Солярис. Эдем. Непобедимый (сборник) - Лем Станислав

– Это еще в пределах ионосферы, – запротестовал Роган. – Они сгорят через несколько десятков витков.

– Пусть сгорят. Но до этого сфотографируют, что удастся. Я вам посоветовал бы рискнуть даже на шестьдесят километров. Они, возможно, сгорят уже на десятом витке, но только снимки, сделанные с такой высоты, могут что-нибудь дать. Вы знаете, как выглядит ракета с высоты ста километров даже через самый лучший телеобъектив? Булавочная головка по сравнению с ней покажется целым горным массивом. Давайте-ка это сразу… Роган!

На этот окрик навигатор обернулся, уже стоя на пороге. Командир швырнул на стол акт с результатами анализов.

– Что это такое?! Что еще за идиотизм? Кто это писал?

– Автомат. А в чем дело? – спросил Роган, стараясь сохранять спокойствие, хотя и его уже разбирала злость.

«Пойдет теперь брюзжать», – подумал он, приближаясь с нарочитой неторопливостью.

– Читайте. Здесь. Вот здесь.

– Метана четыре процента, – прочел Роган. И вдруг остолбенел.

– Метана четыре процента, а? А кислорода – шестнадцать? Вы знаете, что это такое? Гремучая смесь! Может, вы мне объясните, почему вся атмосфера не взорвалась, когда мы садились на бороводороде?

– Действительно… не понимаю… – пробормотал Роган.

Он подбежал к пульту наружного контроля, вобрал извне через зонды эксгаустера немного воздуха и, пока астрогатор в зловещем молчании прогуливался по рубке, смотрел, как анализаторы усердно постукивают стеклянными сосудами.

– Ну и что?!

– То же самое. Метана четыре процента, кислорода – шестнадцать, – сказал Роган.

Правду говоря, он совершенно не понимал, как это возможно, и все же почувствовал удовлетворение – по крайней мере Горпах ни в чем его теперь не сможет упрекнуть.

– Покажите-ка! Гм… Метана – четыре… ну, чтоб меня черти… ладно! Роган, зонды на орбиту, а потом прошу пожаловать в малый лаб. В конце концов, для чего же у нас ученые? Пускай они себе головы ломают.

Роган спустился вниз, вызвал двух техников-ракетчиков и передал им распоряжение астрогатора. Потом поднялся на второй ярус. Тут размещались лаборатории и каюты специалистов. Он проходил мимо узких, утопленных в металлические переборки дверей с двухбуквенными табличками: «Г. П.», «Г. Ф.», «Г. Т.», «Г. Б.» и другими точно такими же. Двери малой лаборатории были широко распахнуты; сквозь монотонный говор ученых иногда прорывался бас астрогатора. Роган остановился у порога. Тут собрались все «главные» – главный инженер, биолог, физик, врач и все технологи из машинного отделения. Астрогатор сидел в крайнем кресле, под электронным программником подручной цифровой машины, а оливково-смуглый Модерон говорил, сплетя маленькие, как у девочки, руки:

– Я не специалист по химии газов. Во всяком случае, это, по-видимому, не обычный метан. Иная энергия связей; разница всего лишь в сотых долях, но имеется. Он вступает в реакцию с кислородом лишь при наличии катализаторов, да и то вяло.

– Какого происхождения этот метан? – спросил Горпах, крутя большими пальцами.

– Углерод в нем, во всяком случае, органического происхождения. Этого мало, но нет сомнений…

– Изотопы имеются? Какого возраста? Сколько ему, этому метану?

– От двух до пятнадцати миллионов лет.

– Ничего себе расхождение!

– Времени у нас было всего полчаса. Ничего больше сказать не могу.

– Доктор Квастлер! Откуда берется этот метан?

– Не знаю.

Горпах поочередно посмотрел на своих специалистов. Можно было ожидать вспышки гнева, но он внезапно усмехнулся.

– Слушайте, вы – люди опытные. Летаем мы вместе не со вчерашнего дня. Я прошу высказать ваше мнение. Что нам теперь следует сделать? С чего начать?

Поскольку никто не торопился высказываться, биолог Иоппе, один из немногих, кто не боялся вспыльчивости Горпаха, сказал, спокойно глядя в глаза командиру:

– Это – не обычная планета класса Субдельта-92. Если б она была обычной, «Кондор» не погиб бы. Специалисты «Кондора» были не хуже и не лучше, чем мы, а поэтому единственное, что известно наверняка: их познаний оказалось недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу. Из этого следует, что мы должны и дальше проводить процедуру третьей степени и исследовать сушу и океан. Думаю, что надо начать геологические бурения, а одновременно заняться здешней водой. Все остальное базировалось бы на предположениях, а мы не можем позволить себе такую роскошь в данной ситуации.

