Бытие - Брин Дэвид

– Эй ты, я тебя не видел…

В этот миг, когда сердце у Мейлин отчаянно заколотилось, с другой стороны магазина донесся грохот. Рослый широкоплечий мужчина – уборщик – пятился от манекена, защищаясь шваброй, а манекен шипел и пищал, размахивая пластиковыми руками, и бросал в уборщика свитера, брюки и рубашки. Все продавцы побежали туда… а маленький мальчик-аутист сказал:

– Матушка переоделась. Теперь новое лицо.

Он вывел Мейлин через черный ход, и они оказались в узкой щели между магазином и улицей; с улицы их не было видно. Мальчик знаком попросил ее нагнуться. Достав какую-то ручку, мальчик левой рукой схватил Мейлин за шею – эта рука оказалась невероятно сильной – и нанес несколько быстрых штрихов. А когда отпустил, Мейлин отпрянула со вздохом, в котором смешались гнев и оскорбленная гордость.

– Как ты смеешь… – начала она. И осеклась, увидев свое лицо в зеркале кабинки для переодевания. Он провел всего с десяток линий. Впечатление от них складывалось странное и шутовское – если смотреть в упор. Но кто на улице так глазеет на людей? Когда Мейлин самую чуточку отвела взгляд, произошла чудесная перемена. Она увидела женщину лет на двадцать старше, с худыми щеками и низким лбом… с торчащим подбородком, курносым носом и близко посаженными глазами.

– Запись лица не узнают. – Мальчик одобрительно кивнул и протянул ей руку. – Следующая остановка – безопасное укрытие для матушки.

После еще часа блужданий из здания в здание по мостикам на уровне верхних этажей, по складам, мастерским и университетским аудиториям они оказались там, куда Мейлин всегда мечтала попасть, собственными глазами увидеть здешние чудеса.

– Оно… великолепно, – вздохнула она, поворачивая слинг с Сяоеном, чтобы тот тоже увидел. Ребенок перестал хныкать и посмотрел на вход в удивительный мир, границами которого служило только воображение.

Прямо перед ними на другой стороне широкой площади возвышался Шанхайский университет Диснея и Царя Обезьян – искусственная гора с пещерами и крепостями, со сказочными зверями и невозможными лесами, вечно окутанными загадочным ароматным туманом. Только в этом месте можно было увидеть любые фантастические картины, какие встретишь лишь в диких слоях вир-пространства, но здесь все это было осязаемо, как камень! Смесь каприза и прочности, которая могла существовать только на перекрестке искусства, науки, инженерного дела и астрономических денежных сумм.

Прямо впереди, всего в ста метрах, виднелись знаменитые ворота (в них мечтал войти каждый) из мерцающего виридиума, над которыми прихорашивались и принимали театральные позы гигантские голомеханические герои. Мейлин узнала Белоснежку, Покахонтес и прекрасную принцессу Чен. Был здесь и мудрый старик Сюаньцзян, которого в эпическом путешествии на запад сопровождали чудесный Чжу Бацзе и его братья, три маленьких поросенка. Над вершиной кругами весело вились в танце летающий слон, хлопающий ушами, и удивительная драконолошадь. Ниже сказочный мальчик Ма Лян махал волшебной кисточкой, заставляя оживать рисунки!

А всеобщий любимец Сунь Укун, сам Царь Обезьян, скакал вверх и вниз по башне, украшенной флагами, яркими и невероятно длинными; Царь Обезьян играл среди этих полотнищ в прятки с неуклюжим Кинг-Конгом.

Все эти знакомые фигуры украшали многоэтажные крепости. Но самой большой, центральной фигурой над входом было изображение удивительного дружелюбного существа с круглыми черными ушами и победительной уверенной улыбкой. По обе стороны от него стояли настоящие статуи двух мечтателей, подаривших миру столько чудес: дядюшки Уолта и ученого У. Эта пара – один в старомодном западном костюме, другой в одеянии времен династии Мин, – казалось, смотрела прямо на Мейлин, манила ее, улыбалась ей, приветственно разведя руки.

Сяоен радостно загукал, и Мейлин почувствовала, что ее словно тянет вперед… однако обширная площадь, забетонированная и вымощенная разноцветной плиткой, казалась устрашающе открытой: все на виду. Ни за одним местом на Земле не наблюдало больше камер.

