Когда исчезает страх - Петр Капица

— Есть!

Получив предписание, Ширвис на попутной машине поехал попрощаться с летчиками эскадрильи.

Товарищи, узнав о неожиданном отъезде, заинтересовались: какие-такие дела ждут Яна в Берлине? Ему пришлось отшучиваться:

— Говорят, без привета соколов Заполярья они там истерзались. Вот меня и гонят порадовать войска. А заодно, конечно, расписаться на стенах рейхстага от вашего имени. Оттуда махну в Ленинград.

Узнав, что он будет в Ленинграде, товарищи стали укладывать чемодан с кочевановскими вещами.

— А это его сынишке передашь, — сказал Хрусталев, передавая пакет с деньгами. — Здесь двенадцать тысяч триста сорок рублей. В эскадрилье собрали. Пусть летчиком растет.

— Чего же мою долю не взяли?

— Ты и сам добавишь.

Провожать пошли Хрусталев и Сережа Маленький. На улице Хрусталев сказал:

— Ну, теперь, Ян, выкладывай: зачем в Берлин летишь? Неужели от нас секреты завел?

— Чубанов просил не распространяться. Я ему слово дал. Но вам можно, не проболтаетесь…

Хрусталева растрогал рассказ Ширвиса.

— Вот так Чубан! — восхитился он. — С таким начальством служить можно, понимает человека!

В десять часов вечера состоялся телефонный разговор с Валиным. Борис очень обрадовался.

— Чудесно! В ноль тридцать выезжаю из Ленинграда «стрелой» с документами и копиями, — сказал он. — Давай в десять утра встретимся в вестибюле гостиницы «Москва». Тут Бетти Ояровна ждет. Есть минута в запасе, поговори…

В трубке послышался негромкий голос матери:

— Янушка, мой мальчик, что же ты не едешь? Я заждалась. Обязательно привози Иру. Мы будем с нетерпением ждать вас.

— Хорошо, мама, постараюсь. Ни одной минуты лишней не задержусь в Берлине. Я тоже соскучился по тебе.

Перелетев из Москвы в пассажирском «Дугласе» на окраину Берлина, Ширвис прямо с аэродрома поехал в советскую комендатуру.

Помощник коменданта оказался на месте. Ян, пользуясь правом Героя Советского Союза, прошел к нему без очереди. Горбоносый и смуглый, с глубоко посаженными ястребиными глазами, полковник Холин очень походил на Чубанова, даже голос у него был таким же трубным. Дождавшись, когда он кончит говорить по телефону, Ян представился, щелкнув каблуками, и передал письмо.

Помощник коменданта не спеша надрезал конверт, вытащил из него два листка и принялся читать. Тяжелые складки на его лице постепенно разглаживались, он улыбнулся:

— Жив, значит, Чубанов! Как он теперь выглядит: состарился, поседел?

— Не очень.

— И что же — в генералы метит?

— Так точно. Должность генеральская.

— Чем же я, товарищ капитан, смогу вам помочь?

Ширвис коротко изложил свое дело. Полковник, теребя мочку уха, задумался:

— Да-а… Ситуация, нужно сказать, не из простейших. Но ведь выпутывались и не из таких. Прежде всего разыщем в комиссии по репатриации капитана Жгура. Поговорим с этим деятелем и выясним: можно ли без вмешательства большого начальства забрать вашу Ирину Михайловну, то бишь Марию Блажевич, в наш сектор? Если да, то сложностей особых не будет. Вы ее сможете с собой захватить. Вас устраивает такой план?

— Вполне, — ответил Ширвис.

— Ну и чудесно. А пока — берите направление в гостиницу. Приводите себя в порядок и будьте готовы к встрече с англичанами. Думаю, часика через три мы вам кое-что сообщим.

Ширвис так и сделал: из комендатуры он поехал в гостиницу для офицеров, занял номер и стал выкладывать из чемодана вещи. Парадный китель оказался помятым. Ян позвонил дежурному старшине и спросил, нельзя ли достать утюг.

— А зачем самому гладить? У нас это дело отработано, — ответил тот. — Сейчас пришлю Ганса.

Через несколько минут в номер постучался портной. Он почтительно выслушал Яна, потом показал на часы и поднял два пальца.

— Ага, через два часа будет готово? Гут.

Отдав китель портному, Ян собрался прилечь на диван, но в номер вдруг явился шофер комендатуры и доложил:

— Товарищ капитан, приказано доставить вас в комиссию по репатриации. Полковник не может поехать, к нему делегация прибыла. Просил извинить и передать, что нужный вам капитан работает в двадцать шестой комнате.

Выпалив всё это, шофер рукавом смахнул с лица пот и добавил:

— Так что машина в вашем распоряжении.

Надев на себя гимнастерку, Ширвис захватил валинскую папку с документами и пошел с шофером к «виллису».

