Потаенная жизнь Древней Руси. Быт, нравы, любовь - Вадим Долгов

Гадали о победе и на Руси в более поздние времена. Так, в 1097 г. в полночь перед битвой с уграми союзник князя Давида Игоревича хан Боняк выезжает в поле и начинает выть по-волчьи – «и волкъ отвыся ему», затем начали выть много волков. Боняк, вернувшись к Давиду, поведал, «яко победа ны есть на угры завтра». Следует обратить внимание на конструкцию фразы – она такая же, как в случае с Олегом, – в настоящем времени. Победа есть, Боняк узнал об этом по вою волков. Обычай ночного выезда на поле готовящейся битвы надолго сохранился в русской культуре.

Описание подобного гадания содержится в «Сказании о Мамаевом побоище». В ночь перед битвой Дмитрий Донской выезжает на Куликово поле вместе со своим соратником и воеводой Дмитрием Боброком-Волынцем. В тишине они стали прислушиваться к звукам, доносившимся со стороны обеих враждующих ратей. «Обратився на полки татарские, князь слышах стукъ великъ и крикъ, аки торзи снимаются, аки городы ставятъ, трубы гласящее. И бысть же назади татарскихъ полковъ волцы воютъ вельми грозно, по правой же стране ихъ вороны и галицы безпрестнано кричаше, и бысть велик трепетъ, птицамъ перелетающимъ отъ места на место, аки горамъ играющее, противу же имъ на реце на Непрядве гуси и лебеди и утята крылами плещуть необычайно и велику грозу подаютъ» – такой весьма разнообразный шум услышали князь и воевода со стороны вражеских полков. Затем они обратили слух к русскому войску. Там стояла тишина, и только от множества огней как бы заря занималась. Дмитрий Боброк сказал, что это добрая примета. Интересно, что пророческие приметы видны обоим полководцам, но трактует их именно воевода Боброк, князь, как и в случае с Давидом Игоревичем, выступает только как «вопрошающий». Затем Дмитрий Боброк-Волынец спешился, припал правым ухом к земле и долго слушал. Встал он опечаленный и долго не хотел говорить, что же его так расстроило. Но потом все-таки сказал. Одна из услышанных им примет – хорошая, а другая – плохая. «Слышахъ землю плачущеся на двое, едина страна аки некая жена плачущеся чадъ своихъ еллинскимъ языкомъ, другая же стана. Аки некая девица, просопе аки въ свирель, едина плачевным гласомъ». Разъяснение услышанному воевода дал такое: «Азъ чаю победы на поганыхъ, а христиан множество падетъ».

Пренебрежение приметами и предсказаниями могло иметь печальные последствия. Первым известным примером такого рода был князь Олег, не менее известен и другой князь, чье пренебрежение дурными предзнаменованиями привело к поражению в битве, – Игорь Святославич Новгород-Северский. Началу похода сопутствует и солнечное затмение, и зловещий птичий крик, и звериный свист. Князь, однако, остается глух к бросающимся в глаза недобрым знакам. Если говорить о «недобрых знаках» как сюжетном приеме «Слова», то смысл их совершенно ясен: поражение и пленение Игоря предрешены, и безнадежность их можно было уловить заранее, но князь не захотел этого сделать. Его предприятие во многом продиктовано упрямством и гордыней, представлением, что человек может бросить дерзкий вызов судьбе и пренебречь порядком. Впрочем, такое поведение было, скорее всего, продиктовано не столько дурным характером князя, сколько его желанием совершить подвиг и добыть «славу»: в славянском эпосе пренебрежение зловещими предсказаниями – один из признаков истинного богатырства. По словам фольклориста, специалиста по русским былинам Б.Н. Путилова, «по логике эпической программы, герой выступает против сил, предрекающих ход событий и грозящих ему гибелью», он старается доказать, что «способен повернуть события по-своему и опровергнуть предсказания. И даже если предсказанное исполняется, за юнаком остается героический подвиг, связанный с противостоянием некоей фатальной неизбежности». Поскольку подобная модель поведения в одинаковой мере свойственна героям и южнославянских юнацких песен, и русских былин, можно предположить, что она относится ко временам весьма древним.

