Eurocon 2008. Спасти чужого - Сергей Лукьяненко

Со Стасом они и словом не успели перемолвиться.

В отсутствие Боброва разнос виновнику летного происшествия устроил Пух. Было стыдно и противно.

Чумак сказал ему два с половиной слова, и то не длинных:

— Тебя же просили!..

После чего свел общение с ним к «подай-принеси».

Хусаинов подчеркнуто деликатно объяснил Стасу, в чем была его ошибка. Все следующие попытки заговорить с Хусаиновым разбивались о стену ледяной вежливости.

История пилотажной группы «Бобры» закончилась. На продолжение не было ни малейшего шанса.

Будто в порядке издевки, пришли из округа документы, которых уж и не ждали. Капитану Боброву присвоили звание майора.

Командир полка стоял посреди ангара, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Голова Козлова была чуть наклонена вперед, он изготовился к своему любимому занятию: бодать.

За распахнутыми воротами было пасмурно и серо. Зима грозилась, грозилась, да так и не наступила. Чумак придумал на Новый год выставить перед домом Боброва пальму, всю в мишуре и лампочках — пускай человек порадуется. Они с Хусаиновым уже присмотрели в магазине деревце трехметровой высоты. Стаса участвовать не позвали.

Сейчас было не до шуток — звено внимало старшему начальнику. Начальник вещал.

— Удивительный вы человек, Хусаинов. Вроде и хотите как лучше, стараетесь, а непременно у вас побочные эффекты. Ложка меда в бочке дегтя.

Хусаинов сделал вид, что ему стыдно.

— Я думаю так, — сказал Козлов. — Кто проявил инициативу, тот и должен ее развивать. Успешно! А не справитесь — накажем.

— Какая свежая идея! — буркнул в сторону Чумак.

— Рад, что вы понимаете. Теперь заткнитесь, будьте любезны, когда старший говорит.

Стас разглядывал свои ботинки. Все было хуже некуда. Все разваливалось на глазах. А виноват был не кто иной, как лейтенант Васильев.

— Я бы для вас лично, Чумак, предложил что-нибудь гораздо свежее, — заявил Козлов. — Вроде ледяного душа. Тем не менее… С сегодняшнего дня вы трое выделены в особую учебную группу.

Звено дружно подняло глаза и недоверчиво уставилось на командира полка.

— Не благодарите, не надо, — Козлов криво усмехнулся. — Сами напросились, сами заслужили. И отдельное спасибо Бобу, который собрал вас в стаю. Мой приказ доведут вам под роспись после обеда. Смысл его следующий. У вас программа накрылась окончательно, забудьте о ней. Вас больше нет как боевой единицы. Но чтобы не тратить впустую накопленный опыт и уникальные…

На последнем слове Козлов поперхнулся и начал кашлять. Звено покорно ждало.

— …Уникальные возможности! — выдавил из себя Козлов. — Так-то вот. Короче, будете работать по отдельному плану. Задача — оценить поведение машины при заглушенных системах «свой-чужой». Оценить всесторонне и представить доклад. По итогам доклада будет следующее решение. План вам тоже доведут к концу дня. Ну, Хусаинов! Выдумали, понимаешь… Загадку. Подарочек для полка!..

Хусаинов поморщился. Рапорт, который он подал весной — о конструктивной неспособности «Воронов» наносить дружественные удары, — крепко выручил полк. Козлов переписал рапорт своими словами и двинул наверх. «Вороны» стояли на особом контроле, и каждый чих, доносившийся из полка, внимательно исследовался. Поэтому рапорт не только прочли, но и обдумали. И… вычеркнули из протокола учений три условно сбитых машины! Осталось только банальное летное происшествие, случившиеся по вине разгильдяя Пейпера. Козлов и тут подсуетился: тот факт, что зенитка в Пейпера не попала, был учтен при разборе. Козлов вообще надеялся обратить это событие в подвиг, но самолет с отбитым крылом и разваленная в хлам полевая кухня — перевесили.

А потом, не прошло и ста лет, Козлову прислали «Дополнение 15 к техзаданию 3.1». Смысл которого, если расшифровать все термины, был прост: есть внеплановая работенка, сделайте и доложите.

На учениях главный инспектор сбил эскадрилью с курса активной помехой. В реальности такого быть не могло. Глазастые «Вороны» ходили, как штурмовики Второй мировой, по карте, сверяясь с местностью. Средства радиоэлектронной борьбы, способные увести «Воронов» от цели, должны были, как минимум, расплавить им мозги. «Вороны» работали там, где от помех дрожал воздух. Поэтому они доверяли лишь тому, что видели их объективы.

За одним исключением.

Окончательное решение на атаку «Ворон» принимал, визуально распознав цель как чужую. Если вдруг в зоне поражения оказывалась явно наша техника, не подающая сигнала «свой», она тоже по умолчанию считалась чужой. Может, ее враг захватил. Или мы ее врагу продали.

Все считали, что это придумано очень умно. А потом в Пейпера пальнула своя зенитка, стоявшая на ручном управлении, да еще с отключенной «распознавалкой». Упало нечто сверху — она и жахнула. Штурмовик тоже стоял на ручном, пилот точно знал, кто там внизу дурака валяет — и уклонился. А «Ворон» на его месте, едва увидев зенитку, треснул бы ей от всей души по башне.

И тут некоторые припомнили, что на реальной войне болтаются толпы порченой техники, которая, тем не менее, активно стреляет. И проделывает на честном слове многокилометровые марши, и в атаку бегает, роняя заклепки, и несет боевой дозор, подслеповато щурясь мутными линзами.

И если для «Ворона» любой, кто пароля не скажет, — мишень, то рано или поздно штурмовик устроит на земле дружественную кашу. Дай только время.

Надо было менять принцип разделения своих и чужих. Кардинально.

В «Дополнении 15» этот вопрос был поставлен довольно расплывчато. Похоже, разработчики сами недоумевали. Предлагалось для начала перевести несколько штурмовиков в режим полной самостоятельности. На полигоне смешать ряды своих и чужих боевых машин, всем отключить маяки, дать паре-тройке своих приказ атаковать «Вороны» — и поглядеть, чего дальше будет. Хватит ли у штурмовиков избирательности отделить агнцев от козлищ?

«Ворону» предложили задачу для идеального воина — в процессе отстрела чужих разглядеть и уничтожить «чужих среди своих».

Чисто в теории «Ворон» должен был справиться. Он мог за пару километров распознать цель размером с кошку, а за километр отследить, куда кошка поворачивает голову. Обычно «Ворон» способен был «вести» штук двадцать кошек. Но раньше ему не предлагали лично разбираться, какие из них хорошие, а какие плохие!

Вдобавок, резко усложнялся расчет огня. Кем-кем, а снайпером «Ворон» не родился, он был, говоря по-военному, «неустойчивой огневой платформой». Летать — это вам не ездить, скажите спасибо, что вообще куда-то попадаем. А тут дополнительные вводные могли поступить в любую секунду — и все надо было обсчитать, и всех чужих гарантированно накрыть.