Психология любви и секса. Популярная энциклопедия - Юрий Щербатых

Возможно, на первый взгляд это выглядит скучно и даже занудно, но я ведь предупреждал вас, что в НЛП нет чудес, а для того, чтобы из цилиндра фокусника на арене вылетел голубь, начинающий факир должен пару месяцев работать за кулисами по восемь часов в день, измазанный в перьях и птичьем помете. Поэтому прежде чем читать дальше, подумайте, а действительно ли вам так нужно соблазнять девушек и дам постарше? Может быть, вас больше устроит тихая семейная пристань и один сексуальный партнер на всю оставшуюся жизнь? На самом деле, это очень серьезный вопрос, и каждый человек должен честно ответить на него, чтобы не портить потом жизнь себе и близким людям…

Английский художник и писатель первой половины XX века Уиндем Льюис с некоторой долей цинизма отмечал: «Всегда говори женщине, что она не такая, как другие, если хочешь получить от нее то же, что от других». Как и во всех афоризмах, здесь есть определенная доля истины, но это отнюдь не означает, что мужчины отличаются особой стойкостью по отношению к лести по сравнению с женщинами. Как отметил английский драматург Алан Эйкборн, «если вы льстите женщине, необходима некоторая тонкость. Но с мужчиной это необязательно: он заранее верит каждому комплименту». Возможно, это связано с тем, что, часто получая комплименты, женщины приобретают к ним некоторый иммунитет, отсутствующий у мужчин, которых не принято хвалить «просто так». Тем не менее даже получая повышенную (по сравнению с мужчинами) дозу лести, женщины все равно испытывают острую нехватку комплиментов и готовы благосклонно внимать тому, кто эту потребность удовлетворяет. Остроумно и коротко эту женскую черту обозначил Игорь Губерман, написавший:

Ключ к женщине — восторг и фимиам.Ей больше ничего от нас не надо,и стоит нам упасть к ее ногам,как женщина, вздохнув, ложится рядом,

а наиболее красиво технику применения лести для соблазнения женщины описал А. Куприн в повести «Суламифь». Конечно, можно по-разному оценивать поступок легендарного Соломона, обратившего свое венценосное внимание на простую крестьянскую девушку. Этот эпизод можно трактовать как виртуозное применение дурманящей и очаровывающей восточной лести, а можно — как мощный, полный поистине космической энергии гимн любви, внезапно охватившей царя (что ж, бывает и такое). Следует только отметить, что Соломон, имевший сотни жен и тысячи наложниц, был отнюдь не новичком в деле обращения с прекрасным полом, и у маленькой сборщицы винограда не было никаких шансов устоять против царского напора и обаяния.

Вспомним же эту великолепную повесть и поучимся у великого Соломона (а заодно и у гениального Куприна), как следует обращаться с женщинами, чтобы они с радостью дарили нам вою любовь:

«— Ты так хорошо пела, девушка!

Она стыдливо опускает глаза и сама краснеет, но под ее длинными ресницами и в углах губ дрожит тайная улыбка.

— Ты пела о своем милом. Он легок, как серна, как молодой горный олень. Ведь он очень красив, твой милый, девушка, не правда ли?

Она смеется так звонко и музыкально, точно серебряный град падает на золотое блюдо.

— У меня нет милого. Это только песня. У меня еще не было милого…

Они молчат с минуту и глубоко, без улыбки смотрят друг на друга… Птицы громко перекликаются среди деревьев. Грудь девушки часто колеблется под ветхим полотном.

— Я не верю тебе, красавица. Ты так прекрасна…

— Ты смеешься надо мною. Посмотри, какая я черная…

Она поднимает кверху маленькие темные руки, и широкие рукава легко скользят вниз, к плечам, обнажая ее локти, у которых такой тонкий и круглый девический рисунок.

— О нет, солнце сделало тебя еще красивее, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, и зубы твои — как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои — точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои — алое наслаждение смотреть на них. А волосы твои… Знаешь, на что похожи твои волосы? Видала ли ты, как с Галаада вечером спускается овечье стадо? Оно покрывает всю гору, с вершины до подножия, и от света зари и от пыли кажется таким же красным и таким же волнистым, как твои кудри. Глаза твои глубоки, как два озера Есевонских у ворот Батраббима. О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!..

— Как башня Давидова! — повторяет она в упоении.

— Да, да, прекраснейшая из женщин. Тысяча щитов висит на башне Давида, и все это щиты побежденных военачальников. Вот и мой щит вешаю я на твою башню…

— О, говори, говори еще…

— А когда ты обернулась назад, на мой зов, и подул ветер, то я увидел под одеждой оба сосца твои и подумал: вот две маленькие серны, которые пасутся между лилиями. Стан твой похож на пальму и груди твои на грозди виноградные.

Девушка слабо вскрикивает, закрывает лицо ладонями, а груди локтями, и так краснеет, что даже уши и шея становятся пурпуровыми.

— И бедра твои я увидел. Они стройны, как драгоценная ваза — изделие искусного художника. Отними же твои руки, девушка. Покажи мне лицо твое.

Она покорно опускает руки вниз. Густое золотое сияние льется из глаз Соломона и очаровывает ее, и кружит ей голову, и сладкой теплой дрожью струится по коже ее тела. <…> Она молчит, горя от стыда и счастья. Глаза ее светятся и меркнут, они туманятся блаженной улыбкой. Царь слышит в своей руке бурное биение ее сердца.

— Теплота твоей одежды благоухает лучше, чем мирра, лучше, чем нард, — говорит он, жарко касаясь губами ее уха. — И когда ты дышишь, я слышу запах от ноздрей твоих, как от яблоков. Сестра моя, возлюбленная моя, ты пленила сердце мое одним взглядом моих очей, одним ожерельем на твоей шее.

— О, не гляди на меня! — просит Суламифь. — Глаза твои волнуют меня.

Но она сама изгибает назад спину и кладет голову на грудь Соломона. Губы ее рдеют над блестящими зубами, веки дрожат от мучительного желания. Соломон приникает жадно устами к ее зовущему рту. Он чувствует пламень ее губ, и скользкость ее зубов, и сладкую влажность ее языка и весь горит таким нестерпимым желанием, какого он еще никогда не знал в жизни.

Так проходит минута и две.

— Что ты делаешь со мною! — слабо говорит Суламифь, закрывая глаза. — Что ты делаешь со мной!

Но Соломон страстно шепчет около самого ее рта:

— Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста, мед и молоко под языком твоим… О, иди скорее ко мне. Здесь за стеной темно и прохладно. Никто не увидит нас. Здесь мягкая зелень под кедрами.

— Нет, нет, оставь меня. Я не хочу, не могу.

— Суламифь… ты хочешь, ты хочешь… Сестра моя, возлюбленная моя, иди ко мне!

Чьи-то шаги раздаются внизу по дороге, у стены царского виноградника, но Соломон удерживает за руку испуганную девушку.

— Скажи мне скорее, где ты живешь? Сегодня ночью я приду к тебе, — говорит он быстро.

— Нет, нет, нет… Я не скажу тебе это. Пусти меня. Я не скажу тебе.

— Я не пущу тебя, Суламифь, пока ты не скажешь… Я хочу тебя!

— Хорошо, я скажу… Но сначала обещай мне не приходить этой ночью… Также не приходи и в следующую ночь… и в следующую за той… Царь мой! Заклинаю тебя сернами и полевыми ланями, не тревожь свою возлюбленную, пока она не захочет!

— Да, я обещаю тебе это… Где же твой дом, Суламифь?

— Если по пути в город ты перейдешь через Кедрон по мосту выше Силоама, ты увидишь наш дом около источника. Там нет других домов.

— А где ж там твое окно, Суламифь?

— Зачем тебе это знать, милый? О, не гляди же на меня так. Взгляд твой околдовывает меня… Не целуй меня… Не целуй меня… Милый! Целуй меня еще…

— Где же твое окно, единственная моя?

— Окно на южной стороне. Ах, я не должна тебе этого говорить… Маленькое, высокое окно с решеткой.

— И решетка отворяется изнутри?

— Нет, это глухое окно? Но за углом есть дверь. Она прямо ведет в комнату, где я сплю с сестрою. Но ведь ты обещал мне!.. Сестра моя спит чутко. О, как ты прекрасен, мой возлюбленный. Ты ведь обещал, не правда ли?

Соломон тихо гладит ее волосы и щеки.

— Я приду к тебе этой ночью, — говорит он настойчиво. — В полночь приду я. Это так будет, так будет. Я хочу этого.

— Милый!

— Нет. Ты будешь ждать меня. Только не бойся и верь мне. Я не причиню тебе горя. Я дам тебе такую радость, рядом с которой все на земле ничтожно. Теперь прощай».