Лекции по зарубежной литературе - Владимир Владимирович Набоков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действие: Действие в этой главе не представляет трудности для чтения. Я хотел бы обсудить лишь некоторые темы.
Отец Блума, венгерский еврей (о его самоубийстве упоминается в этой главе), женился на ирландке Элин Хиггинс, по отцовской линии происходящей от католиков-венгров и от протестантов — по материнской; так что Блум был крещен в протестантской церкви и лишь позднее стал католиком, чтобы жениться на Мэрион Твиди, тоже смешанного, ирландско-венгерского происхождения. В родословной Блума числится также белокурый австрийский солдат. Несмотря на эти осложнения, Блум считает себя евреем, и тень антисемитизма постоянно висит над ним на протяжении всего повествования. В любой момент его могут задеть или оскорбить даже приличные в других отношениях люди. Блум для них чужак. Изучая этот вопрос, я обнаружил, что в 1904 году — время действия нашего дублинского романа — количество евреев, проживавших в Ирландии, составляло около четырех тысяч при населении в четыре с половиной миллиона. Большинство людей, с которыми Блум встречается в этот опасный день, придерживаются диких либо вполне распространенных предрассудков. В экипаже по дороге на кладбище Саймон Дедал глумится над Рувимом Дж. Доддом, еврейским ростовщиком, чей сын едва не утонул. Блум стремится рассказать эту историю первым, чтобы подать ее в должном виде и избежать оскорбительных намеков. Тема расовых гонений преследует Блума: даже Стивен грубо обижает его, исполняя в предпоследней главе песню-пародию на балладу XVI века о маленьком святом Хью из Линкольна, которого, как считалось раньше, в XII веке распяли евреи.
Синхронизация — скорее прием, нежели тема; Джойс пользуется им с большим искусством: на протяжении книги люди сталкиваются друг с другом, их пути пересекаются, расходятся и снова встречаются. Свернув с Трайтонвилл-роуд на Рингсенд-стрит, экипаж с четырьмя пассажирами нагоняет Стивена Дедала, сына Саймона, чей путь от Сэндикоув в редакцию газеты почти совпадает с маршрутом похоронной процессии. И дальше, на Брансвик-стрит, недалеко от Лиффи, как раз, когда Блум размышляет, что днем придет Бойлан, Каннингем замечает того на улице, и Бойлан принимает приветствия попутчиков Блума.
Зато человек в коричневом макинтоше — это тема. Среди эпизодических персонажей книги он представляет особый интерес для читателя Джойса, ибо нет нужды повторять, что каждый новый тип писателя порождает? новый тип читателя; каждый гений плодит новые полчища бессонных. Совершенно особый эпизодический персонаж, которого я имею в виду, — это так называемый человек в коричневом макинтоше, который одиннадцать раз возникает в книге, но всякий раз без имени. Насколько мне известно, комментаторы его личность не установили. Посмотрим, сумеем ли мы опознать его.
Впервые его видят на похоронах Падди Дигнама, его никто не знает, появление его внезапно и неожиданно, и весь день мистер Блум будет возвращаться к этой маленькой, но свербящей загадке: кто был человек в коричневом плаще? Вот как он появляется на похоронах. Пока могильщики ставят гроб носом на край могилы и подводят снизу веревки, чтобы опустить его в яму, Блум думает о мертвом Дигнаме. «Хороним его… Он не знает кто тут и ему все равно». Взгляд Блума скользит по тем, «кто тут», и на мгновение останавливается на лице незнакомца. Поток мыслей принимает новое направление: «Нет, а это-то еще кто этот долговязый раззява в макинтоше? Нет правда кто хочу знать. Нет, грош я дам за то чтоб узнать. Всегда кто-нибудь объявится о ком ты отродясь не слыхивал». Эта мысль застревает, и вскоре он пересчитывает немногих провожающих. «Мистер Блум стоял поодаль со шляпой в руках, считая обнаженные головы. Двенадцать, я тринадцатый. Нет. Чудик в макинтоше тринадцатый. Число смерти. И откуда он выскочил? В часовне не было, за это я поручусь. Глупейший предрассудок насчет тринадцати». Мысли Блума переключаются на другое.
Так кто же этот долговязый, что возникает как будто из воздуха в тот самый момент, когда гроб Патрика Дигнама опускают в могилу? Продолжим наше расследование. В конце церемонии Джо Хайнс, репортер, который переписывает присутствующих на похоронах, спрашивает Блума:
«— И скажите-ка, — продолжал Хайнс, — вы не знаете этого типа, ну там вон стоял, еще на нем…» Но в этот момент он замечает, что тип исчез, и предложение остается незаконченным. Опущенное слово, конечно, «макинтош». Блум завершает предложение: «Макинтош… Да, я его видел. Куда же он делся?» Это недоразумение (сравните его с темой Золотого кубка и аутсайдера Рекламы): Хайнс думает, что Макинтош — имя незнакомца.
«Макинтош, — повторил Хайнс, записывая. — Не знаю, кто он такой. Это его фамилия?» Хайнс отходит, оглядываясь по сторонам: не упустил ли он кого. «Да нет, — начал мистер Блум, оборачиваясь задержать его. — Нет же, Хайнс!
Не слышит. А? Куда же тот испарился? Ни следа. Ну что же из всех кто. Не видали? Ка е два эль. Стал невидимкой. Господи, что с ним сталось?» В этот момент мысль Блума прерывается, к нему подходит седьмой могильщик, чтобы взять лежавшую рядом с ним лопату.
В самом конце главы 7 части II — главы, где основным приемом становится синхронизация действий различных людей на улицах Дублина около трех часов дня, мы находим еще одно упоминание о загадочном человеке. Вице-король, правитель Ирландии, следующий на открытие благотворительного базара Майрас в пользу больницы Мерсера (именно на этом базаре позже, когда стемнеет, произойдет знаменательный фейерверк — тема 10 главы), — итак, вице-король со своей свитой проезжает мимо слепого юноши, и тогда «на Нижней Маунт-стрит пешеход в коричневом макинтоше, жуя черствую корку, быстро и беспрепятственно перебежал вице-королю дорогу». Что нового здесь добавляется для разгадки? Да, этот человек существует, в конце концов, он живой индивидуум, он беден, он проходит легкими шагами, надменностью и отчужденностью движений он несколько напоминает Стивена Дедала. Но он, конечно, не Стивен. Вице-король — ему не препятствие, Англия не может повредить ему. Живой человек. И в то же время легкий, как призрак. Кто же он такой?
Следующее упоминание появляется в главе 9 части II. Кабачок Кирнана, где анонимный хулиган, именуемый Гражданином, и страшная собака донимают мягкого, любезного Блума. Нежно и серьезно (что возвышает его над собственной приземленностью в других частях книги) еврей Блум говорит: «И еще я принадлежу к племени… которое ненавидят и преследуют. Причем и поныне. Вот в этот день. Вот в эту минуту». Гражданин ерничает: «Вы что ли говорите про новый Иерусалим? <…>
— Я говорю про
