Пожнешь бурю - Эллен Марш

Уильям всплеснул руками:

– Успокойтесь, пожалуйста! Все, естественно, поняли бы, что вы жертва неблагоприятного стечения обстоятельств и что вина за ваше несчастное положение целиком лежит на маркизе. Но на самом деле это совершенно не важно, ибо я не имел намерения рассказывать кому-либо то, что знаю.

Мереуин так удивилась, что позволила Уильяму взять себя за руку, не замечая жадного блеска его глаз.

– Тогда чего же вы хотите?

Уильям прижал ее руку к своей груди и сделал шаг вперед, замирая от сознания ее близости.

– Я не в силах скрывать свои чувства, – пробормотал он, не отрывая глаз от маняще полуоткрытых губ всего в нескольких дюймах от его собственных. – Умоляю простить мою дерзость, но я хочу вас, и ничего больше!

Темно-синие глаза распахнулись, краска схлынула с прелестного личика.

– Нет! – в ужасе воскликнула Мереуин, вырвала руку и отбежала за скамью. – Вы с ума сошли!

– Вы не поняли, – бросился объяснять Уильям, видя ее испуг и проклиная себя за то, что не сдержался. – Я мечтаю избавить вас от печальной участи жены этого страшного человека, силой принудившего вас к нежеланному браку!

Мереуин молчала, тяжело дыша, на смертельно бледном лице горели раскосые темно-синие глаза.

– Умоляю, выслушайте меня. – Уильям остановился возле разделяющей их скамьи. – Я знаю, лорд Монтегю привез вас сюда против вашей воли и женился, не спрашивая согласия ваших братьев. Я прошу об одном – позвольте мне отвезти вас домой, где он никогда больше не сможет вам докучать.

– Я охотно дам вам денег, – прошептала Мереуин и отступила еще на шаг, когда он сделал движение по направлению к ней. – Сколько вы хотите?

Уильям замер на месте, вопросительно глядя на нее:

– Денег? За каким чертом мне деньги?

Синие глаза полыхнули пламенем.

– Не можете же вы серьезно рассчитывать, что я стану расплачиваться с шантажистом чем-то другим! Вы, должно быть, сошли с ума, если требуете моего расположения в обмен на сохранение тайны!

Уильям уже ничего не понимал.

– Зачем, ради всего святого, мне вас шантажировать? – спросил он после короткой паузы. – Я же сказал, что хочу вам помочь!

Мереуин откровенно запаниковала. Он что, действительно не в своем уме? Как можно требовать, чтобы она с ним уехала после всего, что он с ней сделал?

Молчание затянулось, наконец, Уильям умоляюще проговорил:

– Мереуин, я понимаю вашу растерянность и виноват, что все так сразу выложил, но позвольте мне отвезти вас в Кернлах. Клянусь вести себя с вами, как истинный джентльмен!

– Вы? – Презрительно переспросила Мереуин. – После того, как обошлись со мной при нашей первой встрече?

Уильям занервничал, увидев пылающую в темно-синих глазах ненависть и презрительную усмешку скривившую мягкие губы.

– Если вы имеете в виду мое поведение в экипаже… – начал было он, но Мереуин перебила его:

– В экипаже? Иисусе сладчайший, я имею в виду Глазго, идиот вы этакий, именно вы набросились на меня на улице, а потом заявили констеблю, будто я пыталась украсть у вас перстень! Вам нет прощения, сэр! И хотя я решила скрыть от мужа эту историю и заплатить, сумму, за которой вы прибыли в Фартингдейл. В чем я нисколько не сомневаюсь, отныне вы должны уйти с моей дороги! Помните, я теперь маркиза Монтегю, жена могущественного человека. Если в Англии или в Шотландии, на сей счет будет сказано хоть одно слово, я похлопочу, чтобы вас повесили, как отъявленного мерзавца, каковым вы на самом деле и являетесь!

Краска бросилась в лицо Уильяма.

– Вы приехали шантажировать меня, сэр, но, поверьте, я сумею отплатить, если вы нарушите молчание. Вильерсы и Макэйлисы переживут скандал, вызванный вашими разоблачениями, но сомневаюсь, чтобы вы пережили долгие годы тюремного заключения, после того, как я заявлю о вашем нападении на меня и о ложном обвинении в проституции и воровстве!

Тяжело дыша, Мереуин метнулась к церкви, где сосредоточенно щипала траву ее лошадь. Вставила в стремя маленькую ножку, взлетела в седло и так яростно рванула поводья, что кобыла поднялась на дыбы.

Обратившийся в камень Уильям Роулингс стоял перед мраморной скамьей, глядя, как маленькая фигурка в седле, исчезает за поросшим травой склоном, потом рухнул на сиденье.

Господи Иисусе, это все надо обдумать как следует! Он вытащил из кармана платок, вытер лоб, с удивлением заметив, как дрожат его руки. Злобно пнул лежавший перед, ним камень и поток проклятий хлынул с его губ.

Как только Мереуин упомянула Глазго, Уильям немедленно сообразил, что она та самая девушка, которую он объявил проституткой и отправил в тюрьму, обвинив в воровстве. Откуда, Боже милостивый, он мог знать, что та девка – леди, да еще и не кто иная, как Мереуин Макэйлис?

Вспомнив угрозу Мереуин отправить его в тюрьму, он снова затрясся. Если против него будет выдвинуто обвинение и начнется расследование, вполне может всплыть и убийство Нелли Арлинг. Нападение на высокопоставленную леди и ложное обвинение ее в воровстве – серьезное преступление, но Уильям уверен, что, хотя тут затронуты интересы Вильерсов и Макэйлисов, отцовские деньги и связи помогут. А убийство… кровь Господня, за это его пошлют на виселицу!

Ладно, Уильям, успокаивал он себя, сидя с остекленевшим взором, пересохшим ртом и трясясь, как в лихорадке. Раз уж надо из этого выбираться, придется собрать остатки рассудка и действовать немедленно, пока лорд Монтегю не вернулся из Лондона. Элизабет уверяла, что письмо придет в Суррей чуть ли не одновременно с приездом Уильяма, а наивный, шпионящий для него дурачок Джеки Уилсон донес, что лорд Монтегю рано утром покинул Равенслей. Он, задумчиво, облизал пересохшие губы. Это дает ему как минимум два дня, но что именно следует предпринять?

Уильям ни на секунду не поверил, что Мереуин Вильерс сдержит слово и будет молчать. Вот дела! Он-то все время думал, будто Мереуин ищет встречи с ним, нуждаясь в помощи и желая бежать от насильственного брака… А она думала, что он хочет ее шантажировать… Гром небесный, вот как все обернулось, свихнуться можно! Да, теперь уже не важно, ненавидит Мереуин своего мужа или нет, – они с маркизом, несомненно, объединят усилия, чтобы избавиться от Уильяма… если он первым от них не избавится.

Эта мысль, неожиданно пришедшая ему в голову, заставила молодого человека глубоко задуматься. Он что, вправду решил избавиться от маркизы Монтегю? Кровь Господня, может, это и не самый лучший выход из положения, но другого способа скрыть свое собственное злосчастное прошлое он не знает!

Позвякивание серебра о фарфор убедило подслушивавшую Марти, что леди Монтегю, наконец, принялась за еду. Дверь в маленькую гостиную, куда старушка внесла поднос с ужином, была теперь плотно закрыта. Марти не испытывала желания нарушать покой молодой хозяйки, хотя все время гадала, почему та вернулась с верховой прогулки сама не своя. А ведь она уже думала, что все наладилось после свадьбы, что Иен стал счастливее и сильно влюблен в свою молодую жену.