Приговоренный - Леонид Влодавец

Романов, оказавшийся рядом с Клыком, сказал:

— Как приедем, никуда не отходите, никаких вопросов и переспросов, уловили? Старшой скажет — пойдете следом за мной. Понял?

— Без проблем, — кивнул Клык. Он поглядывал в окно. Зелено, красиво. Ряды виноградных столбиков, оплетенных лозой, холмы такие симпатичные, реку еще проехали, потом город начался с вывесками, домами старинного вида, но со спутниковыми тарелками. Машины в большинстве своем были хорошо вымытые и непыльные. Европа!

— Примерьте. — Конопатый вынул из кармана две пары темных очков. — Классная вещь от солнца…

Клык пристроил очки на нос. Вера — тоже.

— Нормально смотритесь! — заметил Романов. — Как импортные…

Микроавтобус, проехав через город, снова очутился на окраине и, прокатившись вдоль какого-то забора, мимо шарообразных емкостей типа газгольдеров, остановился у ворот.

— Выходим! — скомандовал старшой. — Нас уже встречают.

Все вышли из микроавтобуса, к Куркину подошел некий месье в фирменной униформе, с галстучком, поручкался. Француз чего-то растолковывал на все том же англо-франко-русском диалекте, а Куркин в основном кивал и отвечал: «Уи, уи!» Прямо как поросенок. Пока они беседовали, все прочие стояли кучкой и ждали.

Наконец француз указал Куркину направление движения, тот, в свою очередь, приказал:

— Пошли за мной!

Притопали они в громадный подвал, в котором размещались стеллажи с какими-то ящиками, контейнерами, картонными упаковками, перевязанными широкими клейкими лентами. Тут же катались небольшие аккуратные электрокары, подвозившие что-то к большим грузовикам, размещавшимся на площадке перед этим хранилищем.

Подробнее Клык рассмотреть не успел, потому что Куркин объявил, обращаясь к Романову:

— Леха! Бери мужика с бабой и давай туда же, куда прошлый раз. Ты там все знаешь, разъяснишь, что и как.

Само собой, Романов взял с собой Клыка и Веру. Что там делали остальные — Бог их знает. Клык уже знал, что с Куркиным и его бригадой они скорее всего уже не увидятся.

Царский однофамилец повел их куда-то в лабиринт стеллажей. Если б Клык не был уверен в том, что они не станут возвращаться обратно, то, наверно, испугался бы, что заблудится тут, как в дремучем лесу. Наверно, точно так же чувствовала себя и Вера. Она даже уцепилась за его куртку, чтоб не потеряться.

Попетляли-попетляли — и вышли к небольшой дверце, почти незаметной в уголке между двумя стеллажами. Дверка была заперта, но у Романова имелся ключ.

За дверкой оказался коротенький коридорчик, а за коридорчиком — комнатка. В ней не было окон и практически мебели, кроме пары стульев и пластикового стола. Кроме того, противоположная от двери стена была занята от пола до потолка стеллажом с какими-то архивными папками в одинаковых переплетах с номерами, написанными на корешках.

— Пришли, — сказал конопатый Романов, гак бы докладывая кому-то, хотя в комнате никого не было.

Тут одна из секций стеллажа отворилась, как дверь, и появился парнишка в рубашке с галстуком, чем-то похожий на молодого бухгалтера.

— Привет! — сказал он. — Проходите!

Говорил он по-русски, но с акцентом. Следом за Лехой Клык и Вера проскользнули между стеллажами, а русскоговорящий француз прикрыл за ними секцию-дверь. Теперь они оказались в узком коридорчике. Слева и справа были дверные проемы, задернутые шторками, а впереди — стальная дверь.

— Ты — налево, — сказал Леха Клыку, — она — направо.

— Паспорта! — напомнил «бухгалтер».

— Здесь. — Романов вытащил из кармана паспорта Клыка и Веры. Когда и как он получил их от Куркина, даже Клык не углядел.

Клык с «бухгалтером» вошли в левый проем Там был какой-то загорелый мужик, одетый в майку к легкие брюки.

— Меняйся! — приказал Клыку француз. Тот сразу сообразил, что надо меняться одежкой с загорелым. Майка у этого мохнатого, конечно, была потная, но и Клык ему отдал не самую свежую. Впрочем, оба были не шибко брезгливыми. Видать, что этому корешку очень срочно хотелось попасть в Россию или по крайней мере поскорее унести ноги из Франции. Может, ему это было так же необходимо, как Клыку удрать из России.

Пока Клык переодевался, «бухгалтер» в углу комнаты корпел над паспортами. Он действовал быстро и ловко. Осторожненько отмочил чем-то фотографию гражданина Чобану и прилепил на ее место другую. Точно так же и Верину заменил. Клык даже углядел, что паспорт должен был достаться какой-то действительно восточной женщине — не то турчанке, не то арабке. Теперь, стало быть, татаркой будет.

