Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо

Самыми желанными считались товары экзотические: вероятно, не существовало общества, каким бы бедным и нетребовательным оно ни было, для которого это не было бы справедливо[844]. Но одержимость собирателя в крайнем проявлении становится одним из основных признаков цивилизационного синдрома: предмет вырывают из его природного контекста и помещают в кунсткамеру; такое в состоянии породить только человеческое воображение. Трансильванские ковры, итальянское стекло, персидские шелка, меха из Московии, колумбийские изумруды, индийские сапфиры, китайский фарфор, японский лак и акклиматизированные тюльпаны, завезенные когда-то из Турции, — вот какие предметы потребления разбросали голландские живописцы по своим жанровым картинам. Все это приходило извне — и чем из большей дали, тем лучше, с точки зрения владельца. Однако подобное пестрое изобилие, свойственное только Нидерландам, стало отличительным признаком их культуры. Уникальным было и голландское общество — уникально буржуазным, обществом, в котором аристократы и отребье были оттеснены к полюсам, «вертикальная структура» была заменена, а большая часть жителей относилась к среднему классу. Пока персонажи групповых портретов кисти Франса Хальса обменивались довольными взглядами, оформлялся аккуратный экономический порядок, изображенный Габриэлем Метсю и Герардом Терборхом.

Вдали от берега: определение морской цивилизации

Если морские цивилизации располагали узкой полоской суши, то в море они заходили очень далеко. Норвежцы достигли Америки, финикийцы — Атлантики, и те и другие вопреки встречным ветрам. В определенном смысле долговременные маршруты составляют архитектуру моря — они определяют силу вызова, бросаемого человеком природе: хотя человек не может постоянно находиться в море, морские пути суть следы, оставленные им на своей карте природы. Однако некоторые исключительно богатые и изобретательные общества возникли на самом берегу и при этом использовали море лишь для рыбной ловли и местной торговли. В доисторической Европе нет места более удивительного и великолепного, чем Варна на берегу Черного моря. Почти за две тысячи лет до того, как были погребены сокровища Ура и Трои, в Варне похоронили царя, сжимающего топор с позолоченной рукоятью, с пенисом в футляре из золота. Вокруг него разложены почти тысяча золотых украшений, в том числе сотни дисков, которые, должно быть, усеивали сверкающий плащ. В одной этой могиле обнаружили 3 фунта 5 унций золота. Другие богатые могилы представляют собой символические погребения с глиняными масками, но без человеческих останков. Мы знаем поразительно мало о контексте этих погребений, но они расположены неподалеку от самых древних медных копей и металлургических мастерских в мире, в среднем течении Дуная; здесь источники волшебства преображения, которые делали кузнецов значительными фигурами ранних мифов. Поблизости, в Тартарии (в Румынии), раскопаны глиняные таблички с выдавленными знаками, поразительно напоминающими письменность; впечатление это было столь сильно, что ученые, первыми обнаружившие эти таблички, предположили, что открыли систему письма, возникшую под влиянием письменности Месопотамии (см. выше, с. 272); но эти объекты находились в слое гораздо более древнем, чем самые ранние шумерские надписи[845].

В число других побережий, где замечательные последствия возникли предположительно под влиянием контактов с морем вопреки отсутствию или невозможности дальней торговли, входят западное подбрюшье Африки, где торговлю Нигера удерживали у берега встречные ветра и течения; тихоокеанское побережье Северной Америки (см. ниже, с. 681); зона торговли и войн маори; мир плотов из бальсы у побережья Перу (см. выше, с. 92–93; ниже, с. 580), где инка Тупак Йупанки прославился тем, что плавал к «островам Золота»[846]; и Мексиканский залив, где во времена Колумба существовала обширная торговля и межостровные перевозки на каноэ; в Гондурасском заливе Колумб встретил большое торговое каноэ майя, а один из его капитанов, Мартин Пинсон, с помощью туземных лоцманов плавал в Карибском море[847]. Однако я полагаю, что во всех этих случаях цивилизация, возникшая на побережье, в большей степени сформирована сухопутным окружением и относительно немногим обязана морю.