Еще более отчетливо выглядит сцена с предсказанием будущего по природным знамениям в летописном рассказе о походе Игоря. Если в «Слове» князь просто не обращает внимания на затмение, грозящее стенание птиц и пр., то в летописном рассказе вся сцена описана подробнее. Князь смотрит на небо и видит солнце, ставшее как месяц, и спрашивает дружину: «Видите ли? Что есть знамение се?» Дело, очевидно, было не в том, что князь оказался наблюдательнее своих спутников – не заметить солнечного затмения было невозможно, но таков, судя по всему, был ритуал: князь спрашивает, его спутники (дружина, волхв или воевода) отвечают (именно так творилось боевое гадание и во всех предыдущих рассмотренных случаях). Дружина, посмотрев туда, куда указывал князь, «поникоша главами», сделала вывод, который напрашивался и был, скорее всего, очевиден и самому князю: «Княже, се есть не на добро знамение се». И далее князь произносит речь, из которой становится понятно, что вопрос он дружинникам свой задал неспроста, и главная цель разговора именно в том и заключалась, чтобы нейтрализовать деморализующее воздействие зрелища природного явления. Вере в дурные приметы он противопоставляет вполне ортодоксальную концепцию о том, что «Тайны Божия никто же не весть, а знамению творец Бог, и всему миру своему, а намъ что створить Бог или на добро или на наше зло, а то намъ видити», т. е., другими словами, пути Господни неисповедимы и что конкретно обещало нам это Богом сотворенное знамение, покажет будущее. С логической и религиозной точки зрения концепция была вполне безупречна. И поход был продолжен.

Но если взглянуть более широко, в контексте летописного рассказа правы оказались дружинники – знамение действительно предвещало поражение, и читатель мог сделать должные выводы, отметить для себя важность внимательного отношения к знакам божественной воли, хотя летописец не заостряет на этом внимания.

Бегство князя в финале также вписывается в общую систему представлений о будущем, характерных для древнерусской культуры. Когда пророчество уже почти полностью сбылось, когда предначертание уже почти свершилось и ничто, казалось бы, не может отвести гибель, искреннее покаяние, горячая молитва, которой предается Игорь в плену, дают истории счастливый конец: князю удается бежать из плена и возвратиться домой живым.

Гадания по явлениям природы сохранялись в более позднее время. Со временем в культуре многих славянских народов, в том числе и на Руси, появились специальные гадательные книги. Некоторые из них содержали предсказания с толкованием природных и физиологических явлений (Громник, Лунник, Трепетник), в других были гадания, сопровождавшиеся выполнением определенных действий (бросание жребия) или вычислительных операций. Наиболее ранние списки гадательных книг относятся большей частью к XV в. До этого времени, очевидно, большая часть примет существовала в устной традиции, где они продолжают существовать в течение столетий и доходят до наших дней.

Кроме того, весьма популярными, судя по всему, были гадания по Псалтыри. Описание техники гадания по этой книге находим мы в «Поучении» Владимира Мономаха. Метод этот сохранился до настоящего времени. Находясь в душевном смятении, «в печали», Мономах взял Псалтырь, наудачу раскрыл («разогнухъ») и прочитал фразу, которая ему выпала: «Вскую печалуеши, душе? Вскую смущаеши мя?» Фраза произвела на князя впечатление. Выпавший ему фрагмент настолько отвечал его душевной потребности, что Мономах решил выписать его себе – с этого, по словам самого князя, началось создание «Поучения». Случайно и удачно найденная фраза священной книги была воспринята как утешение и наставление, посланное высшей силой. В этом была ценность этого гадания, в котором языческая составляющая была сведена к минимуму.

Точно таким же способом гадает князь Владимир Василькович Волынский в 1276 г. Только если Мономах искал в гадании по Псалтыри утешение душевным терзаниям, Владимир Василькович преследовал цель сугубо практическую. Князь «нача собе доумати, абы кде за Берестьемь поставити городъ». Он взял не Псалтырь, а «книги пророческие» и точно так же, как его великий тезка, «розъгнувъ». Причем в отличие от Мономаха, который взял книгу как бы случайно и «разогнул» почти не думая, волынский князь производит это действо как обряд и предваряет раскрытие книги словесной формулой: «Господи Боже силный и всемогии, своимъ словомъ вся созидая и растрая, што ми Господи проявишь грешному рабу своему, и на том стану». Князю выпала фраза из пророка Исаии, в которой, конечно, не было прямого указания – где конкретно следует поставить город за Берестьем, но говорилось о воздвижении городов. Этого было вполне достаточно – князь «уразуме милость Божию до себе». А уж конкретное место принялся подбирать сам вместе со знающими людьми. Так был построен город Каменец.

По формулировке Л.В. Виноградовой, «по своему функциональному назначению к гаданию примыкают приметы – получаемые извне случайные знаки, используемые человеком для угадывания будущего. Например, форму примет имеют гадания по природным явлениям (по обилию звезд на небе, первому грому, прилету птиц и т. п.), по случайной встрече, сновидениям, поведению животных и насекомых и т. п.». Практически о всех названных видах гаданий можно найти информацию уже в древнерусских источниках.