Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания - Вольфганг Сартор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под защитой немцев жизнь в Риге была абсолютно мирной, и если бы не разграбленные или обстрелянные места, не было никаких оснований полагать, что этот город видел войну и был насильно завоеван. Мне предстояло выполнить различные официальные формальности, значительно облегчившиеся тем, что меня сразу отвели к тогдашнему коменданту города, который знал нас еще по Москве. Он сказал, что следует немного отдохнуть, прежде чем искать работу. Прожив в отеле несколько дней, мы нашли при посредничестве одного знакомого чудную меблированную квартиру у фрейлейн Ниман.
Эта дама была, пожалуй, довольно странной, но она встретила нас дружелюбно и предоставила несколько свободных комнат. Питание мы нашли рядом и, после того как этот вопрос был решен, смогли подумать о других вещах. В первую очередь надо было как можно скорее отправить детей в школу. Мориц пошел в гимназию, Фанни – в государственную школу, а Фриц – в частную. Было много знакомых, которые, как и мы, приехали в Ригу как беженцы или репатрианты: вся семья Карнац, Альфред Штукен и другие. Кроме того, у нас были связи через господ из нашего рижского цементного завода. Я нашел это предприятие в довольно плачевном состоянии. Перед взятием Риги все, что можно было извлечь из оборудования на цементном заводе и маслобойне, было вытащено, беспорядочно погружено в вагоны и вывезено куда-то вглубь России. Очень значительная наличность фирмы также была переведена в Россию, так что на месте товарищества с его предприятиями, построенными с такой любовью господином Рюхардом и другими, по сути, осталась лишь груда развалин и земля с месторождениями известняка. Руководство оказалось в незавидном положении. Самым энергичным человеком показал себя господин Пиранц, впоследствии подвергшийся серьезной критике, так как он одалживал деньги для фирмы, но я утверждаю, что все же благодаря ему предприятие смогло пережить первое сложное время. Тогда он, вероятно, не мог действовать по-другому.
Когда я приехал в Ригу, цементный завод уже снова как-то работал, а маслобойню больше нельзя было запустить. Упоминаю об этом только потому, что Пиранц и его жена приняли нас тогда очень радушно. Раньше он был простым продавцом, но я всегда считал, что было несправедливо осуждать его позже, поскольку, если бы у него не хватило тогда предприимчивости, чтобы взять руководство на себя, завод вообще нельзя было бы спасти.
У фрейлейн Ниман мы прожили один или два месяца, а потом случайно получили полностью меблированную квартиру, принадлежавшую одному англичанину. Там мы смогли устроить собственное хозяйство, и это нас особенно порадовало, потому что с прежней хозяйкой часто возникали конфликты из‐за ее странностей. Тем временем я повстречал и господина Роберта Шписа616, который в то время служил в Риге офицером разведки. Через него я подал прошение о занятии должности в вооруженных силах. Но с ответом очень затянули, и когда я, наконец, получил должность офицера по войсковому хозяйству, было уже слишком поздно.
Мы хорошо отдохнули в Риге к тому времени, как это случилось. С Германией было заключено перемирие617, и в качестве условия немцы должны были покинуть страны Балтии, которые при них начали приходить в себя от ущерба, нанесенного войной. Это была печальная картина, когда доблестные военные покидали город, военные, которые вопреки всему восстановили здесь спокойствие и порядок.
Вначале прибыли английские военные корабли, которые бросили якорь на Даугаве. Они обратились к населению с хвастливыми заверениями, что каждый может продолжать заниматься своим делом, так как они взяли страну под защиту и гарантируют спокойствие и порядок. Вместо скромных, дисциплинированных немецких солдат вскоре на улицах можно было видеть полчища английских моряков, творивших всяческие безобразия. С другой стороны наступали большевики, грозившие взять Ригу. Эти события нас сильно взволновали, все немцы бросились получать в немецких учреждениях, которые еще не выехали, разрешение на въезд в Германию на пароходе, отправляющемся в Штеттин в один из следующих дней. Мы получили разрешение и необходимые пропуска и стали готовиться к отъезду.
Как-то утром нас разбудила громкая канонада. Большевистские элементы в Риге подготовили путч, и англичане обстреливали их с кораблей. Путч был подавлен балтийским ландесвером618, и зачинщиков должны были доставить на корабли.
Повсюду витали разнообразные слухи, и напряжение ежечасно нарастало. Когда прибыл немецкий пароход, который должен был увезти беженцев в Германию, было ужасно холодно. Поздно вечером я отправился в порт, чтобы осмотреть корабль. Он был не нагружен и высоко выступал над водой. По обледеневшему трапу можно было подняться наверх, и то, что я там увидел, произвело на меня сокрушительное впечатление. Я испугался и подумал, что совершенно невозможно доверить такому судну жену и детей. Большевикам я не верил, тогда как обещанию англичан, взявших на себя защиту Балтии, еще доверял.
И теперь, когда я увидел жизнь в порту, как англичане беспорядочно перестреливаются с мародерами, я подумал, что они всерьез отнесутся к этому обещанию. Если они его выполнят, тогда покидать страну в спешке, таким авантюрным образом и в такой холод, так рисковать на подобном корабле нет необходимости. Ведь переговоры о мире с Германией ведутся, и, казалось, ничто не помешает приехать туда другим способом.
Так я размышлял тогда, такое же впечатление сложилось и у Роберта Карнаца, с которым я посоветовался, и тот также решил остаться после того, как увидел корабль. Приняв такое решение, мы расстались с ним вечером. Проснувшись утром, мы узнали, что вероломные англичане ночью отплыли. Теперь положение совершенно изменилось. Я поспешил к Карнацу, чтобы обсудить с ним ситуацию, и узнал, что ночью его вытащили из дома, ясно дав понять, что он должен немедленно убираться. Он уже не смог нам об этом сообщить и в последние мгновения добрался до корабля Roma, сразу отплывшего. У меня началась настоящая паника, потому что теперь большевики могли беспрепятственно занять Ригу. Кроме нас в Риге оставалось еще много столь же напуганных, как мы, московских семей. Штукены, Краффты и прочие, все они были глубоко возмущены и озабочены.
Первое, что я сделал, это побежал в банк и снял все деньги. В
