Предчувствие: Антология «шестой волны» - Андрей Лазарчук

Таким образом, в Пыльнёвском районе возникло три независимых центра силы: Пётр Первый, стоявший за похуизм, самодержавие и народность, социалистический лагерь Прелого и анархические элементы, собранные воедино Матвеем. Ведуны же были настолько духовны, что центром силы быть никак не могли. Два последних лагеря, нутром чуя свою оппозиционность, объединились против режима — как они говорили, супротив Антихриста Петьки. Прозвище прицепилось к царю, когда деревенские бабы тайком подсмотрели, что его число — 666.

Гражданская война выдалась на редкость холодной. Дальше листовок дело не шло, а главные события разворачивались в области дипломатии. Играя в легитимность, Пётр Первый послал послов к синим обезьянам и местной нежити. Первая делегация вернулась похмельная, но счастливая, вторая же, щедро напоённая на посошок «божьей росой», — трезвая, злая, порядком изнасилованная и в рваной одежде. В ответ Пётр Первый объявил, что будет строить самодержавие в отдельно взятом районе. С Москвой было решено не общаться ввиду того, что в РФ господствуют самозванцы. (Москва, к слову сказать, была тому только рада.)

Для начала воздвигли памятник Пиндару и Евсею Ивановичу Милютову. Образ Пиндара напоминала простая забетонированная свинья… Пиндар окончательно стал святым: Пётр Первый велел канонизировать всех, кто, как он выразился, сдох за нашу свободу. Вторым эдиктом царь повелел повесить Настасью, как он сказал, «за блядство, измену Родине и прочее компрадорство». Однако её, как и напророчил ведун, нигде не могли найти.

После третьего эдикта у деревни Пыльнёво появился флаг: поле из чёрной, бурой и малиновой полосы. Чёрный цвет символизировал сумрак ночи, из которого вышла новорождённая монархия, бурый подчёркивал забурелость, а малиновый означал малину. Проникнувшись ложным патриотизмом, окружение Петра Первого тут же окрасило своих кошек в цвета нового триколора.

Пиком холодной войны стала встреча трёх паханов у Чёрного камня. После второй закусили. После третьей Вася Прелый оглядел народных вождей и сказал, что признает главенство Петра, если тот возродит райком и объявит всех баб коллективной собственностью. «Чё, сволота, думаешь, твоё время придёт?» — ухмыльнулся Матвей, с детства ненавидевший компромиссы. «Я за согласие», — сказал Василий. «А я за народ», — возразил Матвей и ударил Василия табуреткой. Тот упал без чувств. «Жить надобно не по лжи», — заявил Матвей, ткнув пальцем в сторону соглашателя. И снова поднял он правдолюбивую табуретку… Но подоспевшие клевреты царя помешали её опустить.

«Ты что на меня поднял?» — с укоризною спросил Пётр Первый. «Сегодня я поднял на тебя руку, — сказал Матвей, — а завтра весь народ поднимет на тебя ногу». Поваляв в навозе, Матвея украсили кандалами, но фраза вошла в историю.

Когда Вася Прелый пришёл в себя, ему предложим отречься от идеалов. Прелый сказал, сколько это стоит и куда клевретам надо идти. «Идейный, бля», — вздохнули они. Самый активный клеврет ударил Васю в живот. Когда тот очнулся, то назвал цену в два раза меньшую. Клеврет усмехнулся и снова обрушил кулак. Цена опять упала в два раза. Это повторилось шестнадцать раз, на семнадцатый Вася сказал, что отречётся от мракобесного сталинизма за два куриных яйца. Сделку, как и полагается в таких случаях, удостоверили два свидетеля. Царь хотел, чтобы коммунар расписался кровью, но тот, повинуясь смутной логике, отказался.

Следующим днём Василий вышел к народу и громко обличил советскую жизнь, уподобив её русским сказкам, похмелью и сифилису. Последнее сравнение убедило, и народ отрёкся вслед за вождём. А его речь, наряду с фултоновским выступлением Черчилля, стала лучшим примером злобной буржуазной истерики. «Похуизм, самодержавие и народность!» — крикнул он под конец. Народ, услышав, что его вспомнили, одобрительно загудел.

Матвей же проявлял стойкость… Его пытали хлебом, навозом, пробовали пытать водкой, но Матвей стоял на своём. Ночью он убежал, вновь собрал анархический элемент и продолжил свою подрывную деятельность.

В советники Пётр взял себе батю Изика, и это было его роковой ошибкой.

