Апокрифы Другого мира: тюбан Большой Игры - Вадим Шелудяков

не делами, то хотя бы личным присутствием в лагере в Милуроле, а некоторые злокозненные личности исподтишка превращали его тыл в охваченный пожаром дурдом во время наводнения, Крас не торопясь готовился осуществить то, ради чего вся его компания проделала долгий путь из столицы. Будучи командиром не только решительным, но и осмотрительным, начал он с тщательного изучения ключевых условий проведения предстоящей операции. Предметом его особо пристального изучения стала тирра Виола Дармент, которая могла либо очень сильно упростить осуществление задуманного, либо наоборот, изрядно всё усложнить.

Этим утром девушка, неожиданно для себя, оказалась носителем высшей власти в столице, о чём с самого утра её известил управляющий делами двора. Новоявленный тирр покинул город на рассвете в такой спешке, что не озаботился назначением заместителя на время своего отсутствия. Потому, строго в соответствии с феодальной иерархией, вся полнота власти во дворце, с точки зрения слуг, сейчас официально перешла в руки следующей в очереди наследования, то есть к Виоле. О чём юная тирра до поры не ведала, не подозревала. И теперь Крас, исполняющий обязанности дежурного офицера стражи, со всё возрастающим интересом незаметно наблюдал, как совсем молодая аристократка справляется с внезапно обрушившимся на неё валом неотложных и весьма непростых вопросов.

Первый раз ей пришлось проявить себя, когда неожиданно прямо в ноги к ней бухнулась женщина неопределённого возраста и необъятной окружности. Просительница, цепляясь за подол платья тирры, умоляла помиловать её несчастного, ни в чём не виновного мужа, которого бессердечные стражники схватили и теперь ему грозит год каторги на медном руднике.

- Встань, - Виола недовольно, но без грубости выдернула подол из руки женщины и требовательно посмотрела ей в глаза сверху вниз, - Если твой муж действительно не виновен, то справедливость будет восстановлена!

- Благодарю вас, ваша милость, что заступи…

- Я ничего ещё не решила и никого отпускала! - довольно сурово остановила поток словоизлияний молодая аристократка, - я всего лишь обещала беспристрастность и справедливость! Да встань же наконец!

- Когда твой муж был арестован? - задала она первый вопрос, дождавшись, чтобы посетительница наконец перестала мести волосами замковую площадь и поднялась с колен.

- Две недели назад, ваша милость, - снова запричитала та, - Одна я осталась с тремя детьми на руках!

- И что, до сих пор не было суда? - удивилась Виола, которая была неплохо осведомлена, что каждую субботу разбираются накопившиеся за неделю мелкие прегрешения горожан. И судьи никогда с решением долго не затягивали.

- Ой, суд-то был. Да только ж судья не стал тратить время на простого плотника, чтобы всё по справедливости решить. Сразу присудил ему год каторги, не слушая никаких оправданий!

- В чём его обвиняли?

- Так пьяный был, подрался чутка в кабаке. Разве ж можно за это так сурово карать?

- Ты утверждаешь, что за обычную кабацкую драку, в которой никто не пострадал, а всё испорченое имущество было оплачено виновными, осудили только твоего мужа? - прищурилась девушка, понявшая, что дело может оказаться совсем не таким, как пытается воплями изобразить просительница.

На беду голосистой тётки поблизости оказалось несколько стражников, которые только что сдали на гаупвахту своего арестованного собрата по оружию и уже собирались уходить. Но, привлечённые громкими криками, подошли поближе, чтобы чуточку поразвлечся бесплатным представлением.

- Всё не так было, ваша милость, - выступил немолодой, широкоплечий стражник с очень широким ртом в обрамлении обвислых, пшеничного цвета усов, что вызывало ассоциации со стоящим на хвосте сомом, - Её муж трактирщику руку сломал, когда тот не позволил дебоширу уйти, не заплатив за поломанную мебель и разбитую посуду. А потом в суде снова отказался платить и за ранее нанесённый ущерб, и за увечье!

- Это правда?! Всё было так, как сказал этот воин? - взгляд девушки окончательно утратил всякий намёк на дружелюбие.

- Так ведь не со зла же, пьяный он был… Разве ж можно за такое так сурово карать? - гораздо тише и уже совсем не так уверенно проговорила женщина, благоразумно не решившись обвинять служивого во лжи.

- Всё ясно, - ледяным голосом подвела итог Виола, - договаривайся с пострадавшим трактирщиком. По закону, если его устроит вира, он может ходатайствовать об отмене приговора. Ступай!

Следующий раз тирра вмешалась сама, когда мимо неё стражник тащил щуплого оборванца лет восьми. Тот не упирался, не плакал, но в его глазах отражалась беспросветнейшая тоска и смирение со своей участью.

- В чём виновен этот мальчишка? - требовательно обратилась тирра к стражнику.

- Обворовал владельца пекарни, - ваша милость, безразлично ответил тот.

- Почему стал воровать, а не попытался честно заработать? - поинтересовалась она у малолетнего воришки.

- Пришлый я, - всё так же тихо ответил мальчишка не поднимая глаз на девушку, - никто мне не даёт работы. Один раз несколько монет заработал, да и те местные отобрали. А самого избили.

- И какую сумму ты украл? - строго спросила Виола.

- Никакую, ваша милость, булку хлеба взял, несколько дней не ел, - тусклым, тихим голосом ответил тот.

- Дело только в одной булке? - девушка широко раскрыла глаза и снова обратилась на конвоира.

- Так приказ вашего покойного батюшки, - пожал плечами мужчина с таким безразличием, что тирру аж передёрнуло, - всех воров, вне зависимости от цены украденного, вешать без всякого снисхождения,

- Я забираю его, вы свободны! И предупредите всех, чтобы в случае ареста детей, не смели их наказывать без моего на то разрешения! - совершенно неожиданно властным голосом приказала тирра. И не дожидаясь реакции стражника, выдернула руку мальчика и потянула его за собой, ободряюще улыбнувшись:

- Не бойся, виселица тебе теперь точно не грозит.

Через несколько минут она поставила мальца перед толстым, добродушно улыбающимся мужчиной лет пятидесяти, бывшим кем-то вроде дворцового завхоза и одновременно мастером на все руки.

- Господин Хамстар, - обратилась она к нему, - У меня к вам просьба.

От такого уважительного обращения улыбка на лице завхоза стала ещё шире.

- Всё, что в моих силах, ваша милость, - с радостью ответил он, - всё сделаю.

- Можете найти посильную работу этому мальчику?

- Отчего ж не найти, если лодырничать не будет, - ответил тот, - только в дополнение к кормёжке больше четырёх медяков в день, уж не обессудьте, платить не смогу.

- Этого тебе достаточно, чтобы больше не воровать?

Мальчишка посмотрел на тирру до