь собрал у себя в кабинете и спросил: «Нашли ли они большие расхождения в нашей поселянской жизни с тем, что написано в трудах по анархизму?» Они очень сильно удивились, что расхождений почти не наблюдалось. А когда я им рассказал, что многие политические считают, что у нас в поселении живут одни анархисты, то у них глаза от удивления на лоб полезли. После услышанного они ещё тщательней стали изучать труды Бакунина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так ежели всё наладилось с молодёжью, Ярослав Всеволодович, то мне непонятно почему ты за их дальнейшее поведение пока поручиться не можешь?

— Да не всё ещё наладилось, Чеслав. Пока ясно только одно, что теперь они некоторое время будут жить идеями анархизма, потому что очень сильно изменили их образ мысли, в имперских учебных заведениях. Единственное, что мы ещё сможем для них сделать, так енто направить все их мысли и деятельность на благо нашего поселения. А там дальше время покажет, что в их душах перевесит, политические идеи «о всеобщем благе» или наши родовые устои. Вот только я не очень уверен, что мы долго сможем удерживать их в Урманном. Думаю, что уже через несколько лет, те молодые люди, у которых различные политические идеи перевесят родовой устой, покинут наше таёжное поселение и уйдут жить в большой мир, чтобы нести полученные идеи другим людям. А я смогу вновь поручиться лишь за тех, кто останется в поселении и продолжит свою дальнейшую жизнь согласно нашим родовым устоям. Надеюсь меня все правильно поняли, и никто не скажет слово против тех, кто в будущем решит уйти из нашего таёжного поселения. Каждый человек волен поступать так, как подсказывает ему сердце и совесть. Светозар, тебя енти слова особливо касаются, так что не подведи меня.

— Я все понял, Ярослав Всеволодович.

— Вот и хорошо. Организуйте общий Сход поселян и объясните людям, что на дальний урман ходить нельзя, так как там может поджидать смертельная опасность. А мы пока с Демидом сходим домой потрапезничаем.

По окончании трапезы, Яринка с матушкой и отцом отправились на общий Сход, а я остался дома с детьми, так принятое отцом решение мне было уже известно. Занимаясь с детьми, меняя игры на учёбу, а учёбу на игры, я даже не заметил как пролетело достаточно много времени и мои домашние вернулись с общего Схода возле поселянской Управы. То что Яринка и отец с матушкой уже дома, наша визжаще-кричащая дружная компания узнала лишь тогда, когда нас всех позвали ужинать.

Всю следующую неделю, я занимался только детьми и различными домашними делами, не забывая рано утром, в каждые три дня, проверять свои охотничьи силки и ловушки в ближайшем лесу. За их сохранностью присматривала моя лесная подружка со своим семейством. Яринка же почти всё время проводила либо в комнате моей матушки, познавая древнюю женскую мудрость, либо на кухне, готовя для всего семейства всяческие вкусности.

На девятый день, отец увидев, что я занимаюсь чисткой оружия в летней трапезной, и вовсю готовлюсь к очередному долгому выходу на охоту, дал указание Яринке и матушке настряпать как можно больше пирогов, расстегаев и сдобы. Яринка лишь посмотрела на меня и спросила:

— Надолго уходишь, Демидушка?

— Не знаю пока, Ярочка. Маралы похоже ушли за большое болото в сторону предгорья, где солёных камней большое множество. Попробую их там поискать. Дети подрастают, им сейчас как можно больше нужно мяса кушать, чтобы их кости окрепли, да сила в телах нарастала.

— Я поняла. Значит настряпаем тебе всего, чтобы недели на две-три хватило…

Район дальнего урмана. В Алтайском Белогорье.

Путь на дальний урман не был скучным. Едва я покинул поселение и углубился в лес, как мне составили компанию Хозяйка и её потомство, которые сообщили, что в мои петли попалась добыча. Проверив свои ловушки я обнаружил в них две пары уже подросших зайчат, которые были отданы рысям. Оставив лесное семейство трапезничать, я неспешно пошёл дальше. Вскоре Хозяйка догнала меня и сообщила, что её потомство осталось охранять мои ловушки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Прибыв на место, я внимательно осмотрелся и вскоре увидел задумчивого Дара, сидящего на большом каменном валуне, что лежал возле леса растущего на сопках.