Вот что пишет о дальнейших событиях доктор исторических наук Г. Е. Дотов:

«Системный кризис, охвативший все сферы жизни Пыльнёвской монархии, требовал эффективной программы действий на ближайшие годы. Экономика Пыльнёва имела так называемый виртуальный характер, то есть темпы роста ВНП не гарантировались ничем. Требовалось обновить основные фонды, поскольку при существующих технологиях ни интенсивный, ни экстенсивный рост не представлялись возможными. Единственный путь к этому в условиях Пыльнёва — создание благоприятного инвестиционного климата. Однако вместо реструктуризации основных фондов правительство Петра Мочалина начало проводить культурную революцию.

Это тем более обидно, что первые действия нового кабинета были благоприятно встречены в среде потенциальных инвесторов. Так, альянс с умеренными социалистами Василия Прелого снизил коэффициент странового риска, связанный с традиционной политической нестабильностью Пыльнёвского региона. Ещё более позитивно были встречены решительные действия в отношении анархо-радикалов Матвея Горшака и Федора Чумы. Политика кабинета, рассчитанная на подавление ультралевого экстремизма, принесла ощутимые результаты: Федор Чума был вынужден эмигрировать, а отряд Матвея Горшака, потерпев сокрушительное поражение на подступах к Серой Балке, отступил вглубь и перестал сказываться на показателях фондового рынка. Не менее важной стала и победа в концептуальной дискуссии, развернувшейся между лидерами ведущих политических групп у Чёрного Камня. Убедительный триумф евразийски ориентированной идеологии Петра Мочалина ещё раз доказал населению Пыльнёва опасность социальных экспериментов и большевистских методов управления экономикой.

Как это ни странно, но именно режим автократии, установленный сторонниками Петра Мочалина, оказался весьма приемлемой формой (с учётом национальной ментальности). Рейтинг доверия к правящей элите достиг шестидесяти процентов, что в наше время является большой редкостью. Успех на идеологическом фронте следовало подкрепить принятием законодательных мер, налаживанием структур управления, подготовкой квалифицированных топ-менеджеров. Возможен был отказ от языческой религии ведунов за счёт государственной поддержки христианства и других мировых конфессий.

Вместо этого Пётр Мочалин, подстрекаемый реакционной частью апологетов, учредил в Пыльнёве культ национального героя Пиндара. Надо заметить, что Иосиф Виссарионович Пиндар, трагически погибший в борьбе с мировым финансовым капиталом, безусловно, яркая личность в истории пыльнёвского народа. Однако культ принял столь уродливо-извращённые формы, что все фондовые показатели не замедлили рухнуть вниз, к уровню 1993 года.

Пытаясь спасти положение, Пётр Мочалин привлёк в правительство когорту опытных управленцев, доверив контроль над всеми структурами Изику Найману, молодому выходцу из прослойки местных шаманов. Это был единственный человек, с 1992 года неуклонно проводивший в Пыльнёве программу приватизации. В результате торговли просветляющей жидкостью и раздела имущества в руках Наймана на момент его назначения было сосредоточено девяносто восемь процентов ссудного капитала Пыльнёвской монархии.

Архаический титул „батя“ он тут же поменял на звание коннетабля, что, по мнению аналитиков, служило лишь промежуточной ступенькой к его премьерству. Финансовые потоки были взяты им под контроль в течение двадцати часов. И самое главное: Найман был первый, кто предложил чёткую программу интеграции в мировое сообщество.

Несомненно, это был прогрессивный деятель той эпохи… Однако Пётр Мочалин и его окружение упустили из виду мелкорусский шовинизм местного населения. В результате рейтинг доверия был потерян, и народ перешёл на сторону Матвея Горшака, умело разыгравшего антисемитскую карту.

Правящую элиту обвинили в масонской линии, распродаже Родины, скотоложстве, педерастии и иных грехах (всё это, согласно традиции, следовало из обвинения в масонской линии). Не выдержав тяжести предъявленных обвинений, Найман написал заявление об отставке. Подписав заявление, Пётр Мочалин в тот же день отрёкся от престола и ушёл странствовать.

Восшествие на престол Матвея Великого потенциальные инвесторы встретили настороженной тишиной. Фондовые показатели достигли минимальной отметки в истории Пыльнёвского региона…»

На этой драматической ноте мы прервём цитирование Г. Е. Дотова. От себя заметим, что таким личностям, как Г. Е. Дотов, верить нельзя. Из текста, если знать метаполитические реалии конца века, хорошо видно, на кого работает этот насквозь продажный историк.