– Хорошо. – Горпах сжал челюсти. – Бурение в пределах силового поля – не проблема. Займется этим доктор Новик.

Главный геолог кивнул.

– Что касается океана… Роган, на каком расстоянии от нас береговая линия?

– Около двухсот километров, – сказал навигатор, ничуть не удивившись, что командир знает о его присутствии, хотя и не видит его: Роган стоял в нескольких шагах за ним, у дверей.

– Далековато. Но «Непобедимого» мы уж не будем трогать с места. Вы, Роган, возьмете столько человек, сколько сочтете нужным; включите Фитцпатрика или еще кого-нибудь из океанологов. И шесть резервных энергоботов. Поедете с ними на берег. Действовать будете только под силовой защитой: никаких прогулок по морю, никаких погружений. Автоматами тоже прошу не разбрасываться – у нас их не слишком-то много. Ясно? Значит, можете приступать. Да, еще одно. Здешний воздух пригоден для дыхания?

Врачи пошептались.

– В принципе да, – сказал наконец не вполне уверенно Стормонт.

– Что значит «в принципе»? Можно дышать или нет?

– Такое количество метана не безразлично для организма. Через некоторое время создастся перенасыщение крови, и это может вызвать такие легкие мозговые явления, как расстройство координации, глухоту… но это лишь через час, а то и через несколько часов.

– А может, применить какой-нибудь поглотитель метана?

– Нет. То есть нет смысла делать такие поглотители, потому что их пришлось бы часто сменять, а кроме того, процент кислорода все же низковат. Я лично – за кислородные аппараты.

– Хм… Остальные тоже?

Витте и Эльдьярн кивнули. Горпах встал.

– Значит, приступаем. Роган! Как дела с зондами?

– Сейчас будем забрасывать. Можно мне перед выходом проконтролировать орбиты?

– Можно.

Роган вышел, оставив за собой гомон лаборатории. Когда он переступил порог рулевой рубки, солнце как раз заходило. Темный, чуть ли не фиолетовым пурпуром набухший краешек его диска со сверхъестественной отчетливостью чеканил на горизонте зубчатый контур кратера. Небо, которое в этой области Галактики роилось звездами, казалось сейчас каким-то неестественно громадным. Все ниже загорались большие созвездия, словно поглощая тающую во тьме пустыню. Роган вызвал по интеркому людей, обслуживавших носовую катапульту для спутников. Они как раз собирались запустить первую пару фотоспутников. Следующие должны были отправиться вверх через час. Завтра дневные и ночные снимки обоих полушарий планеты должны будут дать изображение всего экваториального пояса.

– Минута тридцать одна… азимут семь. Навожу… – повторял певучий голос в репродукторе.

Роган убавил громкость и повернул кресло к контрольному щиту. Никому бы он в этом не признался, но его всегда занимала игра огоньков при запуске зондов на околопланетную орбиту. Сначала вспыхнули рубиновые, белые и голубые контрольки бустера. Потом забормотал стартовый автомат. Когда внезапно оборвалось его тиканье, легкая дрожь прошла по всему корпусу крейсера. Пустыня на экранах тут же озарилась фосфорическим сиянием. С тонким, предельно напряженным гудением, обливая корабль потоками пламени, миниатюрный снаряд вылетел из носовой катапульты. Сияние удаляющегося спутника все слабее перебегало по склонам дюн и наконец угасло. Гул ракеты затих, зато жаром световой лихорадки охватило весь контрольный щит. С горячечной поспешностью выскакивали из мрака продолговатые огоньки баллистического контроля, им уверенно поддакивали жемчужные лампочки дистанционного управления, потом появились сигналы о поочередном выбрасывании обгоревших гильз, похожие на разноцветную разукрашенную елочку, и наконец надо всем этим радужным скопищем вспыхнул белый чистый прямоугольник – знак того, что спутник вышел на орбиту. Посреди снежно-белой блестящей поверхности прямоугольника замаячило серое пятнышко и, подрагивая, сложилось в цифру 67. Это была высота полета. Роган еще раз просчитал элементы орбиты; и перигей, и апогей умещались в заданных границах. Здесь ему уже нечего было делать. Он посмотрел на ракетные часы, показывавшие восемнадцать ноль-ноль, потом на те часы, что показывали местное время – одиннадцать ночи. На минуту закрыл глаза. Роган был рад этой вылазке на океан: он любил действовать самостоятельно.