Истинно морских цивилизаций с длительными плаваниями по морю, поразительно мало, особенно если вспомнить, какую часть поверхности нашей планеты занимают моря и как много народов живет на побережье. Некоторые берега закованы в лед или льды не дают к ним приблизиться; другие, подветренные, подвержены действию встречных ветров и течений. Иногда легкодоступные моря патрулируют или закрывают враги, которые контролируют все жизненно важные пути. Часть берегов населена народами, не знающими зова моря, «боязливыми жителями суши», которые ждут, пока другие придут и заберут их товар с берега. Есть берега слишком бедные или слишком далекие, чтобы организовать торговлю; им тоже приходится ждать, пока колонисты и чужаки включат их в свою экономическую систему и откроют свои торговые пункты и склады. Показательно, что, хотя северо-западная Австралия тесно связана с системой муссонов юго-восточной Азии, после первого появления аборигенов — ранних морских путешественников, приплывших туда, вероятно, сорок тысяч лет назад, — почти никто туда не плавал, разве что изредка купцы. Техника мореходства, позволившая людям добраться сюда, какой бы она ни была, оказалась забыта.

В Восточной Африке, хотя система муссонов могла способствовать плаваниям и в глубине территории на всем протяжении письменной истории существовала развитая местная торговля, по океану плавали в основном чужаки, за исключением ограниченных маршрутов на запад и на юг к арабам. В Северной Америке, должно быть, туземцев привлекала возможность воспользоваться системой ветров: здесь преобладают западные ветры, но бывают и восточные, гарантирующие возвращение. Однако, насколько нам известно, никто ничего подобного не делал (впрочем, один местный своенравный ученый придумал фантастическое путешествие по Карибскому морю местных женщин, которые «открыли» Америку до 1492 года)[848]. Причина, по которой местные жители не хотели уходить на запад, вероятно, кроется в области культуры, хотя мы вряд ли когда-нибудь узнаем, какова она.

Эти примеры и исключения означают, что до современной эпохи истинно морские цивилизации возникли только в Финикии и Скандинавии — в Средиземном море и на атлантическом побережье Европы, а также в азиатских морях. Некоторые из них традиционно относят к морскому миру, например Гуджарат и Кутчи, где моряки древности владели элементами наиболее поразительной доиндустриальной мореходной технологии; или Чола в Южной Индии и средневековых азиатских морских соперников этой империи; или стремившихся в море голландцев; или коммерчески неудержимую культуру Фучжоу, которой, вероятно, принадлежит мировой рекорд по количеству кораблей и объему и стоимости торговли. Другие цивилизации, которые нам предстоит посетить в двух следующих главах, реже относят к морским: цивилизации японцев, арабов и греков классического периода.

13. В погоне за муссонами

Морские цивилизации Азии

Япония. — Аравийский полуостров. — Юго-восточная Азия. — Короманделъ и Гуджарат. — Фучжоу

Небо было черным, море белым. Пенясь, как шампанское, он перехлестывало через дорогу в нескольких футах от того места, где мы стояли. Пена жгла нам лица. Нетрудно было понять, почему средневековые арабы считали, что ветры приходят с океанского дна, поднимаются к поверхности и, вырываясь в атмосферу, заставляют воду кипеть.

Мы стояли, качаясь на ветру, и держались друг за друга посреди отчаянного веселья. Высокий бледнокожий мужчина рядом со мной прокричал:

— Сэр, откуда вы?

— Из Англии! — крикнул я в ответ.

Эта информация, уносимая ветром, превращалась в слабый звук, когда он передавал ее соседям.

— А чтo привело вас сюда?

— Это!

Александр Фрейтер. В погоне за муссонами[849]Верхом на тайфуне: морская Япония

Даже сегодня большинство японцев живет там же, где они жили всегда, на узких берегах, за которыми возвышаются горы. Море, к которому они жмутся, предназначено для того, чтобы пользоваться им и бояться его, море без названия, хотя и обладающее своеобразным единством, система заливов и проливов между островами, обмывающая атлантическое побережье Японии от Токио до Кюсю. Эдмунд Блан-ден, чьи стихотворения свидетельствуют о необыкновенном для жителя Запада понимании Японии, почувствовал симбиоз суши и океана. Я пишу это, раскрыв один из его эксцентрических сонетов, написанный в 1953 году: