По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

— Сурья, — повторил некогда название Галактики Вышень, Млечный Путь, Камал Джаганатх, однозначно, уловив особое волнение собственного диэнцефалона огладившего изнутри черепную коробку удлиненными подвижными придатками, сейчас не только виски, но и лоб.

Видимо, потому как сурья было очень близким словом в прошлом принца. Ибо славяне, из чьего рода была его прежняя плоть, так называли древний напиток на основе меда, а в индуистской мифологии бог Сурья олицетворял солнце. Впрочем, как и Брахма (принадлежащее названию другой Галактики, входящей в Веж-Аруджан) являлся высшим божеством, открывающим триаду верховных богов индуизма. Удивительно переплеталось и название Галактики Сварги с верования древних славян и индусов. Оно как первые считали Сваргу небесным царством богов, славянским ведическим раем, учрежденным богом Сварогом, а вторые ассоциировали данное название с небом, обителью света, куда уходили после смерти души добродетельных людей. Таким образом, точно объединяя как само представление, так и верования столь разноплеменных народов, славян и индусов.

— Тарховичи говорят, что наши общие создатели сурьевичи, — продолжил толкование Арун Гиридхари, и будто уловив волнение в ссасуа, вскинув руку, огладил его голову, прилаживая на ней оранжевые короткие косички волос. — Понеже каждое из созданий, существ наполнено их информационными кодами, в той или иной форме внедренных в наш геном. Сурьевичи в свой срок слепились из газа, пыли, плазмы и иных объектов и опять же спустя срок времени распались на них, превратившись в частицы оные наполняют Вышень и неизменно касаются каждого из нас.

— Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах, — процитировал Камал Джаганатх запомнившуюся фразу из «Библии», книги являющейся священной для одной части землян. — Получается, думающие, таким побытом, солнечники, оказались правы. И создатели наши и мы сотворенные из пыли, в пыль по смерти и обратимся. Видимо, они были могучими, эти сурьевичи?

— Непременно, голубчик, поелику лишь внушительным, мощным созданиям доступно творение самих Галактик, — отозвался негуснегести, и, подавшись вперед да единожды склонив голову, заглянул в лицо своего ссасуа. — Почему голубчик тебя тревожит сия раса?

— Тревожит, — повторил вслед за Аруном Гиридхари принц. И воззрившись прямо в глубины его бледно-сиреневых радужек, пожав плечами, дополнил, — тревожит тот разговор с Ковином. Словно он желал, что-то растолковать… Растолковать о моей связи с сурьевичами, но не решился. Побоялся меня взволновать еще сильней. Он больше не возвращался к сурьевичам, стараясь устойчиво уйти от ответа, от самих разговоров. Но мне ассаруа, так хочется как можно больше узнать о сурьевичах. Ибо когда я услышал название их расы, зябью волнения отозвался не только весь диэнцефалон, но и мое тело, будто я встретился со всей своей родней, предками сразу, в одном месте, посему так и взволновался.

— Главный дхисадж и мне никогда, ни старался растолковать, — отозвался Арун Гиридхари, теперь прекратив гладить голову ссасуа, однако продолжая ее придерживать ладонью, будто боясь разорвать меж ними обоими возникшее доверие. — Впрочем, я смог узнать сам, от схапатихи Галактики Ланийкдан, когда туда летал в свой срок, что последний из сурьевичей, слывший ему близкородственным по способностям, подвергся маране, когда тарховичи обладали властью в Веж-Аруджане. Когда они населяли ее расами, обустраивали и творили, согласно своих замыслов. Процесс мараны вельми долог, понеже тот последний сурьевич смог узреть начало становления Веж-Аруджана.

Негуснегести смолк и вновь нежно огладив голову принца, выпустил из хватки, уставившись взглядом вдаль, словно на пролегшую от Рашхат полосу света, стыкующуюся с противоположным берегом. Неожиданно и вовсе громко засипели гарудахи, кормящиеся над озером и сидящие частью на береговой полосе и листах растений покрывающих озерную гладь, провожая на окончательный покой звезду, так нежно и трепетно обогревающую эту чудесную планету, покрытую бором, вязником, дубняком, ельником, кибелой, паном, марью, уремой, чернью, как когда-то пояснительно сказал Камалу Джаганатху таусенец Минжминжо Нию, ассоциируя многообразие леса с его прежним местожительством.

Глава тридцать седьмая

Камал Джаганатх вступил в приемную палату чертогов. В этот раз на нем помимо золотой, туникообразной утаки обработанной по низу, горловине, и проймам рукавов широкими полосами из крупных темно-синих, драгоценных камней и в цвет к нему золотисто-синего паталуна, пластинчатого пояса амирнарха, был одет ярко-оранжевый кафтан. Данный кафтан пошили и доставили на Велесван давеча с планеты Сим-Ерьгл. Пошили, потому как за последнее время принц прибавил в ширь и слегка подрос. Плечи его теперь округлились и не столько за счет мышц аль накаченности, как у людоящеров, сколько приобрели плавность, положенную при полноте, и явно указывающую на то, что его высочество не будет сухопарым, как велесвановцы, и, скорее всего, мягкостью форм станет схож с тарховичами. Кафтан заказали у ерьгловцев, а рассчитались контрибуционной платой полученной от верховного правителя людоящеров за похищение принца. Легкий из шелковой ткани он имел высокий ворот и длинные рукава, которые по краю украшали широкие полосы янтарного цвета металла, очень дорого, ибо его прочность и, одновременно, легкость ценилась в Веж-Аруджане. Лохан, как называли данный металл, использовался не только в строительстве космических судов, устройств, но и зачастую выступал украшением. Его добычей занималась высокоразвитая раса, яссанийцев, в системе Чикомосток, а распределение находилось в руках тарховичей. Именно по этой причине Аруну Гиридхари удалось украсить кафтан своего ссасуа лоханом, оно как о том позаботился сам пречистый канцлер-махари.

Взгляд Камала Джаганатха лишь мимолетно проскользнул по стенам палаты обтянутым белой тяжелой тканью с выполненными на ней растительными золотыми и серебряными узорами и разноцветными камнями, сейчас насыщенно переливающихся в лучах Рашхат заглядывающих через поверхность прозрачного кварцевого стекла в крыше чертогов. Его взор и вовсе, кажется, не задержался на квадратных, плетеных половиках устилающих пол, халупнике застывшем со склоненной головой возле овального возвышения расположенного в центре палаты. Он лишь отметил сидящего на престоле (укрытого ярко-вишневым бархатом) в позе пуспа ассаруа, одетого в золотую утаку, медной расцветки паталун, и малиновый кафтан по полам, подолам, вороту и огранке рукавов украшенный золотым узором и драгоценными крупными лимонно-лощеными камнями. И двинувшись дальше, остановился на стоящем по правую сторону, в середине пространства между створками дверей и престолом, верховном правителе людоящеров НгозиБоипело Векесе.