Конечно, за площадью наблюдают.

Но тут ее снова потянули за руку.

На этот раз Имин ничего не сказал. Его настойчивость и так была понятна. Если они собираются перейти площадь, то нужно поторопиться. Сделать это немедленно.

Они направились прямо к воротам; ощущение опасности у Мейлин крепло. Внезапно ее новая одежда и дурачащий ир грим стали казаться никуда не годными, особенно потому, что рядом было очень мало людей.

– Где все? – вслух удивилась Мейлин, главным образом для того, чтобы услышать хоть чей-то голос. – Я знаю, что сегодня выходной. Должно быть много туристов, детей, посетителей…

Действительно, из подземной станции метро или с парковки выходили и входили туда всего несколько сотен человек. Такое немноголюдье в разгар дня казалось подозрительным. А кажется, будто прошло много дней с тех пор, как я спала в доме на нашем участке. Честно говоря, ей не хватало одиночества, постоянного плеска волн Хуанпу о гниющие бревна ее дома.

– Все внутри, – объяснил Имин. – Больше двух третей нормлюдей. Двенадцать миллиардов триста сорок два миллиона глаз передают изображения в двенадцать миллиардов триста сорок два миллиона полушарий мозга, заключенных в половине такого количества черепов. – Он замолчал, переводя дух. – Все смотрят на космические камни, сотрясающие космос. Все хотят жить вечно. Даже коббли хотят знать.

Мейлин только ахнула, но объяснение походило на правду. Весь мир – или почти весь – наблюдал, что происходит в Америке. Интервью с чужаками из Артефакта. Происходило событие, приковавшее внимание всего мира – вероятно, нечто поистине удивительное, – но Мейлин жалела, что камень вообще нашли, что Сянбин сделал свое открытие на дне мутного эстуария.

– Вокруг очень много космических камней из камневого космоса, – сказал мальчик. Он словно всегда экспериментировал со словами и ритмами. Должно быть, один из случаев несносной одержимости, приводящей стольких молодых людей к нарушениям душевного спокойствия. Но сейчас мальчик говорил печально; возможно, камням он сочувствовал больше, чем существам из плоти и крови. – Те, что погребены в море, не могут видеть! Тысячи, заключенные под землей, пытаются подать голос! Еще многие в космосе не находят пути. Другие, заключенные в склепах и могилах, надеются на спасение – как это печально! Как скучно! Они сами выбрали свою судьбу, а сейчас срок уже вышел.

Казалось, его искренне трогает эта трагедия.

– Минутку! – Мейлин неожиданно остановилась. – Давай-ка начистоту. Ты хочешь сказать, что таких сверкающих говорящих камней много?

Сердце ее забилось сильнее – в надежде. Если это правда, может, ее мужа не будут так упорно искать.

– Да. Многие – бесчисленные, многочисленные… Сверкающие – светящиеся, множащиеся… Камни – хрусталин, серпентин, оливин… – Он потянул ее за руку и вприпрыжку отправился дальше. – Но лишь немногие двуногие говорят!

Стараясь не отставать, Мейлин думала: «Двуногие? Говорят только два? Один в Вашингтоне и камень Бина? Значит, сильные мира сего продолжат охотиться на Бина. Или используют меня, чтобы найти его. Или станут угрожать или соблазнять его. Но… откуда этот мальчик знает?»

Визг тормозов. Взгляд через плечо подтвердил ее опасения.

На площади, совсем близко к ограждениям для пешеходов, появилось несколько черных фургонов, и из них высыпали люди. Один из них ткнул пальцем, и все быстрым шагом направились к ним.

Больше не было смысла притворяться, будто она няня, сопровождающая двух детей в парк. Мейлин и Имин побежали. Хотя Мейлин гадала: «Что будет, когда мы добежим?»

Посетителей было не много, но линия окошек, в которых продают билеты, виднелась далеко. Даже если у нее хватит денег, чтобы купить недешевые билеты, все равно эти люди подоспеют раньше, чем она заплатит. Конечно, если охрана Диснейленда просто-напросто не задержит ее, когда преследователи крикнут «держи!». Они ведь наверняка из какого-то правительственного агентства. Иначе не могли бы так вести себя среди бела дня. В Китае.