Вошел Леха Романов. Он не переодевался, должно быть, ему обратно в Москву надо было лететь.

— Готовы? — спросил он.

— Сейчас, — отозвался «бухгалтер».

Романов без слов снял с Клыка темные очки и нацепил на загорелого, который уже был полностью наряжен в униформу «Polar oranges». Кепка и темные очки здорово затеняли лицо, и Клык прикинул, что вряд ли кто из тех, кто полетит в обратный путь, сможет тут же разглядеть, что в Москву летят совсем другие ребята. А там, в Москве, на охрану рубежей заступит новая публика, которая посмотрит только список и фотомордочки, в глаза не видев тех, кто улетал из Москвы. Им важно, чтоб среди прилетевших обратно были Чобану и Хисамутдинова. Десять улетело — десять прилетело. Фирмой уплачено. И начхать, если эти ребята — какие-нибудь алжирские террористы, которые французам бомбы подкладывали. Они небось в Москву ненадолго — проездом к Дудаеву или еще куда-нибудь, где работа есть.

Вера уже ждала Клыка в коридоре, одетая в облегающие джинсики и розовую майку-безрукавку. Там же стояла и восточная женщина в снятой с Веры униформе и темных очках.

— Поедете с Жаком, — сказал Леха Клыку. — Счастливо!

— Привет Москве! — хмыкнул Клык.

Разошлись, как в море корабли. Клык и Вера вышли следом за Жаком-«бухгалтером», а Леха с новыми «Чобану» и «Хисамутдиновой» остался.

За стальной дверью оказалась небольшая лестница и выход на маленькую площадку между' какими-то длинными бетонными сараями — так их охарактеризовал про себя Клык.

На площадке стоял фургончик, должно быть, принадлежавший Жаку. Месье указал Клыку и Вере на заднюю дверцу, а сам уселся на водительское место. Окна в кузове отсутствовали, от водительской кабины их отделяла переборка без стекол. Куда везут — они видеть не могли. Но если бы и видели, что бы это изменило? Они тут чужие… Правда, кому-то зачем-то нужные.

— Что ж теперь будет? — спросила Вера Кажется, это были самые первые слова, которые Клык услышал от нее после отлета из Москвы.

— Не знаю, — честно ответил Клык. — Ни черта не знаю. Что будет, то и будет.

— Я все понимаю, — кивнула Вера, — что сделанного не вернешь, что все уже пошло своим чередом и нас понесло по течению. И что другого выхода не было. Но что нас тут ждет, ты думал?

— Думай не думай, — серьезно сказал Клык, — а чему быть — того не миновать. Конечно, в России как-то попривычнее, букву «р» все выговаривают. Паршиво, когда ни хрена не понимаешь и весь из себя дурак дураком. Ну а что сделаешь? Только мозги нагружать, а они не казенные… Не мучайся, маленькая!

Вроде он и не сказал ничего особенного. И не объяснил ничего, и в любви не признался. Хотя какие уж тут признания, когда позавчерашняя ночь была со всеми пьяными сумасшествиями… Но Вере как-то легче стало. Все же не одна.

Клык почувствовал, как Вера прислонила голову к его плечу, обтянутому чужой майкой. И пахло от нее какими-то чужими духами, доставшимися от той турчанки или арабки. Но она была своя, марфуткинекая, бабки Аверьяновой внучка, ровесница его не сбывшейся сестренки… Тут, за бугром, ему такая баба нужна будет. При всех раскладах. Если, конечно, их сюда не убивать привезли. Такое тоже не исключается. Вдруг кому-то захочется, чтоб заместо тех, что с Романовым улетят, русские обнаружились? И лучше, чтоб молчаливые до ужаса… Холоднуло, хотя тут погода пожарче, чем в Москве. Неужели Цезарь такая сука? Навряд ли. Конечно, Клык не в законе, не авторитет, не пахан. Просто волчара, «борз», как выражаются товарищи чеченцы. Но братва узнает о такой заподлянке, может и на нож поставить. Правда, когда и что отсюда дойдет…

Фургончик остановился, не глуша мотора, а затем послышалось гудение, тарахтение и лязг — видимо, какая-то механика открывала ворота. Фургон проехал еще немного и встал.

Задние двери открылись, появились Жак и еще двое здоровых, качковатых — то ли охрана, то ли еще кто-то.

— Приехали! — сказал Жак. — Прошу…

Место было приятное. Кругом зелень, цветочки на клумбах, подстриженные изгороди из кустов, газоны под гребеночку. Фонтан журчал. Конечно, получше, чем у Курбаши, царствие ему небесное. Хотя участок, само собой, поменьше и дом небольшой. Но поаккуратней. Видно, что не наши делали.