Ехали они по расчищенным от завалов улицам. Слева и справа торчали полуразрушенные, закопченные остовы домов, высились груды кирпичных обломков, битой черепицы, исковерканного железа.

На развалинах копошились опрятные старички в клеенчатых передниках и женщины в брюках.

Военные машины, лавировавшие среди выбоин на мостовой, вздымали красноватую пыль.

Капитан Жгур не принимал. Секретарь-машинистка, сидевшая в большой приемной комнате, направляла посетителей к какому-то майору Гордину. Ширвису, прежде чем обращаться к кому-либо, хотелось переговорить со Жгуром. Поэтому он решил ждать, а когда секретарь-машинистка куда-то вышла, Ян поднялся и заглянул в комнату, на дверях которой висела табличка с цифрой «26». Там за большим письменным столом стоял длиннолицый капитан с аккуратно зализанными височками. Он укладывал в стандартный фанерный ящик для посылок трикотажное дамское белье. Капитан так увлекся своим делом, что не заметил Ширвиса.

— Разрешите? — спросил Ян и про себя подумал: «Вот скотина! Его ждут, а он, видите ли, барахлом занят, посылку готовит».

Жгур вздрогнул, потом сердито взмахнул рукой и резко выкрикнул:

— Нельзя! Кто пропустил?.. Здесь без вызова не полагается!

— У меня неотложное дело.

— Идите к майору Гордину. Он сегодня принимает.

Но Ширвис не вышел. Расставив ноги, как в боксерской стойке, он упрямо застыл на месте и, глядя исподлобья, отделяя слово от слова, сказал:

— Мне нужны вы, а не майор Гордин. Я специально прилетел из Москвы. Полагаю, у вас найдется несколько минут?..

Офицеру с меньшим званием Жгур мог бы скомандовать: «Кругом, шагом марш!» Но перед ним был капитан. На него простым окриком не подействуешь. И дьявол его знает, по какому делу он здесь? Лучше сдержать себя.

Жгур перенес посылку на соседний круглый столик, прикрыл ее развернутой газетой, вернулся за письменный стол и жестом пригласил настойчивого посетителя сесть. Взгляд его был неприязненным.

«Ирина права: противная личность, — подумал Ян. — Но, кажется, из породы тех, кто опасаются немилостью вышестоящих испортить свою карьеру. Зря я не захватил Золотую Звезду. У него был бы совсем иной тон».

— Вы и своих подопечных так же встречаете? — спросил Ширвис. — Нехорошо, не по-фронтовому.

— Н-не понимаю, что вы имеете в виду? — отозвался капитан Жгур и про себя определил: «Ну, конечно, контролер из Москвы. Такие любят ошарашивать неожиданными вопросами. А черт, и дернуло меня заняться посылкой».

Заметив в глазах капитана тревогу, Ширвис решил не менять тона и задал новый вопрос:

— Вы участвовали в репатриации детей из английской зоны?

— Так точно, участвовал.

— Вам не запомнилась воспитательница по фамилии Блажевич, которая заявила, что она русская и живет не под своей фамилией?

— Что-то такое припоминаю… Одну минуточку.

Капитан Жгур открыл дверцы большого ящика с делами, перебрал пальцами твердые конверты, стоявшие в отсеках, и один из них вытащил. Бегло просмотрев бумаги, находившиеся в нем, он сообщил:

— Да, есть такая. Содержится в английском лагере. Выслуживалась перед нацистами, пыталась обмануть комиссию. Это какая-то авантюристка. У нас есть компрометирующий материал.

— Покажите.

И вот тут капитан Жгур спохватился: он вспомнил, что ведет разговор, не проверив документов прибывшего. Так не годится.

— Простите, а с кем я имею дело? Эти материалы секретные… Хотелось бы видеть ваш допуск.

Ширвис отдал ему свое удостоверение личности и, не ждя ничего хорошего, с любопытством смотрел на капитана, стараясь сохранить невозмутимый вид. Тот внимательно прочел текст удостоверения, недоуменно повертел его в руках и спросил:

— Так вы что — просто, служите в частях ВВС?

— Да. А разве это позорит меня? Я воюю не за письменным столом, как некоторые.

— Ну, знаете, это наглость. Я так не оставлю! — повысил голос Жгур. Он был уязвлен: пришлось юлить перед простым летчиком. — Кто вас уполномочил требовать секретные дела?

— Меня уполномочили боевые товарищи из Заполярья, каждый день рисковавшие жизнью. Вы знаете, что подозреваемая вами Блажевич… вернее — пилот бомбардировочной авиации Ирина Большинцова, была организатором борьбы в концлагере? Не знаете? Вернее — не хотите знать. О вашем поведении у нас тоже имеется компрометирующий материал.