Ступени в вечность - Людмила Минич

— За что ты его так?

Девушка провела рукой по его волосам, умиротворяя хранителя. Потом легонько обняла сзади.

— Чего это? А, — протянул он, высвобождая одну руку, чтобы крепко обхватить ее за локоть, но взгляда от дороги так и не оторвал, — вот ты про что. Дохлятина — она и есть дохлятина. Нездоровый он какой-то. Может, горакхами подраненный, а может, и сам по себе такой… Нам-то сейчас нос воротить нечего, а в Табале я б такого ни за что не выкупил.

— Мы до Латиштры на нем дотянем?

Маритха совсем не чувствовала беспокойства, передышка, даже краткая, отодвигала пешие походы хотя бы на несколько дней, и оттого ей было невыразимо хорошо. А еще оттого, что можно спокойно прилепиться к Тангару, лениво наблюдая за дорогой, раз за разом получая очередную порцию ласки. Совсем другое дело — на тарпе путешествовать! Сейчас путь в Латиштру уже не казался ей утомительным. Наоборот, хотелось почему-то растянуть его на много-много дней, добраться до поселка как можно позже. Ведь там все заново начнется: Великие, ключи, двери, бесконечные наставления, какие-то непонятные ей испытания, которых она вовсе не просила…

— Так дотянем?

— Через день-другой видно будет.

Ну и ладно. Только вот еще одно ноет, покоя не дает…

— А если нас найдут… вместе с тарпом? Ведь не пожалеют.

Тангар нехорошо усмехнулся, не выпуская ее руки.

— Не бойся.

— Я не боюсь, — уронила девушка.

Оказывается, она на самом деле нимало не боится, без удивления сообразила Маритха. И раньше думала, что никто из Великих в обиду ее не даст, а теперь — так совсем уверена. А вот за Тангара сердце неспокойно. Влезет в большую драку, а Раванга возьмет да пальцем не шевельнет. Дескать, такое уж дело его, хранительское, каждый должен свое место знать… Как там он говорил? Каждый свое дело должен… А ей Тангар теперь куда дороже того самого Раванги со всеми его дверями и куда важнее дороги неизвестно куда. Ах нет, теперь уже известно, куда они путь держат, если только Аркаис ее не обманул.

Девушка вздрогнула.

— Ты чего это?

Дорога тут пошла полегче, и Тангар обернулся, тревожно разглядывая Маритху. Слишком близко, чтобы скрыть внезапный лихорадочный блеск в глазах.

— Ничего. — Она старалась сдержать непрошеный трепет, но проклятое имя пошло отдаваться по всему телу. — На ветру выстыла. Сегодня холод такой вокруг, словно опять к Холодам повернуло. Как ты только терпишь…

Маритха мягко, нежно провела ладонью от самой его шеи по плечу, до кисти. Немного успокоилась, нащупав под курткой знакомые бугры мышц.

— Я привычный. — Он натянул ремни слева, обводя тарпа вокруг преграды, и бугры снова вздулись, вызывая ее безотчетный восторг.

Какой он!

— Ты лучше посмотри, что там в носилках. Сдается мне, там есть чем огонь развести. И еще много чего. Поищи… да заодно воду глянь. Да еду. Вдруг тоже завалялась. Если там вода есть, тогда нам с тобою крюк не придется делать. Тут по дороге озер подземных больше нету, внизу за перевалом надо сразу в сторону отворачивать, за водою подаваться.

Девушка с сожалением оторвалась от своего спутника. В разоренные и перепачканные чем попало носилки лезть не хотелось, но мысль о пылающем жаровнике оказалась заманчивее любых ее опасений и даже объятий Тангара.

Мало-помалу она прибралась, как получилось. Жаровник оказался сбоку надбит, но вполне пригоден. Жир тоже отыскался, и почти полный бурдюк с водой, и мешочек с лепешками, да еще вяленина намного лучше той, что раздобыл Тангар у прыгающих камней. Как только нашлись фитили, Маритха развела огонь, продолжая по-хозяйски убираться и время от времени докладывать Тангару про свои находки. Хоть тарп им попался худой, да носилки непростые. Еды оказалось много и оружия. Девушка осторожно свалила его кучей в дальнем углу, пускай Тангар сам потом смотрит. Должно быть, тут четверо ютилось, а то и пятеро — вот и еще одна кружка.

Оставалось только гадать, что же тут случилось, но и так ясно — им несказанно повезло. Словно не было камней, скачущих под ногами, пещеры, где Маритха чуть сама свою Нить не укоротила, долгих дней ходьбы по горам, жажды и холода. Но все это было. А еще она нашла Тангара, приобрела кучу всякого запретного знания, нужного и ненужного, и слушала песню, после которой теперь как безумная… После которой одно только воспоминание о нем, одно его имя повергает в трепет. Так много за несколько дней, как будто целая жизнь промелькнула.

Неужто это он послал им с Тангаром такую удачу мохнатую на четырех огромных лапах? Ведь неспроста это все! Или Великий Раванга постарался? Нет, решила девушка, сердце подсказывает, что это не Раванга. Но как? Что с настоящими хозяевами случилось? Тоже его рука?

Оставалось только гадать, что девушка и делала до самого вечера, наслаждаясь, однако, плавным покачиванием тарпа и покоем своих собственных ног. Сердце не бухало по ребрам, внутри не горело, воздух плавно втекал и вытекал, будто она и не задыхалась несколько дней подряд. Куда взгляд ни кинь, только они с Тангаром, да тарп, да скалы и ветер. И еще огонь в жаровнике. Красота.

Эту ночь она запомнит надолго. Маритха уткнулась в грудь своего хранителя и тихо рыдала. Верно, старая уж будет, немощная, все забудет, а это — никакая сила забыть не заставит. Только смерть.

— Ты что? Снова плохо? — вопрошал он растерянно, гладил по волосам, неловко теребил за плечи, не понимая, что с нею делается.

— Хорошо… — еле смогла прошептать Маритха.

— Тогда чего? Или я чего не так?…

Она долго не отвечала, собираясь с силами. Перестала, наконец, сотрясаться. Теперь на нее опустилось невыразимое спокойствие.

— Мне сейчас вся моя прошлая жизнь привиделась. Все, что до Табалы было. Будто проститься приходило. И мать, и отец, и сестра, даже Иган. Знаю, что больше никого не увижу, даже кто живой еще.

— Может, еще увидишь сестру свою или еще кого, — успокоительно поглаживал ее волосы Тангар. — А вот что до Игана твоего, так я б и не жалел…

— А я и не жалею, — поспешно перебила Маритха, поднимая голову. — А что до сестры, так ее хочу повидать не больше, чем Игана. И никакой он давно не мой. Отболело уже, точно и не со мной все это…

— Так чего ж рыдала? Себе сердце рвешь, мне бередишь… Горазды вы, женщины, — бормотал он.

— Так это не с горя. Зря говорят, что счастья полной мерой не сыскать. Вот же оно! А могло бы мимо прошмыгнуть. Вот что страшно!

— Кто это говорит? Чего не сыскать?

— Да так… люди разные…

— Много ты всяких слушаешь… Лучше сама смотри. Глядишь, меньше в разные беды влипать будешь.