Мёртвый разлив - Сергей Иванов

Навскидку крутарь послал в Слугу пулю. И тут случилось странное. Для большинства чужаки просто исчезли бы, словно атакованная скорпена, однако Вадим углядел, как в несколько немыслимых скачков, взлетая точно на пружинах, они мгновенно отступили за угол. И через него это увидели остальные. Насторожённо мужчины приблизились, оставив девушку позади, на безопасном удалении.

– Я попал! – клялся Гризли. – Не мог не попасть!

– А где кровь? – спросил Вадим. – Или что у них вместо?

– Откуда мне знать? В следующий раз запульну гранатой.

– Хочешь подорвать всё к чертям?

С беспокойством Вадим ощущал Слуг совсем близко, за углом, – они даже не стали убегать дальше. Стало быть, выстрел их не напугал. Да и чего им бояться – с такой реакцией?

– Сюда б иудеев! – вздохнул Гризли. – Вот кто вколачивает – как гвозди.

– Не поможет, – сказал Вадим. – Сейчас мы вряд ли хуже и всё равно не поспеваем. Пуля этих гадёнышей не догоняет – вот проблема!

– Где ж я возьму тебе бластер?

– Придётся по старинке, – Вадим положил ладони на рукояти мечей. – А ты спрашивал: зачем!..

– Если поганцы такие шустрые, значит, и силы невпроворот?

– Не обязательно. Во-первых, команды они получают мгновенно, даже с опережением. Во-вторых, сделаны из иного материала, как всё пришлое зверьё, – так что перегрузочные травмы им не грозят. А вес у них не большой, судя по скачкам.

Несколько раз встряхнувшись, словно добирая решимости, Вадим направился к перекрёстку, бросив через плечо:

– Не торопись влезать, ладно? Будь на подхвате.

Он повернул за угол и оказался вплотную к чужаку, возвышаясь над ним, словно башня. Малыш даже лицом походил на ребёнка, смазливенького и ангелоподобного, только умершего – с синюшной кожей и сглаженными, словно оплывшими чертами. Но тут же сходство стало пропадать: конечности раздвигались точно антенны, выпирая из штанин и рукавов, – пока существо не вымахало под потолок, превратившись в подобие богомола, костистое и стремительное. Теперь уже оно высилось над Вадимом. А в следующий миг чужак маханул тощей лапой – обёрнутой кожистыми складками, покрытой редкими перьями, – и от неё отделилось узкое лезвие, смахивавшее на японский «вакидзаси», ещё добавив лапе длины. И в той же восточной манере, из-под локтя, Слуга рубанул Вадима по предплечью, которое тот едва успел выставить. Удар оказался силён, но не слишком, зато клинок отточен настолько, что едва не рассёк массивный доспех вместе с рукой. Рефлекторно Вадим выдернул свой меч, на том же взмахе атаковал. Однако угодил в воздух, будто целился вскользь, – и туда же провалились несколько следующих ударов.

Затем его серия набрала уверенность, на ходу подстраиваясь под необычную технику противника, и на какое-то время установилось равновесие – если сделать поправку на редкостную прочность Вадимовых доспехов. Но как ещё выровнять шансы, если поспевать за Слугой не смог бы ни один зауряд? Странные его механизмы были, в общем, просты, зато эффективны, к тому же отлажены на диво, до последнего возможного предела, – в то время как человечьи тела вряд ли использовались наполовину. Сколько Вадим ни понукал себя, только и сумел, что не выпустить противника из темпа своего восприятия. Он больше не пытался перейти в наступление, довольствуясь обороной, более или менее успешной. И знал, что соревнования на выносливость ему не выиграть: это же машина! Всё, что Вадим мог – это тянуть время. Хотя какой в этом сейчас прок?

Чужак и впрямь напоминал боевой автомат, не слишком загруженный программами. Набор приёмов у него не отличался разнообразием – по крайней мере, в автономном режиме. Зато вооружён Слуга был очень неплохо. Атаковавшее Вадима лезвие вполне могло бы рассечь его пополам, если б не пластиковые латы; и такой же выдвижной клинок оснащал каждую из конечностей «ангела», точно гипертрофированный коготь. Вообще существо оказалось ближе к птицам, и даже его золотые кудряшки, при рассмотрении, состояли из распушённых перьев. Телескопические конечности добавляли упругости его шагам, хотя в «расправленном» виде Слуга не обладал той изумительной прыгучестью, которая позволяла, наверно, сигать через стены и взлетать на крыши домов. К тому же трудно парировать атаку, если летящий клинок может в любой миг сдвинуться на полметра, точно выпущенная из руки секира. И эта скорость, скорость!.. Но постепенно Вадим усваивал нехитрую технику чужака, противопоставляя ей свою, куда более изощрённую. Правда, пока не проявил себя Зверь, скрываясь в тени раба.

Маневрируя, Вадим старался не подставлять спину второму Слуге, пока ещё низенькому. Хотя тот и не спешил вступать, явно уверенный в победе напарника. Либо попросту ждал хозяйского окрика, чтобы включиться, как механизм, и заняться положенным делом. И люди пока не мешались: девушка послушно укрывалась за поворотом, сжимая коротенький автомат, а Гризли с мрачной решимостью сторожил недомерка, слегка присев на толстых ногах и расставя громадные руки, будто надеялся подловить его на прыжке. Собственно, почему нет?

Продолжая отражать хлёсткие удары костлявых лап, сыпавшиеся на него градом, Вадим послал по Кольцу мысленную картинку, и, кажется, она дошла до людей быстрее, чем до Зверя. Шагнув за угол, Оксана от пояса пустила веером трескучую очередь, вынудив малыша скакнуть, точно выстрелить, по единственному оставленному направлению, в просвет между стеной и крутарём. А Гризли уже приготовил ему встречу, с разворота рубанув навстречу мечом, для верности ухватив тот обеими руками, – с такой страшной силой, что мог бы рассечь колонну. И попрыгунчику тоже хватило, несмотря на всю его прочность, так что завершили полёт две половинки – до жути похожие на останки ребёнка, если бы за одной не волочились чудовищные ноги. А в себе Вадим ощутил лишь сожаление, как по сломанной машине. Всё-таки это была не настоящая жизнь – так, орудие.

Первый Слуга тотчас прибавил в мастерстве, переключившись на программы посложней, и Вадим увидел, как к противнику будто протянулось невидимое щупальце, насадив на себя. Большой Зверь наконец снизошёл к человечкам, решив разделаться с ними самолично. Но тут он слегка запоздал: теперь и Вадим получил в распоряжение четыре отменных клинка, включая мечи Гризли, – это не считая шипастых сапог, время от времени тоже пускаемых в ход. Спаянность у напарников оказалась на диво, а Гризли вдруг показал себя заправским мечником, хотя ещё вчера владел самым минимумом, – как будто в здешней атмосфере по Кольцу передавались даже рефлексы. Вдвоём они живенько прижали Слугу к стене, хотя тот и добавил их латам новых шрамов, а мечам – зазубрин. Затем, придавив сапогами когтистые ступни, поймали хлещущие руки в жёсткие захваты и так удерживали чужака, мотаясь под напором живых поршней, пока Оксана сноровисто не увязала его конечности в один роскошный узел.